Божьей милостью я живу 78-й год. Долгая жизнь. О войне знаю не понаслышке. Видела ее - с кровью, смертью, страхом и голодом, рвущимися снарядами - не где-то, а в своем родном Ростове-на-Дону... Теряла близких людей. Видела за колючей проволокой еврейские семьи: детей, женщин, стариков. Их умерщвляли газом в машинах-душегубках, вывозили за город и сбрасывали в огромный ров. Видела наших пленных, замученных голодом, с черными провалившимися глазами и беззвучно шевелящимися губами.
Все осталось в моей памяти.
Три поколения мужчин нашей семьи погибли в войнах: дедушка по линии матери - в Первую мировую войну, в Гражданскую - дедушка по линии отца, отец - в период коллективизации, родной единственный брат Василий Иващенко - во Вторую мировую войну. Он, как и десятки тысяч других юношей и девушек, был насильственно вывезен в Германию. Ему не было и шестнадцати лет.
На всю жизнь мне запомнились холодные серые дни ноября 1942 года. По улицам разрушенного, застывшего Ростова движутся небольшие печальные процессии: подростков с котомками сопровождают их плачущие родители. Все идут к вокзалу. Именно оттуда их товарными составами везли на Запад, в Германию. Увозили самое дорогое - будущее России, юношей и девушек 15-17 лет.
В той страшной веренице был и мой единственный брат Василий, последний мужчина нашей семьи.
Когда провожали брата, мама его напутствовала: "Вася, не пиши плохого в письмах. Пиши, что все хорошо. Но если там бомбят, напиши, что трясет лихорадка, будут бить - береги мою одежду. Станут плохо кормить - пиши: "Корми мою собаку".
Через какое-то время мы получили весточку из города Гельзенкирхен. В маленькой открыточке Вася сообщил, что у него все хорошо, сытно кормят, жить очень удобно. А потом следовала приписка: "Мама, не обижай моего Тарзана, корми его! Береги мою одежду, не продавай. А недавно сильно трясла лихорадка, пошла горлом кровь..." Так мы узнали, что все самое худшее, чего можно было ожидать от фашистской неволи, оказалось страшной правдой.
В конце войны в Ростов вернулся один из товарищей Василия. Он рассказал о гибели моего брата. Угнанные работали в шахтах и на медеплавильном комбинате. Русских били, плохо кормили. Город постоянно бомбили. Ребята сопротивлялись, подняли бунт. Пять организаторов его попали в концлагерь, были приговорены к смерти через повешение. Среди них и мой брат... Когда вели на казнь, их возвратившийся в Ростов товарищ сумел убежать. Их вели через железную дорогу, когда ему удалось скрыться между вагонами, достичь леса, находившегося неподалеку. Он вернулся на Родину, но вскоре и его не стало - уже здесь, дома.
Узнав правду о Васе, я долгое время ее скрывала, не могла рассказать маме. О таких, как наш Вася, вообще нигде не говорили - словно и не было этих юных мучеников войны, ни его, ни его товарищей. Лишь мы с мамой плакали о нем, носили в сердцах постоянную боль. Прошло более 50 лет с победного мая 1945-го, когда наконец по телевизору рассказали, что школьники Германии нашли архивы, касающиеся наших ребят, угнанных в неволю. И я решила, что непременно отыщу могилу брата.
Поиск длился годы, куда я только ни писала - и в немецкие, и в наши архивы. И вот, наконец, ответ из Красного Креста - могила нашего Васи находится на восточном кладбище городка Гельзенкирхен. Но как туда добраться? Пенсия такова, что и в райцентр выбраться невозможно, куда уж в Германию! И чтобы заработать необходимую сумму, я вновь пошла работать. Но, увы, мне не дали визу, и пока я ходила по чиновным кабинетам, доказывала, что посещение могилы ближнего родственника - это не блажь, всю собранную сумму съела инфляция. Но, очевидно, Богу было угодно, чтобы я исполнила свой долг. Если я начну перечислять имена всех тех добрых людей, кто искал для меня документы, доставал билеты, бесплатно кормил и давал приют в Германии, помогал найти холмик, под которым покоится тело брата, мой рассказ растянется на многие и многие страницы... Поверьте, их было много, очень много - и русских, и немцев. И вот, наконец, благодаря им я стояла на кладбище в центре маленького немецкого городка. Обширный парк. Огромные липы, вековые ели, множество цветов. Все ухожено, нет ни заборчиков, ни оград, разделяющих людей "по рангу". В конце кладбища - поляна, окруженная кустарником и деревьями. А на поляне братские могилы. Это наши. На них нет цветов, они заплетены плющами. Я думала, что встречусь только со своим братом. А наших там оказалось очень много. Очень...
Я возложила на могилу брата цветы и землю, привезенную из Ростова. Затем оставшуюся землю разделила между всеми братскими могилами. На всех мучеников, лежащих в чужой земле, разделила и просфоры, которые привезла с собой. Я плакала и просила прощения за всех нас. Просила Бога принять души страдальцев России. И простить нас, грешных. Слишком долго и брат мой, и те, кто лежит вместе с ним, были забыты на Родине. Стыдно это! Когда я возвратилась в Ростов, то отнесла землю с братских могил наших соотечественников в церковь - там, в Ростовском кафедральном соборе, по ним отслужили панихиду.
А еще я привезла список из трех фамилий. У них общая дата смерти - 6 ноября 1944 года. Это те парнишки, которые были казнены вместе с моим братом:
1049 Артух Андрей,
1050 Баранов Иван,
1076 Воробьев Яков.
Может быть, их родственники так и не знают о судьбе этих ребят, навеки оставшихся мальчишками...
Более 10 тысяч молодых людей из нашего города было отправлено в Германию. Меня не оставляет надежда - вдруг кому-то из соотечественников, кто был во время войны в городе Гельзенкирхен-Бюре, в концлагере "Гладбек", посчастливилось вернуться домой? Вдруг они помнят моего брата Васю, могут рассказать мне о нем?
Я ищу давно и упорно, но пока никто не откликнулся. А меня не оставляет надежда на чудо...
Она написала блокаду