Сегодня у нас в гостях один из главных цензоров Советского Союза, начальник Третьего управления Главлита Владимир Яковлевич СИМАНЬКОВ.
За чьи ошибки мы расплачиваемся?
- ЧТОБЫ читатели лучше поняли мою позицию, сразу хочу сказать, что со многими положениями КПСС я согласен абсолютно. Другое дело, что они сплошь и рядом не выполнялись. Взять хотя бы основное положение: от каждого - по способностям, каждому - по труду. Какая великая истина! Но ведь на деле этого не было. Или выборы. В бюллетень включалась одна кандидатура, одобренная парторганами. Было голосование, а никакие не выборы. Коммунистическая партия, к сожалению, совершила слишком много ошибок. Советский Союз обладал такими богатствами - и природными и людскими, что мог построить для своего народа самую лучшую на земном шаре жизнь. И это была бы лучшая агитация за социализм.
Я в социализм верю, в социализм с человеческим лицом, а в коммунизм - нет. Ну не могут быть все равными и не может быть так, чтобы каждому по потребностям, - такого никогда не было и не будет.
Но, несмотря на все ошибки и упущения, голодая, терпя нужду, мы при советской власти не топтались на месте, а шли вперёд. Видели и ощущали на себе: жизнь становится лучше. Вместе с тем многие понимали, что нужны перемены, нужны настоящая демократия и гласность, нужна свобода слова, свобода печати. Увы, пришедшие к власти сначала Горбачёв, а затем Ельцин опрокинули страну в пропасть. Строительство "нового демократического" государства началось со стрельбы из тяжёлых танков по живым мишеням в Белом доме. Рабочему люду годами не выплачивали зарплату, а старикам пенсию... За ошибки этих руководителей мы, простые люди, теперь расплачиваемся. И видимо, ещё долго будем расплачиваться.
Молчал как рыба об лёд
- КОГДА я начал работать в Главлите, мне многое не понравилось. Основным документом там были Единые правила печатания несекретных изданий. Так вот в перечень изданий, подлежащих контролю, входили даже этикетки. Контролировать надо было Пушкина, Лермонтова, Толстого... Абсурд какой-то. Зачем контролировать то, что уже было опубликовано? Во мне всё кипело, но приходилось молчать - время такое было.
Главлит для ЦК КПСС был своеобразной палочкой-выручалочкой, через него партийные бонзы делали все что хотели. Я не знаю ни одного документа, который бы вышел из ЦК без грифа "Секретно". Открытие газеты - районной - только по решению ЦК. Открытие заводской многотиражки - только по решению ЦК. Своё решение они спускали в Главлит, и уже Главлит издавал приказ. Но в приказе писал не "разрешаю", а "разрешено издание" такой-то газеты. Все вопросы, касающиеся печати, решал ЦК, а воплощал в жизнь Главлит. То же самое касалось изъятия книг. Между прочим, Главлит самостоятельно не изъял ни одной книги. Они изымались по прямому указанию ЦК КПСС. Меня всегда удивляло, зачем изымать книги тех, кто ничего против советской власти не писал. Зачем?! У нас был огромный список лиц, не только все произведения которых подлежали изъятию, но и само упоминание о них. Достаточно было где-нибудь упомянуть хотя бы строчкой Троцкого, Зиновьева или Каменева - всё, книга безжалостно изымалась. Я понимал, насколько это абсурдно, но заявить об этом было равносильно тому, что объявить себя троцкистом со всеми вытекающими последствиями. Поэтому молчал как рыба.
Кстати, когда после смерти Сталина Берия стал 1-м заместителем председателя Совета министров, он сразу же забрал Главлит под своё крыло. К нам прислали военных не ниже подполковника, которые заняли все ведущие цензорские должности. А потом наступило время, когда стали изымать Берию.
В Белоруссии в 40-х годах был начальник госбезопасности - некий Цанава. Он проходил по делу Берии, и его тоже хлопнули. А у него незадолго до этого вышли две книги. Разумеется, их изъяли. А чего их было изымать, там же не было ничего против советской власти...
Испугались ответственности
СПИСОК авторов, произведения которых подлежали изъятию, насчитывал более двух тысяч фамилий. Однажды я попросил подготовить библиографию по этому списку. И знаете, что я выяснил? Оказалось, что треть лиц, занесённых в этот список, вообще никогда ничего не писали. Как они попали в список с грифом "Совершенно секретно"? Загадка. И я наконец решился открыть рот. Слава богу, мои предложения и замечания нашли понимание у руководства. В результате список пересмотрели. Убрали из него всех, кто ничего не публиковал... Это, считаю, была моя, пусть маленькая, но победа.
В 1957 году в Главлит пришёл новый начальник Петр Константинович Романов. Потихоньку начали наводить порядок в делах, в документации. В частности, был поставлен вопрос, что некоторые издания надо вообще освободить от цензуры. Редакторов таких газет, как "Правда", "Известия", "Советская Россия", назначает ведь ЦК КПСС. Ну и чего их контролировать? Пускай сами справляются. Так что вы думаете? Ни одно издание не захотело освободиться от цензуры. Ответственности испугались.
Кто "резал" спектакли
ЧЕМ занималась цензура при советской власти? Контролировала всю издательскую деятельность, радио и телевидение, пьесы. А вот постановки мы не контролировали. Нам вообще было запрещено участвовать в приёме спектаклей. Существовала специальная инструкция Министерства культуры, кто и как должен "резать", то есть принимать спектакли. Вот они и резали. А цензура к этому никакого отношения не имела. Точно так же нам было запрещено участвовать в приёме кинофильмов. И если кто-то из читателей слышал, что такой-то фильм положили на полку, знайте: цензура здесь ни при чём. И письма Главлит не проверял. Знаю, что на Главпочтамте сидели работники КГБ, контролировавшие переписку, но конкретно, как они работали, не знаю.
Другое дело - книги: и контролировали и изымали. Но ещё раз хочу подчеркнуть: изымали по прямому указанию ЦК КПСС. Я всегда был с этим не согласен. Сразу после революции крестьяне жгли усадьбы помещиков. Зачем? Эти усадьбы ведь уже были нашими, мы же своё жгли! Так и с книгами. Варварство какое-то. Взять "В окопах Сталинграда" Виктора Некрасова. Это же замечательная книга. Ничего ведь там против советской власти не было. Но Некрасов оказался за границей, и все его книги изъяли...
О цензуре вообще нельзя было писать, даже упоминать слово "цензор" было запрещено. Цензор, если с чем-то был не согласен, докладывал своему непосредственному начальнику. Тот связывался с редактором. Если редактор не соглашался с замечаниями цензуры, он мог обращаться в партийные органы - вплоть до ЦК. Вот такой был круговорот: ходили, докладывали... К сожалению, бывали случаи, когда ЦК одобрял явные глупости. Был такой белорусский поэт Пимен Панченко. Написал стихотворение "Забытые могилы".
Стихотворение о могилах защитников Родины, за которыми никто не ухаживал, и вывод, что много ещё среди нас равнодушных людей. Разве это не правда? Правда. А стихотворение сняли из сверстанной полосы одного литературного журнала. Но самое ужасное - в следующем номере журнала появилось стихотворение того же Пимена Панченко, в котором говорилось, что могилы ухожены, равнодушных нет и вообще всё прекрасно.
Много было глупостей. Например, запрещалось публиковать критические материалы о работе милиции. Я очень долго с этим боролся. Но добился только того, что разрешили критиковать отдельного рядового милиционера, а структуру в целом - ни-ни.
Пушкин "с купюрами"
- В 1990 ГОДУ был принят Закон о печати, похоронивший цензуру.
Тогда всё и вся рубили сплеча. У нас в Конституции теперь записано, что цензура запрещается. Ни в одной другой стране мира вы такого не найдёте. Нигде.
В Италии не так давно выпустили книгу: "Как покончить жизнь самоубийством". Предварительной цензуры, как было у нас в своё время, у них нет, поэтому, действительно, напечатать можно всё что угодно. Но потом-то компетентные люди смотрят и делают выводы. И они поняли, что учебник по самоубийству ничего, кроме вреда, людям не принесёт. Взяли и тираж книги уничтожили.
Кстати, в мою бытность цензором был похожий случай. Журнал "Простор" начал печатать роман "День шакала" английского писателя о покушениях (всего их было около 20) на де Голля. Получился своего рода учебник, как готовить покушения на руководителя страны. Зачем это нужно? После нашего вмешательства журнал "школу юного террориста" прикрыл. А сейчас цензуры нет, и, если постараться, можно найти информацию о чём угодно, даже о том, как в домашних условиях изготовить атомную бомбу. Я уже не говорю о каких-то морально-нравственных барьерах. Их просто не существует. В Эстонии, помню, готовилась к печати книга народных пословиц. Одна из них была со словом на букву "б". Местные товарищи со мной очень долго спорили, ведь так говорит народ. Как будто всё, что говорит народ, необходимо публиковать. Я специально съездил в Ленинград в Музей Пушкина. Почитал дневники великого поэта. Все мы прекрасно знаем удивительно нежное и лиричное стихотворение Александра Сергеевича "Я помню чудное мгновенье...", посвящённое Анне Керн. Но, боже, что писал Пушкин об этой Керн в своём дневнике! Честное слово, неудобно пересказывать. Что же, мы будем это публиковать? Зачем?
Политическая цензура свирепствует
- Я ГЛУБОКО убеждён, любое государство, если оно хочет быть сильным и ни от кого не зависящим, должно строиться на четырёх китах: боеспособная, дисциплинированная армия, авторитетная полиция, осуществляющий законное правосудие суд и цензура, но цензура не политическая, а стоящая на страже государственных секретов.
Журналист ведь не всегда может определить, являются ли сведения, о которых он пишет, государственным секретом или нет. Приведу пример. Канада собиралась покупать у Советского Союза за большие деньги новейшую технологию отделения мяса животных от костей. И вдруг журнал "Мясомолочная промышленность", который мы не контролировали, взял и расписал подробнейшим образом всю методику. В результате ценнейшая информация попала к иностранцам за сорок копеек - стоимость одного номера журнала, а Советский Союз недосчитался миллионов долларов.
А вот политической цензуры, я считаю, не должно быть. К сожалению, именно она сейчас свирепствует. Несколько лет назад я позвонил редактору газеты "Рабочая трибуна" и попросил прислать журналиста в один санаторий для ветеранов, чтобы рассказать о творящихся там безобразиях. Редактор, старый мой знакомый, предложил мне самому об этом написать. Но, когда я принёс ему готовую статью, он побоялся её публиковать. Вот вам самый настоящий пример политической цензуры. Чтобы читателям было понятно, о чём я говорю, приведу небольшой отрывок из этой статьи.
"То ли это санаторий инвалидов Отечественной войны, то ли богадельня для старых русских? Отдадим решение этого вопроса на суд общества, вооружив его конкретными фактами. Хотя оно, это общество, сейчас раскололось, разделилось на очень богатых и очень бедных, на господ и товарищей, на новых русских - очень сытых и старых русских - полуголодных, обречённых. Но здесь, думается, все они придут к единому мнению.
Весь комплекс строений учреждения, куда мы прибыли, представляет жалкий, убогий вид. Неухоженные, покосившиеся, полуразрушенные здания. Штукатурка на внешней стороне некоторых строений давно обвалилась. Внутри она в трещинах, местами глыбами свисает со стен и потолков. Как нам поведали, здесь когда-то был женский монастырь, затем богадельня.
Прибывших разместили в двух корпусах. В первом - в основном мужчины, но есть и женщины; во втором - в основном женщины, но есть и мужчины. В комнатах: 2-3 кровати, 2-3 стула, 2-3 тумбочки, 2-3 фаянсовые кружки. Всё по числу обитателей. Все кружки с отбитыми ручками, в трещинах и зазубринах. С этими кружками к 20.00 приходим в раздаточную, где нам отпускают положенный стакан кефира или молока. Туалет общий для мужчин и женщин с четырьмя кабинами без внутренних запоров. На одной от руки нарисована буква Ж. Умывальник общий для мужчин и женщин с тремя действующими кранами. Когда обитатели первого корпуса в беседе со своими соседями из второго корпуса пытаются робко говорить о неудобствах с туалетом, последние активно возражают: "Привередничаете! У нас на весь второй этаж одна туалетная кабина. И пока утром, отстояв в очереди, доберёшься до заветного места, тебя не один раз и в пот, и в дрожь бросит".
На первом этаже первого корпуса "комната отдыха": десятка два стульев и один телевизор. Вечером народу полным-полно. Кто пришёл пораньше - сидят, остальные, если держат ноги, стоят. Одни желают смотреть сериал, другие - новости, третьи - мультики и т. д. И тут начинаются словесные разборки. В крепких выражениях спорщики не ограничивают себя. Но всегда устанавливается абсолютное единство взглядов и мнений, когда прерывается запланированная передача рекламным роликом о сникерсах, о пище для собак и кошек. Тут дружный мат самого густого замеса во все адреса всех ветвей власти.
Есть клуб, состоящий из библиотеки и зрительного зала. В зале многие кресла сломаны, обивка на них порвана. Порван и экран. Да он здесь и не нужен. Кинофильмы не демонстрируются.
Столовая. Кормят сносно. Почти все довольны.
Если кто-то пытается вслух высказаться о необходимости большего разнообразия пищи, почти хором возражение: "Зажрался, значит, дома не наголодался". Правда, один раз был небольшой общий шумок, когда в качестве закуски подали прокисшую капусту трёхлетней давности. Но на высказанное недовольство один товарищ заявил своей соседке по столу: "Не нравится - давай я съем!" И съел.
В столовой обитает кошачья стая. Наиболее ретивые собаки с улицы здесь также получили приют. Эти две стаи собак и кошек, как ни странно, уживаются. Между ними не бывает ни ссор, ни разборок. Все знают своё место и ждут, пока их насытят остатками пищи. Насытившись, тут же справляют нужду. Некоторые (незначительная часть) считают, что аморально в пищеблоке учреждения содержать эти две стаи. Они полагают, что надо их выселить. Другая (значительная часть) возражает: "Аморально выселять. Ведь это наши меньшие братья..."
Некоторые (их очень мало - человек пять) здесь по второму разу. И когда их спрашиваешь, как они могли решиться на второе посещение, задают встречный вопрос: "А почему я, постоянно недоедая дома, должен лишать себя предоставленной возможности в течение 24 дней жить сытно?"
Теперь, господа-товарищи, решите и дайте ответ на заданный в самом начале вопрос: санаторий это или богадельня?"
Реабилитировать посмертно
КСТАТИ, в том же санатории я наблюдал следующую картину. Из библиотеки санатория вывозили и сжигали в котельной сотни книг. Как мне удалось выяснить, уничтожали литературу, не подлежащую выдаче читателям. Она была изъята из фонда библиотеки по письменному распоряжению Министерства культуры Российской Федерации.
Согласно письму министерства подлежали изъятию материалы XXIII-XXVI съездов КПСС, пленумов ЦК КПСС с 1964 года, тематические сборники КПСС о формировании нового человека, материалы и работы деятелей ВЛКСМ и ВЦСПС и т. п. Наблюдать картину сожжения книг Андропова, Косыгина, Машерова, Мазурова, Щербицкого и других партийных деятелей было страшно. Непонятно, чем перечисленные в списке лица не угодили нынешним властям? Никто из них не примыкал к гэкачепистам, никто не был в составе защитников Белого дома. Кто же дал право Министерству культуры выносить смертный приговор перечисленным в его письме книгам?
Никаких оснований для уничтожения тиражей этих книг не было. Эти издания нельзя реанимировать - они сожжены, но они должны быть реабилитированы - посмертно. Если мы не хотим в один прекрасный день проснуться в Средневековье.
Об этом я написал статью "Министерство культуры с функциями инквизиции", предлагал её нескольким центральным газетам, везде говорили: очень уж остро, надо бы смягчить. Я ничего переделывать не стал. Так статья и не пошла. Разве это не политическая цензура?
Я желаю цензуры
- НЕСКОЛЬКО лет назад в "Аргументах и фактах" было опубликовано интервью с Александром Розенбаумом.
В частности, он сказал: "Я желаю цензуры, но не идеологической, а нравственной. Не надо бояться слова "цензура" - это не собака злая. Нам нужен такой комитет, комиссия, наблюдательный совет - орган, который не пропустит в три часа дня по первой программе, извините, голую задницу - мужскую, в которую въезжает другая мужская. Я вчера включил программу "Время": из 40 минут один полуположительный сюжет. Все остальное - жертвы, катастрофы и трупы - крупным планом. Нельзя так прибивать народ своей же страны! Я не призываю скрывать плохое, но зачем ежедневно сливать столько расчленёнки и чернухи в главной новостной программе страны?"
Мне кажется, лучше и не скажешь.
ХРУЩЕВ ЛЮБИЛ ПУБЛИЧНЫЕ СКАНДАЛЫ ПО ЗАРАНЕЕ ПОДГОТОВЛЕННОМУ СЦЕНАРИЮ. Как Никита поссорился с писателями