Фильм «Д’Артаньян и три мушкетёра» режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича сегодня считается классикой отечественного кинематографа. Вот уже более 40 лет зрители с удовольствием поют песни из картины, а за исполнителями главных ролей намертво закрепились их образы.
Людовик XIII не дожил до возраста игравшего его Табакова
Михаил Боярский, Вениамин Смехов, Игорь Старыгин и Валентин Смирнитский — вечные мушкетеры, Алиса Фрейндлих навсегда осталась для зрителей Анной Австрийской, так же как Ирина Алферова — Констанцией Бонасье, а Маргарита Терехова — коварной Миледи...
Но в момент выхода фильму предсказывали не оглушительный успех, а сокрушительный провал. Прежде всего из-за чрезвычайно вольной трактовки Дюма — авторы с легкостью меняли события местами, выбросили из сюжета всех слуг мушкетеров, а при подборе актеров не слишком обращали внимание на соответствие их возраста с возрастом героев. Например, королеве Анне Австрийской в период, описываемый в романе, было 24 года, а Алиса Фрейндлих приступила к съемкам, когда ей было уже за 40.
Еще интереснее ситуация с Людовиком XIII — его играл 43-летний Олег Табаков, хотя французский король умер в возрасте 42 лет.
Но несовпадения и несоответствия — сущие мелочи по сравнению со страстями, кипевшими на съемочной площадке. Порой казалось, что вся эта история закончится куда трагичнее, чем в произведении Дюма.
Как Борис Клюев едва не заколол Михаила Боярского
Граф Рошфор, приспешник кардинала, в исполнении Бориса Клюева стал, пожалуй, наиболее ехидным персонажем картины. Он открыто подтрунивает и посмеивается над всеми — над мушкетерами, над Ришелье, над Миледи. Достаточно вспомнить его наигранную скорбь после новости о том, что Миледи отрубили голову — кажется, граф-насмешник с трудом сдерживает себя от некоей шутки по поводу покойницы.
Как ни странно, Клюева вообще изначально не должно было быть в «Мушкетерах». На роль Рошфора пробовался Михаил Боярский, которого затем «перевели» в д’Артаньяны. Тогда режиссер собирался задействовать в этой роли кого-то из украинских актеров, но в Гостелерадио, выступавшем в качестве заказчика картины, Юнгвальд-Хилькевича поставили перед фактом: играть будет Клюев.
Сотрудничество получилось тяжелым. Актер в интервью признавался: «Я считаю, что Юнгвальд-Хилькевич не очень талантливый человек. И картина получилась благодаря тому, что была хорошая компания, мы все были очень молоды, плюс замечательная музыка Максима Дунаевского. Тогда там что-то и получилось. Несмотря на то, что, как я считаю, уже и во второй, и в третьей серии картина слегка провисает. Вот первая серия очень хорошая. Лично я очень недоволен работой с Хилькевичем».
Клюев-«Рошфор» едва не победил Боярского-«д’Артаньяна» с фатальными последствиями. Граф был задуман как человек, добивающийся своего при помощи интриг и никогда не вынимающий шпагу из ножен. По этой причине постановщик трюков Владимир Балон фехтовальной подготовке Клюева уделял куда меньше времени, чем подготовке остальных актеров. Но когда снимали сцену стычки на лестнице во время Марлезонского балета, «Рошфор» оказался в гуще событий.
Сам Борис Клюев вспоминал происшедшее так: «Снимали сцену тройного поединка на шпагах д’Артаньяна, Рошфора и де Жюссака, которого играл Владимир Балон. Мы должны были скрестить шпаги на лестнице, снимали в Одесском оперном театре. Когда репетировали, всё шло замечательно, но на съёмках ускорили темп фехтования. И вот Миша Боярский, сильно замахнувшись клинком, направил мою шпагу прямиком себе в лицо. Она выбила ему зуб и оцарапала горло. Однако он, как истинный профессионал, продолжил сниматься. Потом я узнал, что эта травма весьма распространена у фехтовальщиков».
Другие свидетели описывают это в более трагических тонах — шпага не просто оцарапала горло, а ударила в небо. Будь удар чуть посильнее, и клинок мог дойти до мозга. Осознали степень опасности только потом, в горячке поставленной схватки Боярский даже сам не понял, насколько все серьезно. К счастью, обошлось, и «д’Артаньян» продолжил съемки.
Фильм год пролежал «на полке» из-за суда по поводу стихов
«Мушкетеры» пострадали не столько из-за цензурных ограничений, сколько из-за авторских споров. Стихи к песням написал поэт Юрий Ряшенцев, которому результат трудов съемочной группы не понравился.
В интервью «Российской газете» Ряшенцев признавался: «Он мне не очень нравится. Я не нахожу в нем того „шампанского“, той тонкости и легкости, которые должны сопутствовать экранизации „Трех мушкетеров“. Я же, со своей стороны, старался сохранить эти свойства в стихах. И не пытался притворяться французом».
В какой-то момент Юнгвальд-Хилькевич решил дополнить фильм «Песней Миледи», текст которой уговорил написать «Атоса» — Вениамина Смехова. Давая интервью для документального фильма о картине, текст которого опубликован на сайте Retroportal, Смехов рассказал об этом эпизоде следующее: «В тот момент у Хилькевича были уже „тормоза“ в отношениях с автором песенных текстов Юрием Ряшенцевым и автором сценария Марком Розовским. Я был не в курсе этой истории. И режиссёр, зная, что я писал стихи для театральных капустников, обратился ко мне с просьбой написать текст вокального номера Миледи. И я написал в пародийной манере песни о графском парке — текст для Риты Тереховой. Ей стихи понравились, Дунаевскому тоже, но времени было мало, и надо было записывать песню. А Хилькевич поменял смело и неграмотно несколько слов в этой песне, не задумываясь о том, как больно автору, когда происходит разрушение строфы, рифмы, размера. Мне было очень неловко перед Ряшенцевым, который написал все тексты песен в этом фильме».
Ряшенцев требовал указать в титрах фильма, что «Песня Миледи» не его, но получил отказ. Тогда поэт подал в суд вместе с Розовским, недовольным изменениями, внесенными в сценарий. Розовский и Ряшенцев выиграли иск, но существенных правок в картину так и не было внесено. Спустя год ее все-таки увидели зрители.
Как Констанция Бонасье лишилась своего голоса
Картину иногда называют самой переозвученной в истории советского кинематографа. Например, Владимир Долинский говорит голосом Георгия Вицина, Александр Трофимов — голосом Михаила Козакова и т. д. Не оставили своего голоса и исполнительницы роль Констанции Бонасье Ирина Алферовой. Все дело в том, что Юнгвальд-Хилькевичу актрису навязали, предупредив, что иначе не будет утвержден Боярский.
Сам режиссер комментировал отношение к Алферовой по-разному. Например, в 2012 году в журнале «Караван историй»: «От Ирины Алфёровой у меня оскомина до сих пор. Эта Констанция мне всю картину испортила, она же типичная кухарочка из приличного дома, хорошенькая, но вовсе не приближённая фрейлина королевы Франции. Актриса Алфёрова, по-моему, никакая. Она, например, не могла, танцуя, петь, то есть рот открывать. Пела за неё Елена Дриацкая из питерского театра оперетты. Балетмейстер фильма, великий Юлий Плахт, промучившись с Алфёровой около двух часов, написал заявление о расторжении договора и отказался от дальнейшей работы на фильме. Еле уболтали продолжать. В результате она только танцует в картине. А рот не открывает! Ну, не смогла. Плахт называл её „инвалидом 1812 года“. Может, я и стал для Боярского папой Карло, но не знаю, кем надо быть, чтобы из такого полена, как Алфёрова, что-нибудь вытесать».
В своей книге режиссер говорит куда мягче: «Перед Ирой Алфёровой — госпожой Бонасье я испытываю вину, потому что не вложил в нее столько режиссерской любви и заботы, как, например, в Алису Фрейндлих или Лену Цыплакову. Дело в том, что Ира была мне навязана. И это меня очень раздражало... Я хотел утвердить Женю Симонову, но мне не дали. Ира не знала этого. У нас были нормальные отношения, и она осталась довольна своей ролью. Но ей было трудно на съемках. Были проблемы с музыкальностью. Ей было тяжело танцевать и петь одновременно. Она немного сутулая. Бонасье Жени Симоновой была бы более изыскано-хитрой, лукавой, ускользающей. А Ира Алферова — глубоко славянский тип. И французская легкость просто ей несвойственна. Я же не изменил своего замысла по прочтению этого образа и натаскивал Иру на то, что с легкостью могла бы сделать Симонова. Вот за это я чувствую перед Алферовой неловкость».
Не сумев избавиться от Алферовой полностью, Юнгвальд-Хилькевич отдал озвучивание роли Анастасии Вертинской. А вот зрителям, в отличие от режиссера, Алферова-Констанция пришлась по душе.
Как враг мушкетеров «протащил» в картину мушкетерский знак
В течение фильма мушкетеры несколько раз демонстрируют жест в виде двух сложенных пальцев — салют, свидетельствующий об их единстве. А в последней сцене картины такой жест неожиданно демонстрирует их заклятый враг де Жюссак. Зрители восхищались — какая блестящая находка авторов! Но в действительности Георгий Юнгвальд-Хилькевич был в ужасе от этого жеста.
Де Жюссака в картине играл Владимир Балон, в прошлом чемпион СССР по фехтованию на рапирах. Он же выступал в качестве постановщика фехтовальных сцен. Балон крепко подружился с Боярским, Смирнитским, Смеховым и Старыгиным. В результате авторы сочли возможность значительно расширить его роль, несмотря на то, что у Дюма этот персонаж появляется только в одной сцене. Так де Жюссак дошел до финала картины и решил обозначить свою дружбу с четверкой мушкетеров.
По сценарию де Жюссак должен был смотреть на героев в бессильной злобе. Но Балон знал, что у Юнгвальд-Хилькевича на пересъемку не остается ни времени, ни пленки. И когда его и Клюева- «Рошфора» взяли крупным планом, он поднял два пальца в мушкетерском приветствии.
«Ты что наделал?» — кричал режиссер. На что актер, каскадер и фехтовальщик спокойно ответил: «Теперь думай сам: вырезать или оставлять». В итоге хулиганство Балона сохранилось в фильме, хотя во всех последующих картинах он продолжал играть главного врага мушкетерской четверки.
