ОДНИМ из первых "зимних" юбиляров наступившего года стал народный артист СССР Василий Лановой. Месяц назад ему исполнилось 70 лет.
Вообще-то мы с Василием Семеновичем могли бы быть коллегами. Дело в том, что Лановой чуть было не стал газетчиком и даже поступал на факультет журналистики. Разумеется, поступил. Но, забрав документы из МГУ и перейдя в Щукинское театральное, стал в результате артистом. Артистом из разряда тех, которых без малейшей натяжки или желания польстить принято считать культовыми. Одними только Иваном Вараввой из "Офицеров" и Павкой Корчагиным из одноименного фильма Лановой - как бы красиво это ни звучало - вписал себя в историю нашего кино.
"Вася, играй Христа"
НЕСМОТРЯ на явную идеологизированность экранизации романа Островского, сам актер гордится тем, что сыграл Павку Корчагина. "Когда сегодня меня спрашивают об этой роли, - сказал Василий Лановой "Суперзвездам", - то ехидно так интересуются: "Ну и как вы теперь относитесь к Корчагину?" Так вот отвечаю: теперь я его уважаю в тысячу раз больше, чем тогда! Потому что дай бог нашим детям хоть во что-то верить так, как верил мой папа. И если они найдут веру, это будет большим благом для России.
Книгу "Як гуртовалась сталь" Миколы Островского нам впервые прочитал учитель - подпольно в 1941 году на оккупированной Украине. С тех пор я и загорелся этим образом. Очень хотелось сыграть его. И когда пришел на пробы к Алову и Наумову, режиссеры хором воскликнули: "Ну, вот оно!"
Надо сказать, что они своеобразно снимали Павку. Все время твердили фразу Андре Жида, который в 1934-м навестил больного Островского и, выйдя от него, произнес: "Это ваш коммунистический Иисус Христос". Режиссеры говорили: "Вася, вот и играй Христа". Когда картина пошла, многие критиковали меня за "святость" Павки. А меня это радовало - значит, все получилось. Мы ведь и снимали максималиста, человека идеи".
Его табу
ВОТ уже более 45 лет Лановой служит в Театре им. Вахтангова. Где актера, зная о его родословной, называют "Пролетарий над гнездом кукушки". "У меня мама и папа были крестьянами, - говорит актер, - абсолютно не имели никакого отношения к театру. На двоих закончили по три класса школы. Были совершенно безграмотными людьми. Спокойно работали на нефтехимическом заводе. И дали нам всем троим высшее образование. Я занимался в самодеятельности в Доме культуры ЗИЛа. И очень хотел быть летчиком. Мой первый учитель Сергей Львович Штейн сказал мне: "Каким ты станешь летчиком, я себе предполагаю, а вот то, что из тебя актер приличный может быть, сомневаюсь. Поэтому давай-ка иди в актеры". А я пошел в летное училище. Он приехал и забрал оттуда мои документы. Сказал приемной комиссии, что из меня может быть актер".
Мечта педагога сбылась. Принц Калаф из "Принцессы Турандот" в исполнении Ланового долгие годы был, что называется, самым громким "хитом" театральной Москвы. Во время одного из спектаклей зрители были шокированы, услышав, как знаменитый вахтанговец Николай Гриценко представил появление Калафа четверостишием:
"Семен Михайлович Буденный.
Сам актер, слушая, как и сегодня некоторые цитируют ставшее крылатым высказывание Гриценко, лишь улыбается. И говорит, что по этой части он никогда не свирепствовал и относился к этому достаточно спокойно. На то и дело звучащий комплимент, что вы, мол, Василий Семенович, любимец женщин, отвечает: "Что ж, у женщин хороший вкус".
А на слово "секс" у Ланового наложено строгое табу. "Когда человек заводит пространно-фривольные речи о сексе, - возмущается актер, - значит, на этом фронте у него не все в порядке. Это - первый признак. Говорю вам как секс-символ. Испокон веков религия советовала молчать об интимном. Как можно говорить о секрете? Какой же он тогда секрет?! Публичность здесь неуместна. А сколько раз приходилось видеть, как молодые люди, видя настроенную на них камеру в церкви, начинают истово креститься. Какой ужас! Большое облегчение в этом смысле - мои студенты в Щукинском. Я стараюсь приобщить их к поэзии Баратынского, Языкова, Тютчева и с удовольствием замечаю нравственный рост в моих воспитанниках. В этом для меня залог того, что не порвется связь времен. Вспомните слова чеховского Астрова: "Вырождение нации начинается с косности и невежества".
Не распространяется Василий Семенович и на тему своей личной жизни. "Да не хочу я никого впускать в свою личную жизнь! Поймите, артист не может жить без тайны. Как только он начинает выворачивать себя наизнанку, он тут же становится неинтересен публике. Мне никак не понять некоторых наших артистов, которые готовы трусы снимать и показывать всем, что в них находится, лишь бы не терять дешевой популярности у зрителей. Я никогда не был брюзгой, не чувствую себя стариком ни по каким параметрам, но есть же какие-то цивилизованные нормы поведения, которые художник не должен нарушать".
Лановой и не нарушает эти самые правила. Например, виртуозно обсуждает тему денег и финансового благополучия. "Деньги? - улыбается он. - Очень мне нравится, когда они у меня есть. Если б еще не таким большим трудом и муками они добывались, совсем было бы хорошо. Деньги - это прежде всего независимость. Когда есть возможность их приобрести, не идя на компромисс с совестью, - это замечательно. И я на это иду. Слава богу, имя помогает. Иногда мы выезжаем со спектаклями, концертами в разные города. Это удовольствие как для зрителей, так и для нас".
Семья - тоже закрытая тема. Хотя о его жизни все равно известно многое. Его первая жена, актриса Татьяна Самойлова, с удовольствием вспоминает о совместной жизни: "Лановой вскоре после того, как увидел меня в Щукинском училище, подошел и напрямую спросил: "Кто ты?" Я почему-то ответила: "Я дочь своих папы и мамы". И началась взаимная нежная, лирическая любовь Тани Самойловой и Васи Ланового. Долгий роман "на ногах": мы встречались в метро, на бульварах, на Старом Арбате. Поженившись летом 1955-го, мы жили у нас дома на Песчаной улице, в моей 18-метровой комнате.
А в 1957 году Васю послали в Китай с его фильмом "Павел Корчагин". После его поездки мы расстались. Он безумно много работал, и жить с ним было тяжело: его никогда не было дома. Вася сразу стал знаменитым..."
Через десять лет после развода во время съемок в "Анне Карениной" Лановому пришлось играть страстную сцену любви с бывшей супругой. По его словам, работалось ему абсолютно спокойно. "Мы же - лицедеи. Еще Николай Гриценко говорил: "А мне что? Я вместо нее представляю другую - и играю. Это выход".
"Счастлив, что дети - не актеры"
ТРЕТЬЕЙ женой (вторая супруга Ланового - актриса Тамара Зяблова - рано ушла из жизни) Василия Семеновича стала "замечательная русская актриса", как он сам говорит, Ирина Купченко. "У нас двое сыновей - Саша и Сережа, - "открыл карты" Лановой. - Имена дали в честь Пушкина и Есенина. Один закончил факультет журналистики, второй - экономический. Члены семьи - две собаки: Трезор и Полкан, кошка Лиза. У каждого животного уникальная история. Трезора подобрали зимой на улице. Сгорел дом, щенок сидел и ждал хозяина. Полкан появился во время иракской войны. Зашел сын и сказал: "Смотри, папа, как Саддам Хусейн". Он оказался таким же черным, ни одного белого волосика. Котенок же упал сверху. Неизвестно, с какого этажа. Мы еле его спасли. Делали две операции.
Сыновья - красивые, большие, "человеческий материал" просто божественный. Но они относятся к актерству брезгливо. Мы, родители, очень счастливы, что они не стали актерами. В течение всей жизни дети два или три раза видели нас на сцене. Мы старались, чтоб актерская зараза к ним не попала. В нашей профессии очень многое зависит от случая. Часто талантливейшие люди погибали, так и оставшись невостребованными".
Лановому в жизни повезло - и реализовать себя удалось (хотя так и остались несыгранными столь желанные им Чацкий и Гамлет), и наследниками обзавестись. Кстати, то ли в шутку, то ли всерьез, но своей самой любимой ролью Василий Семенович считает эпизод в комедии "Полосатый рейс", где его герой, вальяжно лежа на пляже, бросает фразу: "А красиво плывет та группа в полосатых купальниках". "Эта вещь - на все времена", - улыбается актер.
Однако как бы там ни было, а, несмотря на десятки сыгранных ролей, для большинства зрителей имя Ланового прежде всего ассоциируется с Иваном Вараввой из бессмертных "Офицеров" режиссера Владимира Рогового.
"Эта картина странной судьбы, - рассуждает народный артист СССР. - Вначале мы относились к фильму как к любому другому. Но в нем режиссер Роговой и оператор Кириллов, на мой взгляд, нашли какой-то ассоциативный ряд для каждого поколения зрителей. Прошло больше 30 лет, картину каждый год показывают, и все смотрят по нескольку раз. И все равно говорят: "Ну, "Офицеры"!" Я думаю, что секрет в том, что каждое поколение находит в нем свое. Детство, послевоенное время, зрелость. Потребность в романтизме, реализме - пожалуйста. Потребность в красоте, в любви - все есть. Там какая-то загадка есть, чудо какое-то. У меня есть по ролям гораздо лучше картины, но они проходили, и остался Иван Варавва... В фильме четко разделились обязанности. Юматов - реализм, Лановой - романтизм. И между ними женщина. Такой любовный треугольник".
От неизбежных сравнений перипетий жизни своего экранного героя с собственными романами Лановому удается ловко уклониться, никого при этом не обидев. "Я прошу вопросы о женщинах мне не задавать, - категорически заявляет он. - Я жутко не люблю всего этого, тем более когда это смакуют в пошлых изданиях: "А сколько их было, а как она тебя..." У каждого есть вещи, которые не должны выходить наружу. Я туда никого не пускаю. Никогда. Так что не думайте, что я только вас так отмордовал".
А еще Лановому удалось самое главное - выжить. Во время немецкой оккупации он, находившийся летом 41-го у бабки с дедом в деревне Стымба Одесской области, едва не погиб.
"Войну я встретил семилетним мальчишкой, - вспоминает Лановой. - Она буквально катком прошла по трем годам моей жизни. Случилось это на Украине, куда я был отправлен на лето к родителям отца вместе с двумя сестрами за несколько дней до начала войны. На станцию Абамеликово, что в трех-четырех километрах от деревни Стымба Одесской области, мы приехали рано утром 23 июня... Сначала было отступление наших: шли плотной колонной на восток. Наконец образовалась пауза. А затем появились первые мотоциклисты, точно так, как показывают в кино. Скоро показались колонны машин, солдат, мотоциклистов, повозок, велосипедистов, зениток - это была лавина, этакая орда, чингисханщина, захватившая все пространство. Дороги не хватало, шли по посевам, обтекая деревню со всех сторон. Двигалась эта лавина через село непрерывно около двух недель, и казалось, конца не будет.
Один немец, который у нас остановился в доме, подарил мне свой ремень. Я надел его и пошел гулять. Случилось это на току... Подъехал немец, увидел меня с этим ремнем и кричит: "Ком хер!" Я подошел. Тогда он показал, чтобы я отдал ему ремень. А я говорю: "Не дам, мой ремень". Тогда этот детина снял автомат и при всех над самой головой дал очередь, описав дугу. До сих пор слышу свист пуль у самого уха. После этого я молча снял ремень и протянул его немцу. Внешне все это я перенес спокойно, но долго еще и после войны, занимаясь уже в самодеятельности, продолжал заикаться и с большим трудом избавился от этого недуга.
Как бы там ни было, счастливым себя актер называть не спешит. Равно как и подводить итоги - удалась ли жизнь. Говорит: "Вскрытие покажет". И добавляет, что ответы на все остальные вопросы - у его сценических героев. Например, персонажа из "Посвящения Еве", произносящего: "Жизнь - это обман. Нас помещают в нее, не спрашивая нашего согласия, и выставляют вон против нашей воли. Едва нам кажется, что мы что-то обрели, как это "что-то" исчезает. И любим мы лишь призраков, а все остальное для нас - загадка, которую нам никогда не разгадать".
Василь Семеныч Лановой.
Один рожден для жизни конной,
Другой - для жизни половой".
Смотрите также:
Елена Яковлева: "Зэки пишут мне: "Жди! Я скоро вернусь..."