Триумф «бандита». Русскую культуру сделали модной хитрость и напор Дягилева

31 марта 1872 г. в деревне Селищи Новгородской губернии появились на свет: Пётр Великий, Нерон, Крестоносец красоты и Лучезарное солнце.

Именно такими прозвищами впоследствии наградят Серёжу — сына штаб-ротмистра кавалергардского полка Павла Дягилева.

Когда несколько лет назад у нас на государственном уровне обсуждали проблемы международного имиджа современной России, общественность согласилась, что дело это важное, и углубилась в детали: какой должны видеть нашу страну? Преобладали ответы — «великой», «грозной», «могучей». Чуть отставали определения вроде «богатой и процветающей». Но до главного так и не добрались.

Между тем за сто лет до того один-единственный человек сумел не только сформулировать это «главное», но и претворить в жизнь. Сергею Павловичу Дягилеву удалось сделать Россию модной. Настолько модной, что во всём мире ей внезапно захотели подражать, а её достижения — копировать.

Пророк в отечестве

Нечто подобное произошло, когда русская армия, победительница Наполеона, в 1814 г. вошла в Париж. Тогда на короткое время в Европе установилась мода на всё a la Russe.

Правда, в Отечественной войне 1812 г. погибли сот­ни тысяч человек. Дягилев же обошёлся без увечий и трупов, но достиг, пожалуй, большего. Достаточно сказать, что мать нынешней королевы Великобритании выходила замуж в платье с отчётливыми «русскими» мотивами и признавалась, что причиной тому — её впечатления от балетов Дягилева «Жар-птица», «Петрушка» и «Весна священная».

Однако пока за границей не признали его успеха, на Родине для многих Дягилев был шутом гороховым. Вот отзыв 1898 г.: «Тряпичник, собирающий на мусорной свалке отбросы декадентского искусства». Вот статья 1903 г.: «Безвкусный кривляка, занимающийся наг­лым самовосхвалением». Вот 1907 г.: «Самозванец рус­ского искусства, прокажённый, бандит». И лишь несколько лет спустя, когда в Париже уже гремели знаменитые балетные «Русские сезоны», в печати появляется осторожное: «Дягилев — видный художественный и музыкальный деятель». Но даже это «признание» сопровождалось громким обиженным криком его конкурентов: «Поверьте, не господин Дягилев создал успех русскому театру за границей!»

Отчасти это правда. Друг Сергея Павловича художник Александр Бенуа писал: «Не Шаляпин, не Рерих, не Дягилев были триумфаторами в Париже, а вся русская культура, вся особенность русского искусства».

Продюсер от Бога

Однако без Дягилева триумф этот мог бы не состояться. У современных продюсеров в ходу циничное выражение: «Звезда может сидеть на кухне, пить дешёвую водку и не знать, что она звезда». Вряд ли сам Сергей Павлович оперировал такими словами, но действовал как самый прожжённый продюсер. Ради торжества своей единст­венной звезды — русского искусства — он делал всё: рисковал репутацией, унижался, лгал и даже... говорил правду. Французская аристократка графиня Элизабет Греффюль вспоминала, как Дягилев добывал деньги на первый «Русский сезон»: «Он показался мне каким-то проходимцем, авантюристом. Но, когда он сел за рояль и заиграл вещи русских композиторов, которых я до того совершенно не знала, я всё поняла. Это было так ново и так изумительно чудесно... Когда он стал говорить о том, что хочет на следующий год устроить фестиваль русской музыки, я тотчас же, без всяких сомнений и колебаний, обещала ему сделать всё, что только в моих силах».

С поистине продюсерской ревностью он относился и к своим подчинённым. Вот как об одном инциденте говорил композитор Владимир Дукельский: «Дягилев всегда боялся, что опереточные короли переманят его сотрудников, посулив золотые горы. Его подозрения оправдались — я прельстился фунтами стерлингов и подписал контракт. Дягилев пришёл в дикий раж и, к великому ужасу присутст­вовавших, растоптал мой новенький цилиндр, взвизгнув при этом: «Б...!» 

Молодые любовники, роскошь и деньги. История жизни Сергея Дягилева Подробнее

Бунт юриста

Действительно, если не бандит, то очень близко. Недаром знакомый Дягилева артист и балетмейстер Серж Лифарь говорил о его стиле поведения: «В аристократически-барской природе Дягилева где-то подспудно таилось и русско-бунтарское начало, русский анархизм, готовый взорвать всю вековую культуру».

А ведь человек, в котором сидело всё это беззаконие, был самым что ни на есть законником. А именно выпускником юридического факультета Петербургского университета. Питерский юрфак рубежа XIX-XX вв. во многом определил тот культурный взрыв, что мы называем Серебряным веком. Вот несколько имён — Мстислав Добужинский, Александр Бенуа, Николай Рерих, Иван Билибин. И даже грозный исторический фон триумфу русской культуры обеспечили два тамошних выпускника — Александр Керенский и сдавший экзамены экстерном Владимир Ленин.

Разумеется, знание правовых коллизий и законов европей­ских стран не могло не помогать Дягилеву в осуществлении русского прорыва на Запад. Однако некоторые черты, необходимые продюсеру, — ураганный напор, обаяние, хитрость, умение нравиться — были врождёнными. Его двоюродная племянница Зинаида Каменецкая оставила любопытные воспоминания о том, как совсем юный Дягилев добивался победы в детских соревнованиях: «Искались ли грибы, а их была бездна в парке, сейчас же начиналась конкуренция. Одно время победителем был Серёжа, пока не был уличён — он скупал грибы у баб». А вот её знакомство с будущим триумфатором: «Через минуту ещё весь пыльный от далёкой дороги ворвался в столовую какой-то молодой человек и начал без разбора пола и возраста всех целовать и обнимать! Мы с ужасом почувствовали, как нас подняли на воздух сильные руки и оставили в покое, только чтобы засунуть в огромную пасть наши любимые изюминки». Примерно так вела себя Европа под натиском русской культуры, который возглавил Сергей Павлович Дягилев.