"УБЕРИТЕ от меня эту гадость! - закричала Кэтлин, подобрав подол домашнего платья и на удивление прытко взобравшись на диван с ногами. - Ради всего святого, Джим, сделайте что-нибудь с этим чудовищем!" Трое детей - Джон, Пэт и Рита, - визжа скорее от радости, чем от страха, прыгали вокруг матери, воинственно размахивая тапочками и старыми журналами. Посреди всего этого гвалта - орущих ртов, задранных юбок и мельтешащих коленей - невозмутимо стоял, уперев руки в боки, Джим. Дождавшись момента, когда уровень шума в комнате достиг предела, мальчик взял в ладони виновника возникшего катаклизма - беленького мышонка, в ужасе забившегося под стол, и посадил его в нагрудный карман своей рубашки. Поголосив еще с минуту для порядка, Кэтлин слезла с дивана, оправила платье и с усталой улыбкой обратилась к сыну: "Несомненно, сынок, твое геройство достойно восхищения. Ни сам Господь Бог, ни один из этих оболтусов не справился бы с этим чудовищем оперативней". Выдержав паузу и понизив голос до многозначительного шепота, женщина добавила: "Хотя, Джим, если я вдруг случайно узнаю, что все это твои проказы... берегись".
НЕСМОТРЯ на хулиганский нрав и неистребимую тягу к розыгрышам, проделку с мышонком, с которым мальчика связывала долгая и нежная дружба, сам Джим проказой не считал. Разумеется, дверца клетки открылась неслучайно, впрочем, как и мохнатое чудовище отнюдь не по собственной воле оказалось в самом центре гостиной, но к обычным шалостям Джеймса Юджина Керри это не имело никакого отношения. Проблема заключалась в том, что Джим, младший ребенок в семье, физически не переносил, когда его родители ссорились. Случалось это не так часто, как могло бы, и выяснения отношений происходили, как правило, при закрытых дверях и строго на пониженных тонах, но сегодняшняя сцена определенно побила все прежние рекорды. В этот день глава семейства Перси Керри, по призванию музыкант, а по профессии рядовой бухгалтер, вернулся домой раньше обычного. Кэтлин, хоть и почувствовала, что случилось нечто ужасное, просто по звуку шагов мужа в прихожей, но начать беседу первой не решалась. Она машинально переставляла рамки с фотографиями на серванте и буравила затылок Перси тревожным взглядом, ожидая начала трудного разговора. "Я потерял работу, - произнес наконец мужчина бесцветным голосом. - Нам придется снова переехать. Боюсь, что новый дом будет... слегка поменьше этого".
Кэтлин всплеснула руками и накинулась на мужа с обвинениями: "Как такое могло случиться?! - кричала она, отирая заливавшие щеки слезы. - Неужели ты не мог уговорить директора дать тебе последний шанс? Что теперь с нами будет?!" Истерика переросла в тихие всхлипывания, и тогда уже Перси решил "выпустить пар", обвинив жену в несдержанности и эгоизме. Джим в это время сидел под дверью гостиной, и от каждого произнесенного слова сердце мальчика екало, как если бы его пинали ногами. Старший брат Джон заперся в своей комнате с учебниками, сестрицы Пэт и Рита возились на заднем дворе, и только младший Джим, ждавший прихода отца, оказался свидетелем вспыхнувшей ссоры. Известие о том, что им в очередной раз придется покинуть дом, было не так страшно, как то, что его мать и отец кричали друг на друга.
Тринадцатилетнему Джиму было не понять, что новой работы отец уже не получит и семья будет вынуждена жить на пособие, зато он прекрасно видел, как расстроена мать, поэтому решил вмешаться. Выпущенный на середину комнаты мышонок действительно разрядил обстановку: Кэтлин заголосила и полезла на диван, на шум сбежались остальные члены семьи. Трудный разговор о переезде был отложен, и Джим мысленно поздравил себя с одержанной победой.
Жизнь на колесах
ПОСЛЕ стриженых газонов Берлингтона промышленный район Скарборо выглядел не лучше, чем помойка. Несмотря на это, все шестеро Керри улыбались, пускай и несколько натянуто, и нарочито бодро таскали коробки с вещами. Должность охранника на "Титановых колесах" (фабрике по производству стальных ободов и шин) была лучшей из всех, предложенных отцу. Кроме новой формы и плотного графика работы компания предоставила в распоряжение Перси Керри каменный дом, расположенный рядом с фабрикой, в который, собственно, и переехало его семейство. Одним из условий договора являлось то, что большинство членов семьи было обязано трудиться там же, где и отец: Перси охранял "Титановые колеса", Рита убирала кабинеты, а младший Джим чистил нижние этажи. Посвятив ночь драению унитазов и раковин, мальчик приходил в школу и, едва сев за парту, засыпал. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю в жизни Керри были "Титановые колеса". Доучившись до 9-го класса, мальчик решил бросить школу. "Неужели ты не хочешь получить в будущем престижное образование, зарабатывать большие деньги, а не охранять железо до пенсии, как делаю это я?" - недоумевал отец. "Единственное, чего я действительно хочу, - это спать", - ответил Джим, с головой накрывшись одеялом.
Порвать контракт с фабрикой означало лишиться не только постоянного заработка, но и дома. Тем не менее решение было принято, и семейство Керри, в очередной раз упаковав свои скромные пожитки, отправилось в свободное плавание. Первой остановкой на их пути стал дом ближайших родственников, благосклонно согласившихся приютить незваных гостей.
Никто из родных даже не подозревал, насколько болезненно Джим переживал все происходящее с семьей, потому что мальчик постоянно проказничал и ни секунды не сидел на месте. Все свободное время Керри проводил у зеркала: корчил рожи, выворачивая свое "резиновое" лицо чуть ли не наизнанку. Его отец в совершенстве владел искусством пародии и в прежние времена частенько смешил жену и детей, изображая из себя то диснеевского Микки-Мауса, то Джека Николсона. Годы, прожитые в нищете и волнениях, сделали свое дело: Перси улыбался все реже, а младший сын решил, что должен заменить его. Мальчик знал, что его выходки могут скрасить даже самый тяжелый день и самый невкусный ужин.
"Резиновое" лицо
В 15 ЛЕТ Джим впервые переступил порог комедийного клуба. Перси, зная о склонности сына к пародии, сам привел его в местечко под названием "Юк-Юк", где выступали начинающие комики. Номер, с которым Джим вышел на сцену, они придумали вместе с отцом, и Перси стоило огромных усилий упросить владельца заведения дать мальчишке шанс. Между тем на звездный час дебют Джима походил едва ли: публика - толстые мужики с блестящими лысинами и такими же лоснящимися от жира подружками - начала свистеть, лишь только юноша открыл рот, хозяин клуба стоял за сценой и монотонно бубнил в микрофон "Скучно, скучно, ужасно скучно..." И лишь отец смотрел на него из зала с улыбкой, немного растерянной и грустной.
Для пятнадцатилетнего юноши это было чудовищным потрясением. О том, чтобы в скором времени прийти в клуб с новым номером, и речи не могло идти: Джим надолго запомнил свист летящего ему в лицо помидора и издевательский хохот из зала. Даже мытье унитазов было не так унизительно, как это. Два года ушло на то, чтобы справиться с ощущением провала и отрепетировать новую программу: все это время единственной аудиторией Джима была его семья, а лучшим цензором - зеркало. Хозяин "Юк-Юк" не узнал возмужавшего Джима и уж тем более не вспомнил о том, как парнишку жестоко освистали пару лет назад, потому что в этот раз было все иначе: зрители заливались хохотом и требовали комедианта на "бис".
После первого удачного выступления за пределами Канады, где Керри уже успел обрести поклонников (напарник Джима пригласил его поработать в лос-анджелесский "Дворец Цезаря"), юноша понял, что у него есть только одна дорога - в Голливуд. Ему не приходило в голову, что в свои 19 лет он был звездой "канадского масштаба", а для Голливуда - всего лишь еще одним амбициозным юнцом, способным работать по 16 часов в сутки и питаться одними хот-догами.
Осенью 1984 года Керри, собиравший полные залы своим "резиновым" лицом, удостоился звания лучшего молодого американского пародиста, по мнению журнала "Пипл", и получил роль в комедийном сериале "Утиная фабрика". Парнишка ходил по городу и вглядывался в лица прохожих в надежде, что хоть кто-нибудь его узнает; по сто раз на дню он проигрывал эту ситуацию: "Боже мой, вы тот самый Джим Керри?!" - "Да, это я. Где вам расписаться?" По утрам Керри высовывался по пояс в окно и, запрокинув голову к небу и сходящимся в вышине небоскребам, шептал: "Америка, ты будешь моей". Джим выходил на сцену "Комедийного клуба" и, видя, как от одного его слова или жеста люди начинают падать от смеха со стульев, ощущал себя богом.
В "Утиной фабрике" Керри играл "правильного тихоню", постоянно влипавшего в идиотские ситуации. Заработать миллионы на подобном проекте было невозможно, и Джим прекрасно понимал это, но все равно решился перевезти своих родственников в Лос-Анджелес. Для них это было недосягаемой мечтой, а Джим вдруг сумел осуществить ее - смог сделать родителей счастливыми. Все произошло в точности так, как он и рассчитывал: просветлевшее лицо Перси, детский восторг в глазах Кэтлин, и в центре всего он - Джим Всемогущий. Единственное, чего он не учел, это трагическая развязка, наступившая предательски скоро: проект "Утиной фабрики" закрыли через 13 недель.
Смертельный триумф
ПОТЕРЯВ работу, Джим словно потерял рассудок: не имея достаточно средств, чтобы кормить родителей и платить за жилье, он вынужден был отправить их обратно в Канаду. Сутки напролет он лежал дома, смотрел в потолок и лепил из глины маленькие фигурки мультяшных героев. В скором времени Керри получил известие от родственников, в котором сообщалось, что его мать серьезно больна и ей требуются дорогостоящие лекарства. В конце письма стояла приписка: "Мы надеемся на тебя. Только на тебя". Джим больше не выступал по клубам, не грозил Америке завоеванием - теперь все свое время он посвящал кастингам и прослушиваниям. В 1985 году удача улыбнулась ему: Керри был приглашен на роль в комедии "Однажды укушенный", где ему предстояло сыграть девственника, за которым охотилась соблазнительная вампирша. Публике понравился нелепый парнишка.
Покорив зрителей, Керри заодно покорил Мелиссу Уомер, миловидную барышню, работавшую официанткой. Она была хороша собой и смотрела на начинающего комика с любопытством, что повергало Джима в смущение. Их роман, неспешный и неправдоподобно целомудренный, развивался вполне естественно до тех пор, пока юноша не принял решение: свою жизнь необходимо строить с умом. Самым разумным, по его мнению, поступком было жениться на Мелиссе, что, собственно, он и сделал в марте 1987 года. Спустя несколько месяцев Мелисса родила дочь. Девочку, появившуюся на свет в канун Рождества, назвали Джейн. Отныне все бессонные ночи, проведенные над монологами, бесконечные кастинги и репетиции были посвящены ей. Джим снимался в кино, пробовался в качестве ведущего на телешоу, рассылал бесчисленные кассеты со своими работами по киностудиям. В 1991 году сбылась мечта Керри - убедив продюсеров доверить ему собственное шоу, Джим появился на экранах с "Неестественным актом Джима Керри". Незадолго до этого, в ноябре, скончалась его мать: Кэтлин умерла от внезапно отказавшей почки, не дождавшись триумфа своего сына, который обрушился на него буквально через год после ее кончины.
Работы было невпроворот, хотя в последнее время Джим в основном занимался проектом малобюджетной комедии о детективе по розыску домашних животных. Сценарий фильма благополучно отвергнули крупнейшие голливудские корпорации, потому что главные комики Америки от участия в картине отказались. Джим, которому порядком поднадоело обивать пороги именитых продюсеров и актеров, решил собственноручно взяться за дело. Главный герой Эйс Вентура в исполнении Керри приобрел петушиный хохол и странноватый юмор. Каково же было удивление директора картины, когда за три недели проката "Эйс Вентура" собрал 38 млн. долларов. Отныне имя Джима Керри стало произноситься с приставкой "тот самый" и строго с восхищенной интонацией.
За успехом "Эйса" последовала фантастическая "Маска", где Керри продемонстрировал миру умение "работать лицом", и картина "Тупой и еще тупее", за которую актеру предложили заоблачные семь миллионов долларов. Скромная официантка в мгновение ока превратилась в обеспеченную светскую львицу, муж которой зарабатывал миллионы кривляньем. "Опомнись, у тебя же есть дочь! - запальчиво отчитывала она супруга. - Как ты можешь уставать от работы, когда девочка подрастает, ей нужна хорошая школа, одежда, новый велосипед". Женщина говорила так, словно Керри целыми днями валялся на диване, а их дочь вынуждена была ходить в обносках, - "голодное" прошлое было еще слишком свежо в ее памяти, чтобы она могла позволить мужу расслабляться. Когда Керри увезли на "скорой" прямо со съемочной площадки "Маски", Мелисса недовольно фыркнула в телефонную трубку и вошла в больничную палату мужа со словами: "Ну что, допрыгался?"
В 1995 году Джим решил оставить жену. Он позаботился о том, чтобы они с дочерью ни в чем не нуждались: был куплен самый дорогой велосипед для Джейн, самые красивые платья и игрушки - ежемесячно Джим отправлял Мелиссе чек на 10 000 долларов. Однако и вторая жена Керри - актриса Лорен Холли, партнерша Джима по картине "Тупой...", брак с которой продлился меньше года, также оказалась не в состоянии воспринимать Джима в каком-либо ином качестве, кроме феноменального комика и топового актера.
Другая женщина
РЕНЕ Зелльвегер была слишком непохожа на прежних женщин Джима и вместе с тем слишком напоминала Керри его самого. Упорная и трудолюбивая, она не искала в мужчинах спонсоров, привыкнув полагаться только на собственные силы. В Голливуде поговаривали, что Зелльвегер - единственная женщина-актриса, оставшаяся равнодушной к Тому Крузу. Керри, успевший к тому времени сыграть в таких культовых фильмах, как "Лжец, лжец", "Кабельщик", "Человек на Луне" и "Шоу Трумэна", встретился с Рене на съемочной площадке "Я, снова я и Ирен" и был буквально заворожен ее красотой и целеустремленностью. Девушка с мягкой улыбкой принимала подарки и ухаживания, но каждое предложение поужинать вместе решительно отклоняла. "Хватит трепаться, - говорила она, смягчив излишнюю резкость слов подчеркнуто дружеским объятием. - Все знают, что ты можешь уболтать любого до смерти, но, может быть, хотя бы для меня ты сделаешь исключение? Пойдем на репетицию, нас уже ждут". И Джим покорно замолкал, шел следом за Рене, но надежды на взаимность не оставлял. Никто до конца не понял, что случилось между ними, но вскоре взгляд Рене, обращенный к Джиму, потеплел, а Керри, окрыленный неожиданной сменой ее настроения, ежедневно устраивал на съемочной площадке настоящие шоу, лишь бы вызвать ее улыбку. Работа над фильмом закончилась, а роман Керри - Зелльвегер был в самом разгаре, когда Джим объявил о скорой свадьбе. Между тем с момента официального свадебного заявления их отношения перешли в несколько другую плоскость, превратившись из истерическо-романтических в размеренно повседневные. Повышенные тона, бесчисленные признания сменились рабочими буднями. Если Джиму "новая" Рене, со стихийно меняющимся настроением и вечерними приступами раздражительности, нравилась, как и прежде, то Зелльвегер внезапно поняла, что веселость ее мужчины - всего лишь маска, под которой скрывается лицо усталого, разочарованного и раздраженного человека. Для окружающих Керри по-прежнему был источником улыбок и грандиозных розыгрышей. Но Джим смеялся отнюдь не потому, что ему было весело, а для того, чтобы лишить себя возможности расплакаться. Однажды вечером девушка села на подлокотник кресла, в котором замер Керри, обняла его за плечи и попыталась поговорить с ним. Она просила Джима довериться ей, рассказать, что его тревожит, выплакаться в конце концов. Мужчина долго и внимательно слушал Рене, которая была уверена - еще немного, и Джим раскроется, снимет маску, и она наконец поймет, что же за человек рядом с ней. В ответ на лирический монолог Зелльвегер Керри, выдержав секундную паузу, вскочил из кресла и принялся, активно жестикулируя, корчить страшные лица и кричать: "Неужели ты не понимаешь, что я должен был сделать так, чтобы Америка была моей! Чтобы она признала, что я лучший!" "Зачем?" - робко спросила Рене. Джим сел обратно в кресло и сухо произнес: "Значит, не понимаешь".
После расставания с Рене Джим, будучи самым высокооплачиваемым комиком (гонорар актера составлял в среднем 20 млн. долларов), принялся за работу над картиной "Брюс Всемогущий". По сценарию, он играл неудачника, который настолько прогневил Господа Бога, что тот на время решил превратить парня в своего заместителя; в конце фильма герой Керри добровольно отказывается от божественного статуса в пользу простых человеческих радостей. Все время, что Джим снимался в картине, его не покидало незнакомое ощущение бессмысленности всего происходящего. Да, он был богат, но деньги не приносили ему былой радости, поэтому он жертвовал фантастические суммы различным благотворительным обществам. Он был знаменит, и фильмы с его участием неизменно пользовались успехом, но, как никогда раньше, ему хотелось сыграть серьезную драматическую роль, где не требовалось бы корчить рожи и кривляться - Голливуд по-прежнему ждал от него Эйса Вентуры и Стэнли Ипкиса.
Во время премьеры "Брюса Всемогущего", на которую Джим приехал в подавленном настроении, он встретил Рене Зелльвегер. Девушка по-приятельски обняла бывшего любовника и, посмотрев на него долгим печальным взглядом, сказала: "Можешь мне не верить, но я знаю, как легко надеть на себя маску бога. И как невыносимо трудно им быть". Ответив на обязательные вопросы журналистов и положенное количество раз оскалившись в объективы фотокамер, Джим покинул зал кинотеатра. Лимузин, ожидавший его у дверей, так и остался на стоянке: Джим поймал такси. Всю дорогу домой он плакал. На следующий день Керри позвонил в контору по продаже автомобилей и изъявил желание приобрести такси с водителем. "Оно вам для работы нужно? Будете в роль вживаться?" - осведомился находчивый юноша-менеджер. "Не угадали. Просто хочу наконец-то почувствовать себя нормальным человеком", - ответил Джим, решивший, что завтра же утром презентует ненужный лимузин своей дочери Джейн.
Смотрите также:
Кого любит "плохой" парень Уилл Смит