Алексей Герман-мл.: «Мы воруем чужие идеи и не говорим о важных вещах»

Статья по теме

Иван И. Твердовский: «Мне казалось, что я не умею снимать зрительское кино»

Алексей Герман-мл. - человек в фестивальном движении не новый. За свою, в общем, пока еще недолгую творческую историю, он много где побывал и даже кое-что получил. В прошлом году, например, его «Бумажный солдат» наградили двумя призами Венецианского кинофестиваля – «Озеллой» за операторскую работу и Серебряным Львом за лучшую режиссуру. В сентябре он снова поедет в Венецию – киноальманах «Короткое замыкание», в котором Герман снял одну из пяти новелл «о любви», был отобран для участия во второй по значимости программе «Горизонты». Мы привыкли, что Герман-мл. разъезжает все больше по «заграницам», и, в основном, в качестве конкурсанта – надо признать, весьма успешного.

Однако этим летом 32-летний режиссер решил слегка разнообразить привычный образ жизни и попробовать себя в новом амплуа. Он, во-первых, обратил внимание на фестивали отечественные, а, во-вторых, на некоторое время переквалифицировался из конкурсанта в члена жюри. В июне, на «Кинотавре», венецианский лауреат возглавил жюри «Короткого метра», а с 11 по 16 августа он, в качестве Председателя Большого жюри, будет оценивать конкурсную программу фестиваля «Окно в Европу», который в семнадцатый раз пройдет в Выборге.

- Алексей, вы, похоже, вошли во вкус строгого судьи. Чувствуете себя вершителем судеб?

- Конечно. Для чего же еще я могу соглашаться работать в жюри - только для того, чтобы почувствовать себя вершителем судеб. Надо же как-то потешить свое самолюбие. Шутка. На самом деле, все очень просто: на «Кинотавр» я до этого года ни разу не приезжал, и мне было интересно там побывать. Что касается «Окна в Европу», то с этим фестивалем мы давно дружим, и я, опять же, не стал отказываться от их предложения.

- Это действительно настолько увлекательное занятие – оценивать чужие фильмы?

- Честно говоря, мне нравится быть в жюри. Сидишь, смотришь кино, иногда даже получаешь от этого удовольствие. Так было, например, прошлой осенью, когда я судил основной конкурс Туринского кинофестиваля – там была хорошая программа. Как и везде, страдали, что она могла быть лучше, но, на самом деле, она была более, чем приличная.

- А что вы скажете о программе «Кинотавра»?

- Если говорить о «коротком метре», который мы, собственно, оценивали, то она тоже была хорошей, только могла быть покороче. Видимо, после определенного количества отборщики добирали фильмы, чтобы программа не закончилась в два дня.

- Члены жюри любят жаловаться на свою нелегкую участь. Вечно рассказывают, как тяжело им было сделать выбор, как они боялись обидеть других талантливых участников и т.д. и т.п. Изабель Юппер, возглавлявшая в этом году Каннский кинофестиваль, объявляя победителей, разве что, не рыдала. Ведущий церемонии закрытия даже посоветовал ей сменить адрес и телефон – вдруг те, кто остался без призов, захотят отомстить.

- Я, видимо, не столь глубоко прочувствовал свою «судейскую миссию» - у меня не было столь сильных нравственных терзаний. Да и разногласий у нас в жюри не было. Дали приз той картине, которая показалась наиболее талантливо исполненной. (Приз вручили фильму «Начальник» Юрия Быкова – Прим. Ред.)

- Вы ведь судили короткометражки. Снимают их режиссеры начинающие, никому пока неизвестные, без претензий. Дадут приз – радуются, не дадут – уходят тихо страдать у себя в номере. А сейчас понимаете, что вам предстоит? Посмотрите вы, например, фильм Владимира Хотиненко или Станислава Говорухина, и он вам, вдруг, категорически не понравится. И призов вы ему категорически не дадите. И мэтры расстроятся, обидятся, перестанут с вами здороваться. И что вы будете делать?

- Просто страшную картину вы нарисовали. Уже не рад, что согласился на всю эту авантюру. Даже не знаю, что буду делать – придется как-то выкручиваться. Придется, наверное, при выборе «лучших» руководствоваться теми же критериями, что и всегда. Просто выбирать хорошее кино.

- Так расскажите же, скорее, что это, по-вашему, такое – хорошее кино? Назовите увиденные вами за последнее время отечественные картины, которые попадают под это определение.

- Достаточно много. Это и новая картина Николая Хомерики, и «Я» Игоря Волошина, и «Минессота» Андрея Прошкина, и многие другие. Хотя по большому счету, значительная часть нашего кино – это провинциальная ерунда. Потому что мы все, все наше киносообщество – это касается и режиссеров, и критиков - живем провинциальными представлениями о том, что такое мир.

- Что вы имеете в виду?

- Мы считаем, что нельзя говорить о серьезном, все время чего-то стесняемся, не уважаем свои традиции, воруем чужие идеи вместо того, чтобы говорить о каких-то по-настоящему важных человеческих вещах. Мы потеряли культуру интернационального кино и разучились снимать так, чтобы люди разных культур и разных языков понимали, что происходит на экране. Оценки русских критиков, как правило, расходятся с мнением людей, вовлеченных в мировой процесс. Вместо того, чтобы давать обоснованные оценки, они рассуждают о фильмах категориями «холодно - не холодно». Лично для меня подобные категории не являются аргументами.

- Говорите вы об этом даже слишком горячо. Неужели вас, несмотря на возраст, уже далеко не новичка, человека, обласканного фестивальными призами, так сильно беспокоит, что о вас говорят и пишут? Мне рассказали, что когда в одной из газет вышла не очень, на ваш взгляд, позитивная рецензия на «Бумажного солдата», ваша пресс-служба позвонила и устроила скандал. Это правда?

- Я, по крайней мере, ничего об этом не знаю – лично я никого звонить не просил. Что же касается критики, то я иногда действительно расстраиваюсь, прочитав что-нибудь неприятное. Я понимаю, что это неправильно, что нужно не обращать на это внимания – в конце концов, все имеют право на собственное мнение, но порой реагирую более бурно, чем хотелось бы.

- Главное, чтобы фильмы-«конкурсанты», которые вы будете оценивать на «Окне в Европу» не попались вам под горячую руку. Кстати, почему вы никогда не отдаете свои картины в конкурс отечественных фестивалей?

- Я очень уважаю отечественные фестивали, но – будем откровенны - с точки зрения судьбы картины и бизнеса русские фестивали проигрывают тем же Каннам. Мне кажется, что у картины все-таки должна быть какая-то мировая история. Это сугубо прагматическая позиция, связанная и с тем, что у фильма должны быть зарубежные продажи и прокат.

- Пока вам с этим явно везет. Вот и «Короткое замыкание» к которому вы, наряду с другими четырьмя режиссерами (помимо работы Алексея Германа-мл, в альманах вошли картины Кирилла Серебренникова, Ивана Вырыпаева, Петра Буслова и Бориса Хлебникова), «приложили руку», отобрана на Венецианский кинофестиваль и, значит, уже начинает свою мировую историю. И вы наверняка работаете над следующей полнометражной картиной «с мировой историей»?

- Может и не будет никакой мировой истории, я пока сценарий не могу написать. Точнее, он есть – его написали мы с Костей Мурзенко – есть история, герои. Но пока не могу «поймать» какие-то важные для меня вещи – скажем, так называемый «образ современности». До конца не понимаю, как снимать Москву. Как запечатлеть этот «образ «сегодня»».

- Судя по тому, что вы говорите, у журналистов больше не будет повода спрашивать вас о том, «почему вы все время обращаетесь в прошлое и не снимаете про современность»?

- Не будет. Хотя и предыдущие мои картины, на мой взгляд – о современности, несмотря на то, что действие происходит в прошлом. Но на этот раз действие будет происходить в настоящем.

Смотрите также:

• Лауреат «Ники» Виталий Манский: «Отказываюсь от премии «Золотой орёл» →
• Андрей Звягинцев о том, как он выбирает лучший фильм «Кинотавра» →
• Безмерный кризис кино. Даниил Дондурей об итогах «Кинотавра» →