Эта история любви в моём блокноте всегда была помечена простым заголовком: "Дима + Катя". Пока в какой-то момент я не переправила плюс - на минус. Так больше похоже на правду.
"У МЕНЯ сегодня день рождения! - прислал ранним утром сообщение Дима. - И вот уже который год я мечтаю встретить его с Катей!.."
День рождения у Димы Евдокимова в октябре. А с Катей они могут видеться только в апреле. Вот уже четыре апреля подряд длится эта любовь. Сейчас зима на дворе... И им плохо. Потому что они мечтают прожить эту жизнь вместе.
Я обещала Диме, что расскажу их историю. Историю тех, кто, почти невидимый, проживает в этом огромном мире свою судьбу, заранее обречённую на провал.
"Я глупая, да?"
"Я ОДИН раз в интернате спросила, почему нам нельзя любить друг друга. Мы что, преступление делаем ? А они сказали: "Так не положено!" -обветренную, натруженную мужскую руку с большими мослами Катя, как птичка лапку, прижимает к груди патетическим жестом. Но нет, это не поза, это мышечный спазм. И слова её валятся неразборчивой кашей, с провалами-паузами, так, что знаки препинания я теперь расставляю просто по смыслу, а не по слуху.
Катя, вечная девочка 28 лет, мямлит. Но ошпаривает шекспировскими вопросами.
"А вы не знаете, почему мы не можем быть вместе? Это потому, что я глупая, да?" -она склоняет голову на бочок и смотрит долго, взглядом, ушедшим в себя, пока под Димой ходуном ходит инвалидная коляска: он так много хочет сказать! Но не может.
...Пасха, крашеные яйца. Апрель. Их время. Мы пьём чай в Катиной комнате в "девчачьем крыле". Катя нежно обнимает чайник, чашки, пакетик заварки... Хозяйничает. Её большие глаза блестят от радости, как будто в них постоянно играет солнечный свет. Дима подкатывает поближе к накрытому столу и что-то пытается мне сказать, но мычит. Катя кивает, тяжело всплёскивает руками и начинает медленно, почти по слогам переводить Димины звуки: "Сегодня мы с ним в первый раз завтракаем вместе!"
Первый завтрак - за 4 года. В палате центра реабилитации для инвалидов с ДЦП.
"Пока я спала, Дима приехал из своей палаты и положил мне на подушку подарок на Пасху!" - показывает она на кубик мыла в яркой обёртке. И - светится.
У них один диагноз. А жизни разные. И врозь. Только один апрель - их общий.
Нет больше такого времени и места, где их жизни могут пересекаться. У сироты, заложницы системы интернатов "глупенькой" Кати и домашнего мальчика Димы, прикованного к коляске.
Они родились такими на свет. Но доступа к нему им не дали.
Дом в апреле
"КО-РО-ЛЁ-ВА Е-ка-те-ри-на Вя-че-сла-вов-на" - старательно выводит Катя в тетрадке в клеточку, стиснув шариковую ручку, как будто она вот-вот убежит. Дима тянет шею, чтобы заглянуть на страничку, и судорога улыбки переворачивает его лицо. Он видит, что всё без ошибок, и от счастья начинает хлопать в ладоши.
В палате не раздаётся ни звука. Ладони попадают мимо друг друга.
"А ещё я могу "Дима" написать!" - говорит Катя, и Дима молча расплывается в улыбке. На его груди неснимаемо болтается на тёмном шнурке поживший мобильный телефон. Как униформа. Дими-на возможность "разговаривать", не открывая рта, его шанс быть услышанным. Он шлёт мне ликующую эсэмэ-ску: "Это я научил Катю буквам!" Аппарат скачет в его дрожащих руках, как скользкая рыба.
Одна Катя Королёва понимает Диму прямо так, на слух. Без всяких телефонов.
Хотя она и не умеет читать эсэмэски. И вообще читает с трудом. Благодаря Диме недавно только узнала, сколько часов и минут показывают стрелки на циферблате. Что такое электричество. Зачем нужны деньги. Что обозначают печати в паспорте и какие бывают названия стран. У неё ДЦП, и в свои 28 она всё ещё как в первом классе.
У Димы тоже ДЦП. Но он почти что профессор. Он без единой ошибки (только если когда дрогнет рука) зимними вечерами пишет на своём ноутбуке книгу про их с Катей любовь: "Я полюбил Катю с первого взгляда, когда она подняла слетевшую с меня шапку и надела её мне обратно..." В палате реабилитационного центра, где они познакомились четыре весны назад, он весь апрель учит её названиям городов, играет в магазин и рассказывает про метро, в котором сам никогда не был, но много читал в Интернете.
И я понятия не имею, как ему это удаётся.
Учить 28-летнюю девочку, которую никогда никто не учил. Государственную сиротку, которой с детства припечатали в историю болезни: "Умственно отстала. Необучаема". В интернатах Минздравсоцразвития нет даже школ. Что зря возиться... Вроде человек, а на деле лишь единица учёта. Биологический материал. И у выросшей Кати - ни знаний, ни профессии, ни собственной жизни, ни права на выбор. Ни даже самого этого выбора - она же не знает, как по-другому бывает на свете. Четыре стены интерната, палата для девочек - и так до конца.
Она хочет быть с Димой. И это единственное, что знает про эту жизнь.
Два беспомощных существа, которым заранее отрезаны все пути. Её никогда не учили, как жить в этом мире.
А он никогда этого не мог.
И только любви её не надо учить. Ведь в Кате, ещё девочкой брошенной государственной системой опеки в ведро с паршивыми яблоками, браком судьбы, - живая душа, большая и сильная, как её руки. А разумом её стал Дима. Как она - его светом. Его руками и ногами. И голосом его стала.
На целый апрель.
"Дима компьютер любит, - рассказывает она про него, изображая, как пальцы стучат по клавиатуре: для неё ноутбук - гимнастика пальцев. - А я всё по дому люблю... Посуду мою, делаю чай, помогаю Диме одеться, по вечерам надеваю ему лангетки на ноги, он встаёт в ходилку, и мы ходим по коридору. Он очень старается, потому что любит меня".
И так полвесны. Соединённые дугой коридора реабилитационного центра, в разных концах которого находятся их палаты, мальчи-
ковая и девчачья. Почти что дом. Апрельский курс реабилитации - ежегодная путёвка в счастье...
Язык дельфинов
А КОГДА он заканчивается, Диму мама увозит домой, в квартиру в подъезде, где нет пандуса, так что большого и взрослого сына она уже до следующей весны не сможет вывезти из дома. Катю забирают в психоневрологический интернат, где она живёт с 18 лет. Дима начинает набирать на своём ноутбуке кричащие обращения в общественные организации и просто к людям, а Катя натирает мозоли, ухаживая за лежачими больными.
И так до следующего апреля.
Потому что даже на Новый год Катю не отпускают в гости к Диме.
Потому что в интернате думают, что это не любовь. Они же больные, дэцэпешни-ки, этот Евдокимов и Королёва. Какая уж тут любовь...
Эти месяцы в разлуке, на разных концах Москвы, мне кажется, они общаются, как дельфины, которые издают никому больше не понятные звуки и слышат друг друга через многие километры густого пространства.
"Мы не можем друг без друга", - просто говорит "глупая" Катя. Мямлит. А я почему-то не знаю, куда деть глаза от такой обжигающей откровенности. Ведь Дима инвалид не тогда, когда не может выговорить мучающие его мысли или когда не может выйти из дома из-за отсутствия дурацкого пандуса. А когда он - минус Катя. Странно, что никто, кроме них самих, этого не замечает...
История Димы и Кати, которых вы никогда не встретите на улице и даже не сможете расспросить об их судьбе, на которой уже изначально поставлено клеймо: "Не суждено" - одна из тысяч, и эти тысячи - не увидеть и не услышать...
В следующем октябре Диме исполнится 34.
Страничка Димы Евдокимова в Интернете
Встреча (21.05.2007)