Режиссер Александр Миндадзе: самоидентификация у нас так и не произошла

Сады на костях

Сергей Грачёв, «АиФ»: Александр Анатольевич, ваш новый фильм «Милый Ханс, дорогой Пётр», вошедший в конкурсную программу 37-го Московского международного кинофестиваля, снимался при участии нескольких европейских стран, с немецкими актёрами. При этом сами съёмки проходили на Украине. Не возникало ли у вас сложностей на политической почве?

- Не то что сложностей, даже разговоров не было на политические темы. И не потому, что эти вопросы как-то табуировались. Просто никому в голову не приходило обсуждать их. Мы настолько были заняты процессом съёмок, что у нас элементарно не было времени вникать во все эти информационные войны, разборки и споры. Мы работали на стороне искусства, а не политики.

- Настоящее искусство, как правило, затрагивает глубинные, болезненные темы, что, как вы сами выразились в одном из интервью, вызывает у современного зрителя дискомфорт и отторжение. Почему это происходит?

- Потому что люди в основном жаждут позитива. Им хочется утешения, в том числе и в искусстве. Это не сугубо российская проблема - так во всём мире происходит. Укоренение и разрастание массовой культуры - процесс цивилизационный. Касается он не только кино, но и литературы, живописи, музыки. Человек хочет потреблять то, что ему кажется приятным, сладким, вкусным. Но если на Западе, где также царит массовая культура, есть, например, специализированные кинотеатры, в которых показывают серьёзное кино, требующее от зрителя усилий души и ума, то у нас они отсутствуют. Кроме того, процент настоящего искусства в исконном значении этого понятия во всём мире неизменно уменьшается. На примере нашей страны этот культурный разлом наиболее ярко выражен, поскольку при той же советской власти было достаточно большое количество людей, чья душа требовала духовной пищи, а не просто «попкорна».

- Даже учитывая исторические перемены, странно, что культурные пристрастия столь быстро поменялись. Согласны?

- Не совсем. Во-первых, выросло новое поколение, которое жаждет исключительно потреблять. А во-вторых, мы все оказались в обществе недопотребившем, недовкусившем цивилизационных благ. Естественно, людям хочется комфорта, путешествий и пр. Повышенный уровень «радиоактивности», то есть напряжённости - будь то моральной, душевной, идейной и прочей, неотвратимо ведёт пусть не к гибели, но к мутации общества.

- А помимо мутации пришло ли понимание того, «кто мы есть»?

- Есть тенденции к этому - опасные или не очень, органические или не совсем, но самоидентификация у нас окончательно не произошла, да и не может произойти. Слишком непростая у нас история. Слишком много крови впитала в себя наша земля в ХХ в. Слишком массовым оказался удар по генофонду страны. И поломан ли её хребет - этот вопрос до сих пор остаётся без ответа. Ясно лишь то, что на почве, пропитанной ядом трагедий и драм, благоухающие сады враз не зацветут. Если человек очнулся после тяжёлой болезни, это ещё не значит, что он выздоровел.

Александр Миндадзе: «В нашей стране человек перманентно находится в экстремальной ситуации»

Читать об этом

 

Лифт в никуда

- Большая часть населения верит в то, что мы очнулись и что из всех стран мы самые здоровые. Меньшинство же считает, что мы в шаге от того, чтобы впасть в кому. Вы какой позиции придерживаетесь?

- Я об этом просто не думаю - свои мысли и чувства я выражаю в кино. Позиции большинства-меньшинства - это вечный двигатель истории. И история не раз показывала, что большинство способно рождать самые жуткие системы. Когда приезжаешь сегодня в Германию и мысленно переносишься в начало ХХ в., трудно поверить, что эти люди сами привели Гитлера к власти. Они же голосовали за него каким-то невероятным 98%-ным большинством! Что это было?! Массовое помешательство или проявление каких-то глубинных чаяний немецкого характера? Так что к позиции большинства надо подходить очень осторожно. Большинство может очень сильно ошибаться.

- Но общий эмоциональный подъём вы чувствуете?

- (Задумывается.) Мне трудно сказать. Всё-таки моё окружение - это преимущественно люди кинематографа, а они живут своими настроениями. Но, если оглянуться шире, никакого особого эмоционального подъёма я не вижу. Подъём был после окончания войны. Он был настолько высок, что Сталин даже День Победы отменил как праздник и выходной день и инвалидов выкинул с глаз долой, чтобы не портили «позитивную» картинку. Но и в более поздний период советской истории с моральным, эмоциональным духом было, конечно, получше, чем сейчас. В России при самых разных системах никогда не было принято кичиться богатством или известностью. «Быть знаменитым некрасиво…» - написал поэт. Сейчас в этом смысле векторы поменялись. Многие, не стесняясь, демонстрируют своё богатство, живут ради этого, стремятся стать известными, причём неважно, в каком качестве. И на фоне всего этого у другой огромной части населения сегодня элементарно нет никаких социальных лифтов, чтобы хоть как-то состояться. Конечно, если ты человек неординарных способностей, энергичный, многие пути для тебя открыты. Но, если ты живёшь обычной жизнью, никаких особых перспектив у тебя нет и надеяться тебе не на кого и не на что. В этом смысле та же Германия или Скандинавские страны куда более социализированы. Там система заточена на «маленького», среднего человека. На то, чтобы в первую очередь ему жилось хорошо. Российская же система обслуживает в основном богатых. При этом богатые планомерно уводят из страны деньги и постепенно обосновываются на совсем других просторах. Но может наступить момент - а я бы очень этого не хотел, - когда пустой холодильник одержит победу над телевизором. Тогда мы увидим совершенно другие реалии, других людей, не оболваненных пропагандой, а пришедших в себя и протрезвевших.