«Генеалогическое древо будущего композитора известно нам неплохо...» Думается, сам Шостакович отложил бы биографию с подобным началом в сторону. А что ещё можно ожидать от человека, который в своих воспоминаниях указал: «Обыкновенно очень противно бывает читать: «Родился я в семье, где все любили музыку. Папа играл на гармошке. Мама тоже постоянно что-то насвистывала. И т. д., и т. п. Тоска…»
Конечно, тоска. Особенно если учесть, что в раннем возрасте Шостакович получил довольно увесистую плюху от маститого музыканта Александра Зилоти, который был учеником самого Ференца Листа и учителем самого Сергея Рахманинова: «Карьеры себе этот мальчик не сделает. Музыкальных способностей нет. Ну, впрочем, если у него охота - пусть учится».
Триумф хулигана Несмотря на такое напутствие, «этот мальчик» в возрасте 13 лет становится студентом консерватории. И немного позже, когда судьба заставила подрабатывать тапёром в немом синематографе, Митя уже отлично знал цену критическим замечаниям. Какая разница - «вежливый отказ» от прославленного маэстро или пьяные крики: «Долой пианиста!» - от собравшихся поглазеть на «красивую заграничную жизнь» зрителей, которым музыка только мешала? Спасибо ещё, что в пианиста не стреляли, как это принято в салунах Америки. Нет, серьёзному музыканту это всё не препятствие…
Впрочем, почему, если музыкант значительный, его обязательно обзывают «серьёзным»? Вот как вспоминает студенческие годы сокурсница Шостаковича Маргарита Ожигова: «Я удивлялась, каким он был весёлым, живым, жизнерадостным и падким на всякие модные штучки. Очень любил американские горки - то садился в первую вагонетку и, поражая прочих, смотрел вниз, то катался стоя, то читал вслух газету, когда никто из нас не мог выдавить и слова». А вот воспоминания писателя Константина Федина: «Худенький мальчик за роялем преображался в дерзкого музыканта, играющего свои сочинения. Его музыка очень вольно разговаривала, если угодно - болтала, и иногда весьма озорно».
Серьёзным не было и его отношение к коллегам по цеху. Особенно ехидствовал Дмитрий по поводу композиторов-песенников из «Российской ассоциации пролетарских музыкантов». «Я ехал до Батума на пароходе «Пестель», - писал Шостакович приятелю. - И оркестр попросили сыграть «За морями, за горами, эх, в дальней стороне» Мариана Коваля. Но музыканты не могли подобрать мелодию. Тогда я, будучи уже здорово пьяным, подошёл, представился личным другом автора песни и заиграл её с жуткими джазовыми аллюзиями. Энтузиазм был неописуемый, плясали так, что проваливался пол…» Надо сказать, что Коваль затаил обиду и впоследствии стал одним из активнейших хулителей Шостаковича.
Возможно, «серьёзными» музыкантами двигала элементарная зависть. Посудите сами - кто ещё из советских композиторов мог похвалиться портретом на обложке журнала «Time»? Или званием «лучшего хитмейкера» СССР, песня которого «United Nations on the Marsh», то есть «Объединённые нации на марше», была заглавной темой в американском киномюзикле «Thousands Cheers» - «Тысячу раз будь здоров». По иностранным названиям догадаться сложно, поэтому лучше сказать, что гимном наций, объединённых в антигитлеровскую коалицию, была мелодия Шостаковича из «Песни о встречном». Помните: «Нас утро встречает прохладой»? Это она. В принципе, для портрета на обложку «Time», наверное, хватило бы и этого. Но имел место факт, который плохо умещался в головах американцев. Каким образом этот парень, композитор-песенник, автор поп-шлягеров, которым привыкли считать Шостаковича, может одновременно быть одним из самых крутых и мощных симфонистов мира? А ведь на протяжении сезона 1942-1943 гг. его знаменитая Симфония № 7, она же «Ленинградская», исполнялась в США 65 раз - абсолютный рекорд! Своим заокеанским успехом Шостакович гордился, что, впрочем, не мешало ему над собой иронизировать.
«Так слышу войну»
Позже Седьмая симфония станет одним из символов войны. Самое первое её публичное исполнение было совсем невесёлым. Вот какие впечатления оставил друг композитора Исаак Гликман: «После минутного колебания он сел за рояль и со слезами на глазах сыграл возвышенно прекрасную экспозицию симфонии и темы вариаций, изображающих фашистское нашествие. Мы погрузились в молчание. Он прервал его следующими словами: «Не знаю, как сложится судьба этой вещи. Досужие критики, наверное, упрекнут меня в том, что я подражаю «Болеро» Равеля. Пусть упрекают, а я так слышу войну».
Шостакович умел произвести на слушателей правильное впечатление. Взять хотя бы эпизод, когда его произведение участвовало в конкурсе на Гимн СССР. Кроме него были представлены вещи Ионы Туския, Арама Хачатуряна и Георгия Александрова. Чем закончилось прослушивание, ясно, наверное, каждому, кто хоть раз слышал радиотрансляцию в шесть утра. Но главный слушатель, он же заказчик гимна, Сталин особо выделил произведение Шостаковича: «Ваша музыка звучит очень мелодично, но что поделать - гимн Александрова больше подходит по торжественному звучанию». Когда композиторы разошлись, Сталин, если верить рассказам, заключил: «Этот Шостакович, кажется, приличный человек».
История с гимном получила своё продолжение уже в наши дни, и она заставляет задуматься о голосе крови. Дело в том, что современный композитор Дмитрий Шостакович, родной внук того самого Дмитрия Шостаковича, решил продолжить славную семейную традицию. Если дед успешно дебютировал своей мелодией «Марш объединённых наций» в США и не очень удачно выступил с Гимном СССР, то внук написал «Походный марш национал-большевиков», который сейчас называют попросту гимном НБП. Невольно вспоминаются дедовы слова: «Не верьте гуманистам, граждане. Не верьте пророкам и светлым личностям. Обманут ни за грош».
Со скрипкой Ванессе Мэй она проводит времени больше, чем с бойфрендом 
Автор самого знаменитого вальса советского кино отмечает юбилей 
Девушки «SOPRANO Турецкого»: «Мы делали всё, чтобы стать краше и лучше» 
«Я должен был вернуться». Почему на концерте Хворостовского зал плакал? 
