Вот уже восемь лет Нина Ивановна Гуляева и Вячеслав Невинный-младший живут без любимого мужа и отца. Казалось бы, должны были уже затянуться раны. Но нет, время не лечит...
— С каждым годом всё больше ощущаешь невосполнимость потери, — говорит Вячеслав Невинный-младший. — Каждый год личность отца представляется всё более значимой. И вспоминать о нём без эмоций невозможно. Да, острую рану утраты время залечило. Но и мне, и маме, и моей супруге, и внучкам — всем безумно не хватает Вячеслава Михалыча. Его любви к нам, юмора. Он учил нас жить, преодолевать трудности, справляться с неприятностями. Если надо — бороться. Я уж не говорю о профессии. Как заниматься искусством, играть на сцене... Эти советы были бесценны. Сейчас их очень не хватает. Все эти годы, собираясь по тому или иному поводу, мы неизменно говорим: как жаль, что этого не застал Вячеслав Михалыч. Особенно если выходит новый спектакль. Или мы всей семьёй оказываемся в чудесном месте отдыха... Впрочем, я абсолютно уверен: он всё равно с нами. Всё видит, радуется и переживает...
Любил варить супы, харчо готовил за час
Татьяна Уланова, АиФ.ru: — В девяностые Невинный-старший практически не снимался. А сейчас и театр стал иным. Думаете, смог бы он вписаться в нынешнюю действительность?
Вячеслав Невинный-младший: — Неблагодарное дело говорить за другого, тем более — ушедшего человека. Конечно, ситуация в стране, в культуре в последние годы повергала его в уныние. Он в прямом смысле слова страдал. Но, понимаете, надо знать Вячеслава Михалыча... Переживания оставались при нём. Хотя то, что сегодня происходит, его угнетало бы, даже не сомневаюсь. Всё-таки это был человек высочайшего таланта, с очень большой претензией и требованиями к окружающей действительности, особенно — к тому, что касается культуры. Повторюсь, мало того, что он переживал всё внутри, даже в период болезни, когда ему было очень-очень плохо, он продолжал заботиться о семье, о близких. И даже о других людях. Это потрясающая черта. Что бы ни происходило, старался подшутить, сделать так, чтобы никто не воспринимал ситуацию трагично. Ему важно было, чтобы мы не страдали, не отчаивались, а жили полноценно. Достаточно ему было произнести пару фраз — и все начинали смеяться, негатив забывался, и уже хотелось не грустить, а бежать и что-то делать. Он был помощником, спасателем. Нашим спасителем, если хотите.
— Нина Ивановна рассказывала, что Вячеслав Михайлович не то что не умел, а никогда даже не стремился заниматься хозяйством, бытовыми проблемами. Всё и всегда было на её женских плечах.
— В детстве, помню, они не раз сами делали ремонты. Однажды мы с бабушкой приехали из деревни, а квартира обклеена афишами, плакатами, рекламными проспектами, тем, что касается театра и кино. На самом деле папа много чего делал своими руками. Просто потом так рапределились их обязанности, что Нина Ивановна материальную часть взяла на себя: это касалось ремонтов, постройки дачи. Да она бы и не доверила никому заниматься этим. Уверен, возьми Вячеслав Михалыч в руки рубанок или пилу, она выхватила бы у него инструменты. Ей хотелось, чтобы всё и всегда была сделано на высочайшем художественном уровне. И со временем стала обращаться только к специалистам. Если же возникала рутинная проблема, — достать кирпич или вагонку — тут незаменимым, конечно, оказывался отец. По этим делам они частенько ездили вместе на маминой «копейке» (она за рулём). Приезжают на какую-нибудь базу — Вячеслав Михалыч проходит в кабинет директора с возгласом: «Таких артистов принимают здесь?» Тут же «соображается» импровизированное застолье с коньяком и закуской. Пока они беседуют о высоком, Нина Ивановна контролирует отгрузку стройматериалов. Помню, увидела бетонные блоки с пометкой «брак» и говорит директору: «Николай Тимофеич, что ж вы так... Мы же с вами договаривались...» А он приобнял её нежно, улыбается: «Нина Ивановна, это, может, для Байконура брак, а для вашей дачи — отлично!»
Мне кажется, родители гармонично друг друга дополняли. К слову, Вячеслав Михалыч очень любил варить супы, умел приготовить второе. И всегда хвалился, что делает это быстро. На харчо у него уходил ровно час. Когда мы ещё жили все вместе, я мог прийти на помощь, если нужно было что-то прибить или прикрутить. В общем, все были заняты. Все друг другу помогали. По-моему, мама была довольна.
— Как же эта незабвенная история про выбитые пробки? Нина Ивановна вернулась поздно из театра, а семья сидит в темноте, потому что Вячеслав Михалыч не знал, где они находятся...
— Творческие люди любят преувеличить. Теперь, конечно, это уже превратилось не просто в актёрскую байку, но в целый анекдот. Возможно, выбило пробки. Возможно, через полчаса предохранители поставили на место. А в результате родилась легенда, не имеющая ничего общего с действительностью.
За несколько лет до ухода принял крещение
— Последние несколько лет Вячеславу Михайловичу было совсем непросто: была ампутирована одна нога, потом вторая. Всё это на фоне сахарного диабета... Он не работал, у Нины Ивановны был только театр... Кто помог вам тогда, откуда пришла поддержка?
— Мама действительно с молодости не любила сниматься, не нравился ей этот процесс. Но у обоих был родной дом в искусстве: их МХАТ, которому они отдали всю жизнь. Папа — полвека, мама уже больше 60 лет там служит. В трудные годы театр выручал всегда, давал силы и творческие, и душевные. Да и Вячеслав Михалыч не то чтобы совсем не снимался. Просто было много работ не самых успешных, которые мало кто видел. А в театре он до последнего репетировал. Последняя работа — пьеса по «Нахлебнику» Тургенева, которую ставил Николай Скорик. Отец уже плохо ходил, и предполагалось, что он на сцене будет в инвалидном кресле: так построят действо. Пока здоровье хоть чуточку позволяло, репетировал и дома, и в театре. Работал, работал... Как и мама. Это позволило всем выжить. Потому что — вы правы — жизнь была непростая... Последнее время отец уже не мог передвигаться, лежал. И, честно говоря, совсем не хочется это время вспоминать. Тяжело нам было всем... Одно придавало надежду: его вера. Он ведь в очень солидном возрасте, за несколько лет до ухода, решил принять крещение. Как истинный христианин — молился. И все мы молились. Вячеслав Михалыч был необыкновенно сильным человеком, боролся до конца. И никому вокруг не позволял расслабляться. А мы делали всё, чтобы помочь ему. И жили ради этого. Господь дал нам силы всё это пережить. С Божьей помощью выстояли.
— Как он пришёл к решению креститься? Во взрослом состоянии это не бывает случайно.
— Я сам в очень немолодом возрасте принял крещение и с отцом не раз говорил об этом. Когда родилась наша с Ларисой дочка, мы собрались крестить её. Тогда и подумали: а почему бы и отцу не сделать это вместе с новорождённой Василисой? Так и получилось. В один день. В одной купели. В храме Петровского монастыря. С того момента вера стала тайной, интимной частью души Вячеслава Михалыча. Он потихонечку молился. Очень почитал икону Божией Матери. Но особо никого в эти дела не посвящал.
«Вы где работаете? — В бане»
— К счастью, Невинный-старший успел увидеть вас в профессии, да и вместе вы играли в кино, в театре... Что успел он сказать как коллега коллеге, как отец — сыну?
— Когда я был на сцене, он сидел в зале с кусочком бумаги и карандашом. Записывал свои мысли. Потом, с трудом разбирая, что в темноте начиркал, давал советы. Очень практичные. И очень нужные. Не «хорошо» или «плохо», а конкретно, по делу. Например, мог сказать: «Вот ты говоришь эту фразу и уходишь. А ты скажи половину, дойди до двери... Повернись... И в последний момент договори. Будут аплодисменты». И был абсолютно прав! Он подсказывал правильное направление, куда развиваться. И таких советов было много. Помню, я играл в «Гамлете» Клавдия. После премьеры корреспонденты атаковали отца вопросами: «Что вы скажете об игре вашего сына?» Папа выдержал мхатовскую паузу, после чего произнес: «Что сказать? Мастер!..» Это была главная оценка моего труда, горжусь, что её дал мне народный артист Советского Союза В. М. Невинный.
К слову, как человеку творческому именно оценки моего дела отцом-профессионалом больше всего сейчас мне не хватает. Сыграл новую роль, поставил спектакль, вложил часть души, сердца... И очень хочешь услышать слова поддержки, критику. Всё-таки папа в своём деле был всеобъемлюще знающим человеком. И для меня это наиболее пронзительный, тоскливый момент.
— Как Вячеслав Михайлович относился к своей популярности? Вроде не любил всю эту шумиху, автографы?
— Да по-человечески относился. Бывало, конечно, что люди, узнавая, позволяли себе бесцеремонность, вели себя с ним как со «своим в доску парнем». Но и тогда отец оставался интеллигентом, сдерживался. Однажды по дороге в Крым мы остановились пообедать. Сидим в какой-то столовой. Вдруг подходит мужчина, без спроса садится за наш стол и говорит: «Где-то я вас видел». Папа молча продолжает есть сосиски. А тот не унимается: «Вы где работаете?» Папа посмотрел на него внимательно: «В бане. — Не в первой?» Папа на секунду призадумался, кивнул: «В первой. — Значит, там-то я вас и видел. — Наверняка». Удовлетворившись ответом, поклонник исчез. А мы продолжили трапезу. Вячеслав Михалыч не особо переживал по таким поводам. И всегда прибегал к палочке-выручалочке: своему искромётному юмору.
— Нина Ивановна призналась мне, что сейчас ей уже легче, она смирилась с потерей. Вы поддерживаете, её сестра...
— Ну что вы! Когда папы не стало, конечно, я поддерживал её, как мог. Но чувство, когда невозможно дышать, сохранилось у неё по сей день. Она потеряла половину души, сердца. Половину жизни: они были вместе 45 лет. Прошло столько времени, а рана так и не зажила. Мама по-прежнему переживает, плачет, постоянно разговаривает с отцом, особенно перед выходом на сцену. Делится с ним переживаниями, сомнениями. Просит помощи, подсказки. Вообще, я думаю, когда близкие уходят от нас, они становятся ангелами-хранителями и помогают нам в этой жизни...
Одно нас очень радует и поддерживает: люди помнят отца, его фильмы. В какой бы компании я ни оказался, каждый находит в своей душе воспоминания о Невинном: о фильмах, спектаклях, радиопередачах (многие постановки «Театра у микрофона», записанные голосом отца, теперь в «Золотом фонде»), личном общении. Достаточно произнести имя Вячеслава Михалыча — и люди непроизвольно начинают улыбаться. Вот это дорогого стоит.
