Картонный дом появился на узкой улочке в центре Москвы еще в прошлом году. Обитатели офисного квартала поражались, когда снова и снова видели шевелящуюся в недрах этого непрочного строения кучу лохмотьев. Даже в дикий мороз в прижавшихся к забору небольшого газона коробках, казалось, кто-то жил. Пришла весна, и спешащие на работу люди стали замечать, что у домика появилось "приусадебное хозяйство" - небольшие пристройки из коробок меньшего размера и даже подобие собачьей конуры, в которой в скором времени появилась маленькая мохнатая собачонка.
Но вряд ли у кого-то хоть раз возникли иллюзии по поводу того, кто действительно жил в доме. Об этом постоянно напоминал и убогий вид картонного сооружения, и запах, который с приходом весны в радиусе трех метров становился уже невыносимым, и вид обитателя этого "особняка" - бесполого существа, которое уже почти полностью потеряло внешнее сходство с человеком.
Грязная куча лохмотьев, странным образом покрывающая тело, надетое одно на другое засаленное и порванное шмотье. Разбитое, как будто покрытое серой коркой лицо. Волосы, спрятанные под наверченные на голову платки и шапки. Ужасные руки, покрытые коростой и гнойниками. В опухших губах - бычок. Цепкий, бесцеремонный взгляд и полное отсутствие интереса к тому, что напрямую не связано с картонной халупой и ближайшей помойкой.
Изгой
Баба Маша (именно так представилось существо) без тени смущения и стыда, чуть нехотя начала свой рассказ.
Живет она в коробке уже несколько месяцев. Но не подряд, потому что зимой все-таки приходилось искать более теплое жилье. Шаталась какое-то время по подъездам, спала днем в метро. Прибилась в январе к компании таких же, как и она сама, но скоро ее выгнали из облюбованного бомжами подвала. Повздорили, по словам бабы Маши, из-за денег. Была она самой предприимчивой, а потому самой зажиточной, и просили с нее в "общак" больше, чем с остальных. Кормить дармоедов она не собиралась, поэтому, поругавшись со всей честной компанией, ушла.
Какое-то время она провела еще в спецприемнике. Везли ее, по ее же словам, туда силой и уже далеко не в первый раз. В приемнике удалось немного подлечиться. И теперь она снова свободна как ветер. Живет как хочет и ни от кого не зависит...
...Здесь у бабы Маши голос дрогнул, и что-то странное случилось с ее неподражаемой вальяжностью и цепкими глазами. Она вдруг совершенно преобразилась, но лохмотья не превратились в роскошные одеяния, и от нецензурщины, которой была обильно сдобрена ее речь, ей так и не удалось избавиться. Но до тех пор, пока она не закончила горестный рассказ о том, кем она была прежде, баба Маша была чуть другим человеком. Прежде всего оказалось, что она далеко не "баба". Женщине 43 года. И еще буквально два года назад она была похожей на многих. Жила в Москве в собственной двухкомнатной квартирке, работала на швейной фабрике, нянчила внуков от сына и надеялась, что скоро ее осчастливит недавно вышедшая замуж дочь. Собственно говоря, именно ради дочери она решила продать свою двухкомнатную, чтобы купить себе однокомнатную и помочь молодой семье деньгами. Дочка сама взялась за продажу квартиры, но попала на нечистоплотных людей. Осталась и без денег, и без квартиры. Какое-то время Мария жила у сына, потом немного у дочери. Потом дети не поделили мать, в смысле того, что не смогли определиться, с кем она должна жить. Поругались так, что дело чуть до драки не дошло. Мария даже подумать не могла, что родные дети в такой ситуации начнут спихивать друг другу мать как обузу. А тут еще здоровье начало шалить. Кончилось все тем, что она, больная, оказалась без средств к существованию и на улице. Родные дети перестали пускать Марию на порог. Это случилось три года назад. После этого...
Мария расплакалась, а когда пришла в себя, то неожиданно снова оказалась закутанной в тряпье бесцеремонной и циничной оборванкой, которую не интересует ничего, кроме ее ветхого жилья и ближайшей мусорки.
Каста отверженных
Подсчитать, сколько в нашей стране бомжей, невозможно. Нет такой статистики. В милиции говорят, что много. Сотни тысяч. И добавляют, что образ жизни и борьба за выживание среди лиц без определенного места жительства и рода занятий зачастую ставит их в ряды преступников. Специалисты МВД отмечают, что такие люди не только выпали из общества, но и создали собственное, со своими законами и обычаями. Именно поэтому в среде отверженных все чаще совершаются преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, оружия и взрывчатых веществ. Но обыкновенные обыватели чаще сталкиваются с другим: с загаженными подъездами, тошнотворной вонью и омерзительным видом опустившихся на самое дно общества маргиналов. Они действительно живут в параллельном мире - по своим понятиям и законам. Нам неприятно, но им за собственное существование совершенно не стыдно. Мы возмущаемся и восклицаем: "Куда смотрят милиция и правительство?" А они не обращают на это никакого внимания, потому что знают: милиция уже давно в большинстве своем перестала пачкать о них руки как раз потому, что в правительстве до сих пор не решили, что с ними делать. Специальные учреждения - спецприемники и дома ночного пребывания - из МВД в социальную сферу перевести решили еще в 93-м году. Но до сих пор бродягами всех мастей у нас занимается милиция, несмотря на то что отсутствие жилья и потрепанный вид - это еще не преступление. Бродяги снова и снова возвращаются на улицу.
Специалисты утверждают, что всем давно известны и причины, и способы борьбы с этим явлением. Люди скатываются на самое дно не от хорошей жизни, и некоторые вполне готовы к тому, чтобы "вернуться". Чтобы им помочь, нужно строить приюты, искать работу, давать жилье, восстанавливать утраченные связи с обществом. Но сегодня их легче просто не замечать. А то, что уже делается, не намного улучшает ситуацию. Как утверждают сотрудники спецучреждений, бомжи иногда сами уничтожают выданные им документы. Это позволяет оставаться никем в нашем обществе и вести тот образ жизни, к которому они привыкли.
Кстати, говорят, что попрошайничество при правильной организации дела приносит неплохие барыши.
Анна Герм. Звезда "Черного ворона" не доверяет колдунам