Потомок Виктора Гюго: «Прапрадед вел очень бурную жизнь»

Потомок великого француз­ского писателя побывает в Москве с 13 по 17 ноября, когда в Кремлёвском дворце состоятся показы оригинальной версии мюзикла «Нотр-Дам де Пари».

Прототип Квазимодо

Валентина Оберемко, «АиФ»: Пьер, не так давно вышло в свет продолжение «Отверженных», написанное современным французским автором. Вам оно не понравилось, и вы подали в суд, но суд проиграли. А что скажете по поводу мюзикла «Нотр-Дам де Пари»?

Пьер Гюго: Нам, родственникам Виктора Гюго, мюзикл как раз очень понравился - и музыка, и слова, и костюмы, и декорации. Мы не возражали, когда появилась идея такой постановки. С тех пор я с удовольст­вием смотрел его много раз. А что касается продолжения «Отверженных», то я не говорил, что оно мне не по­нравилось. Дело совершенно в другом... Во Франции обожают Виктора Гюго и восхищаются им, наверное, так же, как в России восхищаются Львом Толстым. Кстати, Льва Толстого у нас тоже знают. И вот представьте, е­сли в свет выйдет продолжение «Анны Карениной», написанное современным писателем... К тому же мой прадед не хотел никаких продолжений!

В.О. «АиФ»: Когда вы сами впервые прочли «Собор Парижской Богоматери»?

П.Г.: Мне было 14 лет, когда я впервые прочёл этот роман. Конечно, романтика книги меня покорила, я влюбился в её персонажей. Но отнюдь не в роковую красавицу Эсмеральду, как многие поклонники Гюго. Больше всех мне импонируют Квазимодо и Фролло, они интересны своими характерами.

У Квазимодо даже был прототип. Как-то моего прадеда его друг пригласил в город Авиньон. Они пошли в местную церковь, и там Виктор Гюго увидел звонаря - горбатого, с отталкивающим лицом. Так на свет появился Квазимодо.

Кстати, «главный персонаж» книги - собор Парижской Бого­матери - тоже был выбран неслучайно. Прадед, называя так книгу, хотел защитить все знаменитые парижские постройки того времени от разрушения, которое могло их ожидать. Как видите, собор до сих пор стоит на месте.

Большие трагедии

В.О. «АиФ»: Вы как-то назвали своего прапрадеда мрачным человеком, защитником обездоленных и обиженных. Что вы имели в виду? Кстати, учитывая взгляды вашего прапрадеда на жизнь, на правитель­ство, кто-то даже называл его первым французским коммунистом.

П.Г.: Прапрадед действительно всегда защищал бедных, несчастных, нуждающихся: он неизменно им помогал, даже устраивал обеды для бедных деревенских детей. Он же и писал как раз о таких людях. Но не думаю, что ему были близки коммунистические настроения. Ведь коммунистическая партия появилась уже после того, как он умер.

Что касается мрачности, то он был скорее не мрачным, а очень серьёзным человеком, который в конце жизни пережил множест­во ударов судьбы. Этот период обернулся для него одной большой трагедией. Когда прапрадед уходил из жизни, все его дети уже лежали в земле: старшая дочь Лео­польдина и её муж Шарль утонули во время корабле­крушения в Сене, младшая дочь сошла с ума, ушли на тот свет двое сыновей. У него на руках умерла и подруга его жизни Жюльетта Друэ. Это было страшное время для Виктора Гюго.

В.О. «АиФ»: Но ведь у него были и более радостные моменты: про вашего прапрадеда ещё при его жизни говорили, что он слишком любил женщин...

П.Г.: Я бы не сказал, что прапрадед слишком любил женщин. Точнее будет так: у него было очень много женщин, и он вёл очень бурную интимную жизнь. В 83 года, незадолго до смерти, он частенько встречался с новой любовницей. Я думаю, это характеризует его с положительной стороны!