НЕ ВЕРЬТЕ тому, кто говорит (и пишет), что премьера пьесы знаменитого английского драматурга Майкла Фрейна "Копенгаген" во МХАТе им. Чехова - скучный, занудный и заумный спектакль. Да, идет он около трех часов с антрактом. Да, в нем немало специфических диалогов: в 1941 г. в оккупированном Копенгагене встречаются два великих физика - Нильс Бор и Вернер Гейзенберг, они обсуждают сугубо научные проблемы. Но, право, стоит ли так уж спешить с выводами, уж коли вы пришли в один из лучших театров страны на постановку, где играют Олег Табаков, Борис Плотников, Ольга Барнет, где режиссер - новоявленный талант Миндаугас Карбаускис?
Во время монологов, произносимых, как сказка, про законы термоядерной реакции, матричное исчисление и уран-235 великий лицедей Табаков, лукаво-умоляюще обращаясь к обожающей его публике, то и дело спрашивал, как добрый учитель в школе: "Понятно? Нет?". Конечно, непонятно. Но половину текста "проглатываешь", любуясь, наслаждаясь тем, как естественно и органично играют Табаков и Плотников двух одержимых наукой гениев. Играют так, словно они всю жизнь только и делали, что штудировали основы ядерной физики и изобретали бомбы. Сидящим в первых рядах партера особенно повезло - их окутывал три часа ароматный дымок табаковской трубки, которой он, то и дело раскуривая, попыхивал. И от этого становилось уютно, а в строгих, современно-функциональных декорациях Александра Боровского чудился дом Бора в Копенгагене, и ближе, понятнее становилась неспешная, то спокойная, то горячая беседа двух немолодых людей. Беседа-встреча - жанр спектакля, близкий МХАТу.
"Копенгаген" радует прежде всего тем, что он неназойливо, недекларативно продолжает лучшие мхатовские традиции. Возвращает зрителю утонченный, интеллигентный, интеллектуальный театр. Строгое изящество костюмов, тихая органная музыка. Никаких атрибутов шоу. Этот спектакль не стремится понравиться любой ценой. Он вызывающе старомоден, и в этом его прелесть и благородное обаяние. И думаешь: а ведь наука с ее тайнами, загадками и "открытиями чудными" во многом сродни театру. "Магия, магия..." - все повторяет Табаков-Бор. В конце концов это спектакль не о формулах и частицах - о нравственности науки, ученого (ведь, не забудем, оба делали бомбу). О людях, которых давно нет на этом свете, "и уже никого нельзя обидеть, никого нельзя предать". Вы скажете, это абстрактные определения? Наверное, но как иначе, если "есть вещи, о которых мы не говорим, мы о них думаем".
Сергей Юрский. Откровения