Окончание. Начало в N 24
История, которую нам поведала Валентина Ивановна Сильченко, жуткая, но, к сожалению, далеко не из ряда вон выходящая. Все чаще и чаще ближайшие родственники в разрешении бытовых споров, житейских конфликтов, дележа имущества прибегают к помощи психиатрии. Насколько это страшно, рассказывает член правления гражданской Комиссии по правам человека Любовь Григорьевна БЕЛОКОБЫЛЬСКАЯ:
- Это действительно страшно: по закону о психиатрической помощи от 1992 года любого человека можно поместить в психушку. Никаких особых усилий для этого не требуется. При этом число настоящих психов, поскольку с ними слишком много забот и хлопот, не превышает двух с половиной процентов от всех больных, находящихся на принудительном лечении. В больнице имени Алексеева, бывшей Кащенко, - три тысячи больных, из которых два с половиной процента - буйные, у всех же остальных либо какое-то пограничное состояние, либо это здоровые люди, как Валентина Ивановна. У меня есть личное убеждение: когда человек переступает через порог психиатрической больницы, все его права заканчиваются. В 15-й больнице одна женщина пожаловалась: "Мне плохо от лекарств", на что врач ответил: "А вы не можете решать, плохо вам или хорошо. Это могу решать только я". Единственный шанс у человека, попавшего в психушку, быстрее оттуда выйти - это лебезить, безоговорочно выполнять все, что бы ни приказал обслуживающий персонал. Это, конечно, ужасно.
Еще более ужасно, что при рассмотрении дел о недееспособности в судах судьи практически всегда принимают решение не в пользу больного или пострадавшего. В некоторых случаях судей даже можно понять. Иногда, крайне редко, пациенты все-таки присутствуют на судах, но перед этим их накачивают психотропными препаратами: у них слюни текут, они не могут говорить, плохо соображают... Какое решение примет, увидев такого человека, судья, ответ очевиден. В разговоре с прокурором Чертановского суда я спросила, почему она не хочет увидеть человека, которого лишает всех гражданских прав, почему для нее достаточно, что его заменяет в суде психиатр. Ведь все мы люди, все можем ошибаться, в том числе и психиатр. Но почему-то еще с советских времен сложилось такое мнение, что психиатр никогда не ошибается. Хирурги, терапевты, онкологи - все могут допустить ошибку, но только не психиатр. К сожалению, это абсолютная ложь. Все психиатрические диагнозы основаны на личном отношении врача к пациенту. Когда мне один психиатр на суде заявил: этот человек очень серьезно болен, у него навязчивый бред, я ответила: то, что он говорит, что не любит свою мать, не является доказательством бреда. Многие у нас не любят своих матерей, и что же, все они находятся в бредовом состоянии?
С юридической точки зрения закон абсолютно не защищает пациентов. Последнее слово за психиатром, если он решит, что тот или этот человек социально опасен, кто бы что ни говорил, какие бы доводы ни приводил, человек обречен - его поместят в психушку. А основанием может послужить, например, письмо от сожительницы сына гражданки П. И все. На основании такого письма у психиатра складывается мнение, что гражданка П. представляет опасность для себя и окружающих, и он выписывает направление, дабы наряд милиции доставил несчастную женщину в больницу. Маразм? Маразм. Но, увы, происходит это сплошь и рядом. Иногда складывается впечатление, что все зависит от того, кто первым "настучит" на своего родственника или знакомого или кто больше даст "на лапу".
А что касается Валентины Ивановны, прямо скажу, шансов победить у нее практически нет. Но бороться все равно надо. И мы будем ей в этом всячески помогать.
Я живу в одном доме с Сильченко В. И. Сколько ее знаю, она всегда была большая труженица. Посвятила всю свою жизнь дочери, дала ей высшее образование, все школьные годы была председателем родительского комитета школы N 35.
Я могу сказать, что, несмотря на все беды, выпавшие на ее долю, она осталась добрым, отзывчивым человеком: когда я заболела гриппом, Валентина Ивановна покупала мне молоко и лекарства. Спасибо ей. Не дай бог никому оказаться без денег, без работы да еще и преданным самыми родными людьми.
Н. Н. Пашкова
* * *
Я знаю Сильченко В. И. больше 20 лет. Был свидетелем обстоятельств, послуживших основанием постановки ее на психучет.
В 1994 году подросшая дочь Игнашова решила уехать жить за границу, и ей понадобились деньги, вот она и решила продать квартиру матери, отправив ее в психбольницу. По ложному доносу дочери Сильченко была госпитализирована, подвергнута принудительному лечению и поставлена на психучет.
Сильченко всегда сама себя обслуживала, активно общалась со знакомыми. Каких-либо странностей, агрессивного поведения никто не отмечал. Последний месяц перед госпитализацией Сильченко жила у нас, т. к. опасалась происков Игнашовой.
Полковник в отставке Евгений Александрович Жмак
* * *
Я знаю Сильченко Валентину Ивановну с 1975 г., т. к. она училась в Московском политехникуме им. Моссовета, где я в то время работала преподавателем. Мы подружились и встречались вне стен техникума. Валентина очень отзывчивый, коммуникабельный и спортивный человек. Мы с ней ходили в баню, бассейн, друг к другу в гости.
Сильченко В. И. живет самостоятельно, сама себя обслуживает и еще помогает другим! Никогда ни у кого не возникало сомнений в ее дееспособности: у нее цепкий, хваткий ум.
Раиса Федоровна Федорова
Психиатрия как способ компрометации
На вопросы корреспондента "АиФ. Здоровье" отвечает главный психиатр и нарколог Москвы, главный врач больницы имени Н. А. Алексеева, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Российской Федерации КОЗЫРЕВ В. Н.
- Владимир Николаевич, насколько оправданны действия врачей, которые выписывают направления на насильственную госпитализацию, ни разу не видя больного?
- Я таких врачей не знаю. Никто так не делает. Как можно, не видя вообще больного, оценить его состояние? Часто ко мне приходят родственники, начинают рассказывать: мой сын делает то-то и то-то, как вы считаете, может, нужно его госпитализировать? Я всегда в таких случаях отвечаю: никак не считаю, потому что, глядя на вас, не могу определить, что с вашим сыном.
- Сталкивались вы в своей практике со случаями, когда по навету ближайшего родственника или знакомого человека помещали в психиатрическую лечебницу?
- Периодически, довольно редко, такие случаи действительно происходят. Но, как правило, они не бывают окрашенными только в черный цвет. Не так давно, беседуя с американскими психиатрами, я задал вопрос: допустим, у шерифа друг - главный врач психиатрической больницы, а шерифу кто-то очень сильно дорогу перешел, может он воспользоваться своим знакомством для сведения личных счетов? Знаете, что они мне ответили? Таких случаев сколько угодно. Понимаете, психиатрия - очень удобный способ компрометации.
- Но ведь это же страшно.
- Если бы в нашем обществе выработалось правильное отношение к психиатрии, ничего страшного бы не было. Представьте себе человека, которого привезли в больницу с подозрением на инфаркт, а в больнице этот диагноз не подтвердился. Ну и слава богу - человека отпустили домой. Но хорошо, что заподозрили. Было бы значительно хуже, если бы не привезли, а инфаркт случился. Психиатры такие же медики, как и все остальные. Бывает, мы тоже перестраховываемся, а потом, разобравшись, отпускаем больного на второй-третий день после госпитализации, а то и прямо из приемного покоя. И ничего страшного не произошло, никакого "тавра" на человеке нет. Но когда человек болен и комиссия считает, что он нуждается в недобровольном лечении, пишется отношение в суд, и суд в течение пяти дней выносит определение о назначении недобровольного лечения. Через месяц комиссия снова собирается и решает вопрос, нужно ли продолжать лечение или нет.
- Говоря - страшно, я имел в виду, что здорового человека кладут в психушку, колют психотропными препаратами...
- А зачем здорового колоть? Никто здорового не будет колоть.
- А Сильченко Валентина Ивановна, о которой я вам рассказывал?
- Понимаете, в чем дело. Допустим, болен человек язвенной болезнью желудка: весной у него случается обострение, и он кашку манную ест, а осенью вы с ним встретитесь, и он с вами литр водки выпьет. Так и с психическими заболеваниями. Вы просто не видели Сильченко в период обострения. Впрочем, давайте посмотрим ее историю болезни... Хорошая история.
- В каком смысле?
- Оформлена хорошо, много написано. Занимались люди, думали... "24 февраля 1997 года пришла дочь Сильченко и заявила матери: "Я тебя сгною в психиатрической больнице" - это наш врач писал, заведующий отделением. То есть отношения матери и дочери в самом деле непростые. Но это не значит, что Сильченко здорова, она больна. Тут даже вопросов быть не может.
- А из чего вы заключаете, что она больная?
- Она же у нас лежала. Из ее высказываний, из ее поведения, из развития ее жизни... Она больна, просто поверьте мне как врачу, как специалисту.
- Однако, если Сильченко не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих, в состоянии сама себя обслуживать, зачем ее госпитализировать?
- Еще раз повторяю: вы не видели ее в напряженном периоде обострения. В истории болезни все описано.
- В гражданской комиссии по правам человека мне сказали, что случаи насильственной госпитализации людей происходят сплошь и рядом.
- Неправда. Это все равно что вы пришли бы к акушеру-гинекологу и спросили: часто ли в роддомах детей воруют? Теоретически представить такое возможно, но на практике... А в Комиссии по правам человека вам, наверное, тоже сказали бы: сплошь и рядом воруют.
- Та же комиссия утверждает, что количество больных, которые нуждаются в стационарном лечении, не превышает 2,5 процента от общего числа содержащихся в психиатрических лечебницах.
- Полная глупость. То есть такая глупость, что даже фантасту такое в голову бы не пришло. Получается, 97,5 процента - здоровые люди? А знаете, сколько стоит день пребывания одного больного в больнице? 200 рублей. Зачем же такие траты? Даже не хочу эту чушь обсуждать.
- Многим нашим согражданам психиатр представляется этаким надзирателем: больной полностью от него зависим, что он захочет, то с ним и сделает.
- Вы никогда не обращали внимания, какие у нас важные швейцары и гардеробщики? Шапку не берем, пакеты не берем, галоши не берем... Да хоть в карман себе кладите, а мы не берем, и все. То есть тоже что хотят, то и делают. Так же и психиатр. Но не потому, что он психиатр, просто у нас так заведено. Везде. Это все от нашей несвободы. Мы ведь свободными не были еще пока.
Рассказывает адвокат Валентины Сильченко Владимир МЕРКУЛОВ:
- Валентину Ивановну попросту, как это обычно бывает в наше время, схватили, вытащили из собственной квартиры и по направлению психиатра 19-го диспансера доставили в больницу. Все статьи закона о психиатрической помощи, которые дают гражданам определенные гарантии, были проигнорированы напрочь. Потому что принудительно поместить человека в больницу можно, только если он опасен для себя либо не может сам себя обслуживать. При этом врач должен сначала человека освидетельствовать и только после этого принять решение - необходимо или нет его госпитализировать. А здесь все произошло как в 37-году. Хватают человека и везут в больницу чуть ли не в наручниках. Через три дня Валентину Ивановну из больницы выписали, и она решила узнать, откуда "ветер дует". Пришла в диспансер, спрашивает: кто направлял меня в больницу? Ей не отвечают. Она пишет запрос. Ей не отвечают, она пишет запрос с уведомлением - опять молчание. В итоге через гражданскую Комиссию по правам человека она вышла на меня, и я стал заниматься ее делом. В марте прошлого года мы обратились в суд с жалобой на незаконные действия врачей. Чем завершится суд, сейчас сказать трудно. Кто-то считает, что мы его на сто процентов проиграем, а некоторые идеалисты - что на сто процентов выиграем. К сожалению, перспективы, на мой взгляд, не очень хорошие. Хотя дело в принципе очевидное. В стране, где действуют нормальные суды, наша жалоба была бы удовлетворена автоматически.
Если близкий человек заболел раком