"Вот Питер - настоящая столица! А что Москва? Большая деревня!" - говорить так считалось в СССР, да и в современной России, хорошим тоном всегда. Знатоки утверждают, что в городе на Неве и культурных ценностей больше, и жители несравнимо более интеллигентны. Ирина Понаровская является коренной петербурженкой. Лишь выиграв Гран-при престижнейших в советские времена конкурсов в Сопоте и Дрездене, она в силу специфики своей профессии перебралась в Первопрестольную.
НО "СТАРАЯ ЗАКАЛКА" осталась, и от коллег по эстрадному цеху ее до сих пор отличают "чересчур изысканность, чересчур воспитанность и чересчур стиль". Не случайно в конце 80-х фирма "Шанель" на презентации очередной коллекции в Москве именно ей присудила титул "Мисс Шанель Советского Союза".
Имидж от фарцовщиков
- СТАНОВЛЕНИЕ моего вкуса проходило в Советской стране в период полного отсутствия чего бы то ни было: еды, украшений, хороших тканей, качественной и модной одежды и обуви. Поэтому я всегда и все делала своими руками - начиная от обтягивания кресел или изготовления шляп и заканчивая, скажем, вышивкой золотом.
Бабушка и ее сестра принадлежали до революции к аристократическим кругам. Они были хозяйками просторной питерской квартиры. В одной из ее комнат, но уже при советской власти, когда здесь устроили коммуналку, появилась на свет моя мама, а потом и я. Все мои родственницы, несмотря на жуткие условия жизни, остались дворянками до конца. И мне прививали элементарные, на их взгляд, вещи, которые обязана знать каждая уважающая себя женщина. Скажем, что сумочка и перчатки должны подходить к туфлям. Или что дама не может обойтись без украшений. Поэтому простенькие бусики, кулончики, брошечки носила с младенчества. Пусть пластмассовые, зато они выгодно подчеркивали достоинства платьиц.
Денег было мало - семья моя имела средний достаток. И это несмотря на то, что профессии родителей со стороны выглядели привилегированно. Папа - дирижер, а у мамы в трудовой книжке написано: "пианистка". Но ставки-то были мизерные. А на содержании - я, старший брат, бабушка, у которой в блокаду сгорели все документы, и пенсию она по этой причине не получала.
Но я училась "на артистку" и выглядеть хотела должным образом. Поэтому зарабатывать самостоятельно начала довольно рано - лет с 16. Будучи еще студенткой консерватории, активно пела на свадьбах и танцах. Периодически наносила визиты фарцовщику (или, по-советски, спекулянту), на квартире которого можно было купить что-то "оттуда", - хоть какая-то надежда, что в "твоем" пальто вся страна не будет ходить...
"Блокадный узелок с бриллиантами"
ПРО БЛОКАДУ я узнавала не из советских учебников или официальной пропаганды, а из первоисточников - бабушкиных рассказов. Мы ходили по лестнице нашего подъезда, и она показывала квартиры жильцов, которых полностью "выкосил" голод, или площадки, где по нескольку дней лежали трупы замерзших. Моя мама, тогда еще молоденькая девушка, переступала через них, крепко зажмурив глаза. Семья в блокаду выжила лишь благодаря дедушке. Он был талантливым инженером и изобретателем, в период нэпа пользовался большим спросом, а соответственно и зарабатывал хорошо. Поэтому имел возможность баловать мою бабушку Шарлотту очень приличными украшениями.
Большая часть фамильных бриллиантов и ушла на прокорм семьи: за буханку хлеба, пачку сигарет или за кусок дуранды - это такой спрессованный подсолнечный жмых. Большой популярностью пользовался и столярный клей - его ведь из рыбных костей варили. Немыслимым деликатесом считался кусок конины.
Узнала я впервые про все это вот почему. В семье хранились два покоричневевших от времени носовых платка с завернутой в них жестяной коробкой из-под монпансье. Так - в пожелтевшем тряпичном сверточке - содержались оставшиеся со времен блокады украшения. В детстве я часто болела и позволяла поставить горчичники или влить в себя горькое лекарство, только если бабушка давала посмотреть свои "побрякушки". Потом бриллианты перешли по наследству мне - вместе со страшными военными историями. Эти реликвии для меня - самая большая ценность.
"Боюсь ностальгии"
ЛЕНИНГРАДЦЫ употребляют некоторые слова, которые в Москве хождения практически не имеют. Например, у нас не говорили "подъезд" - только "парадное". Потому что в старых, дореволюционных домах был "парадный" вход для хозяев и гостей и "черный" - для прислуги. Наш дом на Петроградской стороне имел замысловатую конфигурацию и был оснащен обоими типами выхода, которыми мы и пользовались по мере надобности. В том дворе я прожила до тринадцати лет, а потом родители получили отдельную квартиру на Московском проспекте.
Но старый дом еще долго не отпускал. Здесь, например, жила замечательная старенькая учительница словесности, выпускница Смольного института благородных девиц. Я занималась с ней дополнительно русским языком и литературой. Уроки мне не так уж и нужны были, но Анастасия Никитична - фантастическая и интеллигентнейшая женщина: ровная, прямая спина, невероятная аккуратность и чистоплотность. Я, например, никогда не видела ее в домашнем халате - только скромное платье с белым кружевным воротничком или костюмчик. Она многому меня научила. Например: "Когда ты беседуешь с кем-то, никогда ничего не крути в руках - это признак дурного тона, неуважение к собеседнику".
А во взрослой жизни заходила в свой двор лишь раз. Не могу там бывать, боюсь ностальгии и того, что мне будет слишком тяжело...
О ком бы вы могли сказать: "Эффектная женщина"?