Конечно, сегодня сказать, что лирики в загоне, нельзя, но и заявить, что они в чести, - по меньшей мере глупо. Загон-то открыт, только из него почему-то никто не выходит. Сегодня русская поэзия рождается и умирает в кругах, несказанно далеких от народа. Потому что нет денег на раскрутку, нет талантов, способных и без денег пробить себе дорогу к публике. Современные поэтические персоналии мелькают только в номинациях различных конкурсов и на верхних полках книжных магазинов. На вопрос о поэтах наших дней школьники называют Евтушенко и оказываются правы. За последние десять лет не взошло ни одной новой, по-настоящему яркой звезды. И даже если постараться и порыскать по литературным салонам и интернетовским самиздатам, найти поэта, чьи стихи хотелось бы выучить наизусть и рассказать друзьям, практически невозможно.
HА ЭТОМ безрадостном фоне поэтического бесперспективняка подвернувшиеся под руку стихи Ярослава Могутина кажутся откровением.
Говоря о Могутине, нельзя не учитывать его биографию. Простой советский мальчик, в жисть не поддававшийся пропагандистским уловкам, вдруг на заре перестройки поддается обманчивому ветру перемен, становится журналистом и начинает резать правду и не очень, да так, что у новых либералов на ушах волосы дыбом встали. (Кстати говоря, мальчик еще оказался и геем, что по тем временам было делом уголовно наказуемым). Как результат - травля в прессе, анонимные угрозы, статья УК и политическое убежище в Штатах. Сейчас Ярослав Могутин приезжает в Россию в качестве писателя, гея, фотографа, модели и просто богемной и невероятно модной личности. Своим бывшим согражданам он уже показал и собственную фотовыставку, и себя в качестве модели на показах модельера Кати Леонович, и даже получил литературную премию им. Андрея Белого за книгу "SS: Sверхчеловеческие Sупертексты". Но за всем этим практически незамеченным остается еще одно, вроде бы не скрываемое, но как-то не особо и продвигаемое его амплуа - поэзия. И если практически все российские ипостаси Могутина держатся на красоте, легендарности и экстремальности, то существование Могутина-поэта - исключительно на таланте.
Здесь стоит оговориться - это на мой взгляд. Потому что и сам Я. М., и его произведения были тыщу раз обозваны отстоем и выкидышем великого могучего. И, в общем, не зазря. В литературе Могутин отметился как автор книг "Америка в моих штанах", "Сон Терминатора", "Роман с немцем" и стихотворного сборника "Упражнения для языка". Проза Могутина представляет собой обрывочные дневниковые зарисовки, которые в принципе особой литературной ценности не представляют, но наличие адреналина в крови обеспечивают. А вот стихи его... Хотя и там литературного терроризма хоть отбавляй - в школе такое вряд ли когда проходить решатся. Много мата, секса и специально отсортированного для обывателя культурного шока. Только иногда проскальзывает что-то такое родное-близкое, что-то, от чего даже нам, толстолобым натуралам, приходит в голову: "Вот она, поэзия". А когда до тебя доходит, то уже не можешь остановиться. Да и разве можно, если грубый и колючий грузчик вдруг выдает такое:
не доверяй мне ребенка:
он очень хороший еще,
я очень плохой уже...
И как в школьном сочинении, начинаешь понимать, что перед тобой хрупкий, ранимый юноша с тоской по идеальной жизни и идеальному "я" в нем. Его темы - любовь и страсть, тоска, отчаяние и притягательная сила порока как путь к самоочищению. Реальный мир полон ханжества, и он мечтает взорвать его изнутри, шокировать непристойностями и пикантными подробностями гомосексуального быта. "...С ним в ванной появились какие-то волоски казявки полоски..."
А между тем он хочет писать стехи (так уничижительно или, наоборот, стремясь выделиться, он называет свои стихи), "чтобы сесть потом в тени деревьев и читать и плакать". Его стиль уже с кем только ни сравнивали: и с Маяковским, и с Рембо, но мне лично он представляется переваренным железным веком Есениным. Есениным, изуродованным идеологией, грубостью и пошлостью.
"Латышские каникулы в Польше", вероятно, один из лучших в сборнике, но далеко не единственный. Однако из-за обилия ненормативной лексики и намеренной экстремальности тем поэзия Могутина вряд ли будет оценена по достоинству. Конечно, Первому Русскому Гомосексуалисту (а именно такое складывается ощущение) ни о чем, кроме подобных забав, и писать-то не пристало. Но почему-то в большинстве своем именно геи не очень любят его стихи. Им больше по душе Могутин-революционер, в прозе шокирующий натуралов описанием жестких гомоэротических забав. И хотя его поэзия тоже полна отпугивающих подробностей, но, несмотря на кажущуюся надуманность, завораживает. И ты вдруг перестаешь обращать внимание на постоянные "уй, встал-достал" и тому подобные рассуждения о Славе, который слева, и т. д. и т. п. Читая Могутина, ты вдруг начинаешь понимать, что это тоже может быть поэтично. В жизни он - по рассказам очевидцев - малоприятный тип. "Комиссары и авторитеты от гомосексуализма вызывают у меня не меньшее отвращение, чем любые другие".
Так что стихи Могутина - не что иное, как пощечина общественному вкусу, манифест классовой борьбы, которую каждый понимает по-своему. Для кого-то это - аллергия на пошлость мира потребителей, где самое главное - это какой у тебя лейбл на майке, а для кого-то всего лишь вульгарное позерство ошалевшего гея. Все дело в том, по какую сторону баррикад стоишь ты. И речь идет совсем не о сексуальной ориентации, а об образе мыслей. "Русская литература нуждается в новой, молодой крови, ей необходима хорошая встряска и взбучка - сталинская чистка или культурная революция по китайскому образцу", - говорит Могутин. И хотя, на мой взгляд, мир не настолько плох, как видится из глубокого подполья Ярославу, здоровая и не очень критика пойдет миру только на пользу.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
"Мое представление о том, что значит быть пидором, полностью противоречит пению в гей-хоре... Я ненавижу этот "чистый и счастливый" имидж безмозглых "хороших геев". Нам нужно больше пидоров-террористов, литературных злодеев, чтобы показать, что бунтарский дух пидорской природы еще не окончательно переварен Великим Американским Консумеризмом".
"Литература для меня - своего рода терапия, и с ее помощью я пытаюсь избавиться от тяги к саморазрушению и антисоциальным фантазиям. Если бы не литература, я бы уже давно сидел в тюрьме или вообще на другом свете".
"Я для России абсолютно новый тип писателя. Я использую язык и образы французского декадента Рембо, низкий натурализм Буковски и героиновые фантазии Берроуза. Среди писателей, которые служат мне образцом, только один русский - Маяковский. Мне близки и его имидж, и его эксперименты с поэзией".
не доверяй мне ребенка:
он очень хороший еще,
я очень плохой уже...
не доверяй мне ребенка,
мало ли что может случиться.
Я не хочу за него
ни перед кем отчитываться.
Ребенок - цветок жизни,
он может завянуть
или засохнуть.
Такая ответственность...
на хрена
мне это нужно?!
Привет, "Молодой"!
Меня зовут Ольга. Пишу я из Петрозаводска. Хочу предложить свой вариант хит-парада "Что читать о любви"
1. Решад Кури Гюнтекин "Птичка певчая"
2. Ш. Бронте "Джен Эйр"
3. М. Митчелл "Унесенные ветром"
4. С. Цвейг "Письмо незнакомки"
5. Эмили Бронте "Грозовой перевал"
6. А. Куприн "Олеся", "Гранатовый браслет"
7. Низами "Лейли и Меджнун"
8. Джейн Остин "Гордость и предубеждение"
9. К. Маккалоу "Поющие в терновнике"
Первые пять книг надо прочитать обязательно!
С уважением,
Ольга
Аня что случилось Аня
что случилось с нами
со всеми
станем
ли мы как прежде
утешительно-вежливыми
унизительно-прилежными
питать словами надежду
на ходу меняя одежду
как прежде
сохраняя в мозгу
близкие запахи
различать их среди и между
прибалтика
где-то замешкалась
в раздевалках полураздевшись
полуповесившись в вешалках
что-то случилось
промахи промахи
Аня все нормально Аня
ничего не происходит с нами
со всеми
мы никогда не будем больше
облизывать языком обходя ногами
берега буйнопомешанной
свежепокрашенной светловолосой
польши
нам наверное уже никогда
не стать тоньше
ничего не надо мне Лена
ничего не хочется
я отказался смотреть глазами
стратегическую карту
географического мира
выполняющего функцию гобелена
рядом с окном где стоишь ты
полуупав полусвалившись
полувыбросившись
а там внизу ничего не происходит
вот гляди он руками отводит
мог бы оставить
так было
Таня перед глазами плыло
Лена ничего никогда не было
("Латышские каникулы в Польше")
Лев Дуров поет