Даже в час пик в вагоне метро обязательно найдется юркий торговец, предлагающий ерунду. Пассажиры отмахиваются от его авторучек и булавок: "Вот в прежние времена такого не было!"
ОНИ ПРАВЫ лишь отчасти. В метро - да, не было. А вот на улицах... Все улицы, особенно в центре, были забиты мелкими торговцами-разносчиками, у которых можно было купить, по старомосковскому выражению, "все - от кочерги до балалайки".
Подпольщики торговали из-под полы
ТАКИЕ торговцы, официально называвшиеся безместными, а в народе - толкачами, бойцами, а иногда даже подпольщиками (продающими из-под полы), появились, надо полагать, уже после формирования стационарных рынков. Во всяком случае, во времена Ивана Грозного особо ловких бродячих торговцев полагалось крепко наказывать за то, что те "в казну государевых денех не платят". Торговали разносчики в основном снедью - пирогами, калеными орехами, сбитнем и квасом. Немного позже, когда грамотность московитов значительно повысилась, стали выделяться и торговцы духовной пищей - офени, носившие в своих коробах небольшие образки. Причем, прикрываясь святостью товара, офени продавали лубочные картинки и светские тексты не всегда приличного содержания вроде "Болярин Даниил и девица Айзиля". И если коробейники-пирожники или сбитенщики рекламировали свой товар иронично и открыто: "Пеки, пеки по копейке, деньга - пара!", "Сбитень на Торгу покупали, да по шее мне дали!", то офенская мафия XVI - XVII вв. была вынуждена создать и развить свой собственный тайный язык, который понимали только посвященные и который уже тогда назывался феней.
Часть слов там произносилась наоборот, часть была заимствована из греческого ("манатка" - рубашка, "кемарить" - от "кемальница" - кровать), польского ("халява"- от cholewa - голенище) и даже складывающегося поморского диалекта ("лох" - неповоротливая, бестолковая рыба; "клево" - хорошо; "косать", или "коцать" - резать, бить). Сами офени всерьез считали себя потомками "греков-офенян", то есть выходцев из Афин, хотя в Москву приходили в основном из-под Владимира. Московские офени, постоянно преследуемые полицией, были народом весьма скрытным и на досужий вопрос, мол, "кто таков?" могли ответить: "Иван Грек, крупный человек, езжу летом в Крым из воздуха делать дым, имею лысину и плешь, комар с мухой тебя съешь!"
Съестным и духовным товаром ассортимент московских разносчиков не ограничивался. Продавали все подряд - детские глиняные игрушки, свистульки, табак, до Петра - из-под полы, а потом и в открытую. Носили по улицам даже ковры, причем маркетинговая политика ковровых толкачей, преимущественно пензенских татар, отличалась крайней агрессивностью. По воспоминаниям московского бытописателя Евгения Иванова, впаривая лоху квадратный обрезок старого паласа, такие коммерсанты кричали: "Купи настоящие тегеранские ковры для барыни! Не хочешь? Нет ахча (денег)? Ай-ай-ай, такой большой голова, а денег заработать мала! А еще такой красивый барыня брал!" Чаще всего клиент, обработанный таким бойцом, покупал дрянные крашеные тряпки втридорога.
Шах персидский по Мясницкой
ЭСТАФЕТУ торговли пищей духовной у офеней к XX в. перехватили торговцы книгами с Сухаревского рынка, а на улицах - газетчики и продавцы порнографии. Мальчишки, торгующие газетами, хриплым воем оглашали криминальную городскую хронику с последних полос, а продавцы постарше тараторили свои скороговорки, напоминающие дайджест нынешней желтой прессы: "Япония готовится к войне, Португалия в дыме и огне! Как Земля кружится и кто с кем дружится! Как шах персидский шел по улице Мясницкой! Как в Африке пушками сражаются с лягушками!" Торговцы порнографией брали хитростью - шатались по бульварным кафе и точно выделяли среди посетителей любителей "клубнички": "Очень рекомендую набор французских открыток... Отчего родятся рыжие - люди бесстыжие, преступление апашей на Парижском бульваре из двух мужчин и красивой женщины, негритянские мальчики и бабушки..." Если покупатель велся на экзотику, при расчете ему подсовывали какой-нибудь "Самоучитель по вышиванию в картинках".
Коробейников, торгующих съестным - бубликами, пирожками и пышками, часто ловила полиция, традиционно привязываясь к "нарушению санитарного состояния". Но дело, как правило, ограничивалось некрупным штрафом, и пирожники вновь уходили в Охотный Ряд или на Мясницкую покупать у рубщиков негодное протухшее мясо для начинки, а пышечники - носить свой пропитанный прогорклым маслом, салом, сахаром и уличной пылью товар. Правда, случались среди коробейников и честные люди. Одному из них мы обязаны появлением леденцов "Ландрин". Произошло это случайно - леденечник Федор Ландрин, чистокровный русак, родом с новгородской речки Ландры, сбывающий свой товар Елисееву, как-то с похмелья забыл обернуть свой товар бумажками. Владелец гастронома прогнал его с порога. И не успел страдающий Ландрин присесть возле женской гимназии, как гимназистки моментально расхватали его леденцы...
Советская власть, сильно ударившая по торговле и частной собственности, справиться с мелкими разносчиками так и не смогла, хотя и загнала их в подполье. Фарцовщики всех мастей - от "утюгов", торгующих техникой и шмотками, до "гамщиков", сбывающих иностранные сигареты и жвачку, - ошивались по всем центровым местам столицы. А после 1992 г. и закона о свободе торговли московские улицы накрыла мощная волна толкачей и бойцов, не схлынувшая до сих пор. Но, слыша нынешние примитивные крики "Рас-пы-радажа! Вы-се па десят!", помните о коврах пензенских татар...
Жизнь у обочины