"Каждый должен знать себе цену. Цену высокую. Потому что это знание вдохновляет", - считает актёр.
XVII ФЕСТИВАЛЬ "Кинотавр" открылся новым фильмом Павла Лунгина "Остров". Это история о вере, выборе, предательстве. В нём сыграли Пётр Мамонов, Виктор Сухоруков, Дмитрий Дюжев, Нина Усатова.
СУХОРУКОВУ досталась роль отца Филарета, настоятеля мужского монастыря. Как говорит сам актёр, этой работой он сделал очередное революционное заявление.
- Эта ролища - именно ролища - тем прекрасна, что я смог закрутить себя в бараний рог, запечатать в смоляную бочку сухоруковскую экзальтированность. Я словно сказал самому себе: "Витя! У тебя есть возможность прокричать киномиру, что ты можешь быть другим - светлым, нежным, созерцательным, безо всякого там оскала, общественного уродства".
Знать себе цену
- В ЭТОМ фильме впервые после большого перерыва сыграл Пётр Мамонов.
- Мамонов, безусловно, фигура. Он настолько завязан с природой - корнево, личностно! Он сам себе владыка, сам себе судья, сам себе певец и сам себе укор. Все эти годы Мамонов, по моим наблюдениям, живёт очень жгуче - между Богом и чёртом, между тёмным и светлым. Он всё время пребывает в каком-то поиске, в смятении. Но самое главное - не сгорает.
- А ты так умеешь - быть самому себе судьёй, владыкой? Ведь мы же всегда оглядываемся на других - что они подумают, что скажут...
- Всё сказанное о Петре Николаевиче могу повторить и о себе. Возможно, о себе так говорить неприлично, но я человек бесстыдный в этом отношении. Бесстыдный только потому, что, если я сам себя любить на этой земле не буду, от других можно и не дождаться ни любви, ни восхищения. Каждый из нас должен знать себе цену. Цену высокую. Потому что это желание быть высоко оценённым тебя вдохновляет. И ты развиваешься, растёшь.
- Любая новая роль - это новый опыт. Что тебе дала эта работа?
- Оказывается, жизнь монахов - наитяжелейшая работа. Вроде, кажется, свечечки, огонёчки, хоры, молебны, посты (какая прелесть - диета!), разговоры с небом, хлопоты о рае... Всё намного жёстче. Этот путь суровейший - до ран, до мук, до какой-то душевной изношенности. Это труд, в какой-то степени - самоистязание, в какой-то - самопроверка.
Понял я и другое. Для Господа Бога - и для тебя самого, дурак! - достаточно уже осознания того, что там - там, наверху! - сидит кто-то, большой, мощный. И видит тебя, и хочет, чтобы ты был на этой земле - да, временщиком во плоти, но чистым душой и совестью, любящим человечество. Чтобы ты, уходя, оставлял не грязные следы, а свет.
- Как ты думаешь, почему сегодня столько народу снова пошло в церковь? Почему мы, как за соломинку, цепляемся за веру?
- Не думаю, что цепляемся. Просто это религиозное пространство - оно ведь создано для утешения, для подмоги. У человека есть две руки, которые он может протянуть, чтобы помочь другому. А церковь - это третья рука. Бери её! Держись за неё!
Я не обуза миру
- ТЫ успел и хлеборезом поработать, и посудомойщиком, и из театра тебя "по статье" выгоняли. Словом, жизнь тебя побила. А она тебя чему-то научила?
- Меня недавно спросили: "Кто твой любимый учитель?" И вдруг я ляпнул, не задумываясь, как выдохнул: "Мои главные учителя в жизни - люди, презревшие меня!" Даже собутыльники, с которыми я пил в подворотне, тоже были моими учителями. Ведь чем дольше человек живёт, тем больше у него учителей. Если он, конечно, не дурак. Только у дураков нет учителей - одни инстинкты. А я себя дураком не считал.
Чему я научился? Первое: признал свои ошибки, чем завоевал внутреннюю свободу. Второе - я научился прощать людей. И не пытаюсь судить их, потому что я такой же, как они.
Третье - я никому ничего не должен. Потому что я у людей ничего не прошу. Я не обуза этому миру! Потому что себя предупреждаю: "Витя! Не навязывайся, не приставай, не канючь! До тебя были миллионы и после тебя будут миллионы. Ты даже не частица этого мира, а частица частицы". Я хочу существовать в этом мире настолько гармонично, чтобы не раздражать других. Это очень важно и очень трудно! Когда людей не раздражаешь, им это нравится. Им комфортно.
- Говорят, недавно тебя попросили оставить автограф... на рогах у оленя. Какое испытание труднее - славой, богатством, нищетой?
- Не буду отвечать за всех - скажу за себя. Мне тяжелее всего пережить предательство. Не думаю, что слава меня испортит, деньги уничтожат, а нищета угнетёт. Нищету мы пробовали, денег у нас много не было. А нам и не надо, потому что мы привыкли жить плохо! Но сегодня я чувствую, что денег мне хватает. И пусть у меня нет автомобиля - да и чёрт с ним! Надо будет - раздобудем. А слава... Это как дымка поутру над травой. Мы говорим: "Ах, какая красота!" Но она постоит-постоит и исчезает, и ты не успеваешь даже насладиться ею. Только неумные, недальновидные, бездарные люди могут чокнуться от славы, денег.
Антитела мешают жить
- СЕГОДНЯ политики активно обсуждают отсутствие у нас национальной идеи. Что ж мы, такие бездарные, что нас ничем сплотить нельзя?
- Да всё у нас есть для реализации национальной идеи! Её даже формулировать не надо. Ведь от того, что мы её в слова облечём, она более жизнеспособной не станет. Ну найду я для неё глагол, поговорим мы, напишем. Развесим по заборам, по стенам домов. И что дальше? Национальная идея - это поступки! Действия! Но этому мешают пороки, недостатки общества, к чему я отношу воровство, пьянство, взяточничество. Национальная идея существует где-то глубоко в нашей жизни. И чтобы она жила, дышала, для этого надо не слова красивые подбирать, а бороться с этими тараканами, вирусами, бактериями. Ведь есть тела и есть антитела. Тело у нашей идеи есть - антитела не дают ей развиваться.
П. Лунгин: "Без стыда нет человека"