Примерное время чтения: 11 минут
42772

«Словом, я огончарован»: что писал Пушкин Гончаровой?

Наталья Пушкина. Акварель работы А.П. Брюллова, 1831-32 гг.
Наталья Пушкина. Акварель работы А.П. Брюллова, 1831-32 гг. Public Domain

Есть критики и публицисты, которые считают своим долгом винить Наталью Николаевну в гибели Александра Сергеевича на дуэли, которую якобы спровоцировало ее легкомыслие и то ли действительный, то ли вымышленный светской молвой роман с Дантесом – этой версии придерживались, в частности, поэтессы Анна Ахматова и Марина Цветаева и знаменитый пушкиновед Цявловский.

Александр Пушкин. Акварель работы Соколова. 1836 г.
Александр Пушкин. Акварель работы Соколова. 1836 г. Фото: Public Domain

Другие исследователи, например, Ободовская и Дементьев, настаивают на том, что вина Пушкиной не доказана, а письма и дневниковые записи современников, на которых основаны порочащие ее выводы, зачастую были продиктованы досужими сплетнями, интригами, которые неизменно плелись от скуки и из корыстных соображений в любом «праздном свете» и при любом дворе, а зачастую и просто завистью.

Завидовать было чему: Наталья Николаевна Пушкина, ставшая женой поэта в восемнадцатилетнем возрасте, была одной из самых красивых женщин петербургского света. Браку с Пушкиным предшествовало долгое, нервное и хлопотное сватовство: он был некрасив, небогат, известен склонностью к карточной игре и женолюбием. Кроме того, отличался неблагонадежностью: при Александре I побывал в двух ссылках – в Молдавии и в родовом имении Михайловском, а Николай I объявил себя его личным цензором. Но Пушкин был влюблен: впервые встретив шестнадцатилетнюю Наташу на «детском балу» у танцмейстера Йогеля, где подростки учились танцевать, а зрелые мужчины приглядывали для себя будущих невест, он написал изящный экспромт, известный по многочисленным спискам, начинавшийся так: «Я пленен, я очарован, словом – я огончарован!».

Наталья Пушкина. Акварель работы Гау. 1843 г.
Наталья Пушкина. Акварель работы Гау. 1843 г. Фото: Public Domain

«Огончарованность» длилась все время, предшествовавшее венчанию Пушкиных в московском храме Большого Вознесения у Никитских ворот. В 1829 году написано знаменитое «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» - считается, что этот шедевр посвящен Гончаровой. В 1830 году поэт (в числе множества других произведений на самые разные темы) сочинил возвышенный сонет «Мадона» (с одним «н», согласно тогдашним правилам правописания), который литературоведы однозначно оценивают как посвящение будущей жене. Хрестоматийное произведение завершается знаменитыми строчками:

Исполнились мои желания. Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Другое, датированное тем же годом стихотворение оценивается как «гончаровское» с некоторыми сомнениями в силу его определенно эротических интонаций:

Когда в объятия мои

Твой стройный стан я заключаю

И речи нежные любви

Тебе с восторгом расточаю,

Безмолвна, от стесненных рук

Освобождая стан свой гибкий,

Ты отвечаешь, милый друг,

Мне недоверчивой улыбкой...

Третье стихотворение, еще более эротично-откровенное, при жизни Пушкина не увидело света. По рукописи, оставшейся у Натальи Николаевны, оно датировано 1831 годом. В других рукописных копиях стоит 1832 год и заголовок «К жене». Известно, что женолюбивый поэт в письмах друзьям не раз жаловался на распущенность нравов светских дам и мечтал о нравственной и скромной спутнице жизни.

О, как милее ты, смиренница моя!

О, как мучительно тобою счастлив я,

Когда, склоняяся на долгие моленья,

Ты предаёшься мне нежна без упоенья,

Стыдливо-холодна, восторгу моему

Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

И оживляешься потом всё боле, боле —

И делишь наконец мой пламень поневоле!

После заключения брака отношения Пушкина и его жены переросли в прозаическую стадию, хотя нежности не утратили. Многие современники и современницы поэта, например, женщина, называвшая себя его близким другом – Александра Смирнова-Россет – позволяли себе пренебрежительно высказываться об интеллектуальных способностях Натальи Николаевны, в частности, ее способности воспринимать поэзию.

Однако, как бы ни относилась жена Пушкина к его поэзии, он сам был с супругой нежен, писал ей и детям (за шесть лет брака их родилось четверо) письма с вопросами о здоровье, шутливо подтрунивал над кокетством жены (это, разумеется, впоследствии припомнили сторонники вины Пушкиной в смерти Александра Сергеевича) и тут же сам тщеславно выспрашивал у нее подробности ее светских успехов (о том, что Пушкин был тщеславен и гордился статусом мужа первой красавицы Петербурга, ее противники упоминали редко).

«Гуляй, женка; только не загуливайся и меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидать тебя причесанную à la Ninon; ты должна быть чудо как мила. <…> Опиши мне свое появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно, уже открылись. Да, ангел мой, пожалуйста не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во все тяжкое не пустишься...» (1833) 

С течением времени росла не только семья Пушкиных, но и ее долги; литературная работа поэта не давала достаточно средств, чтобы покрывать расходы и давать достаточно средств для роскошной жизни – необходимые для светских выездов платья и драгоценности Натальи Николаевны (Пушкин был, к его неудовольствию, пожалован камер-юнкерским чином для того, чтобы во всяком случае обязать его жену появляться при дворе), няни и гувернантки для детей, карточные долги поэта, помощь живущим вместе с Пушкиными незамужним на тот момент сестрам Гончаровым – Екатерине и Александрине. Из поездок по России Пушкин пишет Наталье Николаевне уже более серьезные, исполненные тревоги и беспокойства за семью, детей, здоровье близких письма, которые раскрывают всю глубину доверия поэта своей жене. Александр Сергеевич обсуждает с Натальей Николаевной деловые вопросы (например, о наследстве, о долгах) и уверяет жену – видимо, в ответ на ее письма, которые она, уже в старости и болезни, приказала после своей смерти уничтожить, - что не она – причина его финансовых и творческих тягот и сложностей.

«Милый мой ангел! я было написал тебе письмо на четырех страницах, но оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя и не сметь даже писать тебе все, что придет на сердце. <…>Не сердись, жена, и не толкуй моих жалоб в худую сторону. Никогда не думал я упрекать тебя в своей зависимости. Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив; но я не должен был вступать в службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами. <…> Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога. Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, несмотря на опыты жизни». (1834)

Наталья Пушкина-Ланская. Портрет работы Макарова, после 1851 г.
Наталья Пушкина-Ланская. Портрет работы Макарова, после 1851 г. Фото: Public Domain

К этому же времени относится последнее стихотворение, которое литературоведы склонны считать посвященным Наталье Николаевне. Оно проникнуто все тем же настроением грусти, усталости от вечной неустроенности и смирения перед общей судьбой.

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит —

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить... И глядь — как раз —умрем.

На свете счастья нет, но есть покой и воля...

(1834)

В 1836 году, когда Пушкин занялся изданием журнала «Современник», он привлек к своему делу и жену – об этом тоже есть упоминания в переписке. Но главное – он делится с якобы «тщеславной», «легкомысленной», «занятой только собой и балами» женой сокровенными мыслями, отчасти даже диссидентскими, как сказали бы полтора столетия спустя.

«У меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры и мне говорили: vous avez trompé (вы не оправдали [доверия]) и тому подобное. Что же теперь со мною будет? <…> Черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать». (1836)

Это было написано менее чем за год до гибели Пушкина, когда он все больше и больше чувствовал себя окруженным недоброжелателями, когда все сложнее было решать финансовые проблемы и продавать книги. Что бы ни привело Пушкина к роковой дуэли, на смертном одре всем друзьям и близким он говорил о жене только хорошее. «Она не притворщица; вы её хорошо знаете, она должна всё знать», - лихорадочно шептал смертельно раненый поэт друзьям и снова просил привести к нему жену. Она находилась при муже до последнего, после чего слегла с тяжелой нервной горячкой.

Дальнейшая жизнь Натальи Николаевны опровергает версию о светской пустышке: она жила уединенно, лето проводила в сельских имениях – в гончаровских деревнях и Михайловском, хлопотала об образовании детей, выезжала в свет только тогда, когда ее настоятельно приглашали лица, которым нельзя было отказать. Замуж вышла после семи лет вдовства (хотя к ней сватались и ранее) за небогатого, не «блестящего», как говорили в «обществе», человека – генерала Ланского, который был внимателен к ее детям. Пушкина-Ланская прожила со своим вторым мужем всю оставшуюся жизнь (она умерла от пневмонии в 1863 году, простудившись на крестинах внука, сына Александра Александровича Пушкина).Сыновья и дочери Пушкина всегда оставались в хороших отношениях как с отчимом, так и с тремя единоутробными сестрами, дочерьми Натальи Николаевны и Ланского. Похоронена Наталья Гончарова-Пушкина-Ланская в некрополе Александро-Невской Лавры в Санкт-Петербурге, рядом с нею покоится прах генерала Ланского.

Оцените материал
Оставить комментарий (14)

Самое интересное в соцсетях

Топ 5 читаемых



Самое интересное в регионах