Несмотря на то что в последние дни было много показано и рассказано о кризисных днях в Москве, многие детали принятия политических решений остались за кадром. На наш взгляд, они важны не только для объяснения замешательства, царившего по обе стороны баррикад, но в большей степени для честного анализа ситуации и для принятия решений на будущее.
* * *
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Я знал, что готовится мятеж, задолго до событий 3 - 4 октября - утверждает М. ПОЛТОРАНИН. - Ко мне приезжали люди и говорили, что в нем будут задействованы самые разнообразные силы, что готовится захват "Останкино", наступление на теле- и радиостанции на Шаболовке, на Ямском поле, на ИТАР- ТАСС и, естественно, что планируется наступление на Кремль.
Всю эту информацию я получил от доброжелателей из Министерства безопасности. И они сказали, что в МБ есть силы, которые собираются работать на другую сторону - "белодомовцев". Представитель МБ "успокаивал" так: один из западных послов рекомендовал своим коммерсантам не покидать срочно Москву.
* * *
БД - ОТ ТАБОРА ДО КРЕПОСТИ
Возможность найти компромисс была до 27 числа, считает советник А. Руцкого А. ФЕДОРОВ. Тогда БД больше напоминал табор. 28-го его огородили колючкой, бэтээрами, вокруг стал ездить "желтый крокодил" - агитационный броневик, из которого неслись песни и указы Б. Ельцина, - вот тогда он из табора стал превращаться в военный лагерь. Именно тогда у находящихся внутри стал формироваться более осознанный, серьезный и, к сожалению, более радикальный взгляд на происходящее. И критическим моментом стало 3-е число, когда около 16 часов у здания мэрии пролилась первая кровь - кровь защитников "Белого дома". Об этом как-то не принято нынче говорить. Я думаю, не было бы этих выстрелов, не было бы "Останкино" и многого другого. Это взорвало ситуацию и взорвало Руцкого. Он из политика превратился в военного.
Я помню, как в один из дней к Руцкому прорвался Анпилов и требовал издать указ о раздаче оружия на баррикады. Руцкой тогда отказал. Потом, уже в условиях жесткой изоляции, на глазах стала меняться психология вооруженных людей, и они стали выходить из подчинения.
Но в то же время рядом с ним никогда Баркашова не было, были даже попытки предложить ему уйти оттуда. Но он не мог уйти хотя бы потому, что это был его звездный час. Кстати говоря, немало людей с президентской стороны побывало за эти дни в "Белом доме". И, как я понял, приходили они отнюдь не для переговоров о мире.
* * *
РЕПЕТИЦИЯ
По мнению последнего председателя Моссовета Н. ГОНЧАРА, 2 октября на Смоленской площади была своего рода генеральная репетиция. Я все видел своими глазами: кто провоцировал милицию, как разливали горючую смесь в бутылки, как нагнетали истерику в толпе, как использовали случайных прохожих, насколько все это профессионально делалось. После первой стычки я перелез через уже воздвигнутую баррикаду и стал искать кого-нибудь из организаторов. Там были Уражцев, Константинов, Анпилов... Анпилов исчез, остальные тут же стали доказывать, что они просто наблюдатели.
Взял Константинова, повел его к полковнику милиции Фекличеву. Договорились - отдаете бутылки с горючей смесью - милиция оттягивает ОМОН - демонстранты расходятся... В мегафоны объявляют: "Собираемся завтра в 13.00", "Товарищи, завтра решительный день!..". Брошенная "активистом" фраза: "Опять гады договорятся за нашей спиной...". И в ответ: "Хрен им, не успеют, завтра - наш день".
* * *
КТО КОГО ЗАЩИЩАЛ?
Разговаривая с Гайдаром 3 октября, С. ЮШЕНКОВ спросил вице-премьера: "Вы уверены, Егор Тимурович, что все силовые структуры, которые обещали прийти на подмогу, точно придут? Я уже не говорю по времени, но хотя бы в принципе?" Он ответил, что не уверен... Они обещали прийти к 16.00. Уже штурмуют "Останкино", а они все обещают, вспоминает С. Юшенков. Брагин звонит: "Где подмога?" Я ему говорю, что обещают. Звоню в МВД - там обещают, в Министерство обороны - обещают... И никто ничего не подводит. Тогда было принято решение обратиться к народу - выйти к Моссовету, к Кремлю с тем, чтобы продемонстрировать, что народ-то здесь, а там - банда уголовников. И Гайдар обратился по радио и телевидению.
Десятки тысяч москвичей пришли защищать свою свободу, свою независимость, не Ельцина (я впервые говорю так достаточно резко), а именно самих себя, поскольку Ельцин в данный момент со своими генералами защитить народ не смог. Его успокаивали, ему говорили, что "все нормально". Но это было не так. В ночь с 3 на 4 октября нигде не было войск, даже милиции не было.
Но при этом мы не бездумно позвали людей. Мы рассчитывали увести их за кремлевские стены под защиту охраны Кремля. Что касается Моссовета, то здесь были верные отряды милиции и соответствующие арсеналы оружия.
* * *
ПЕРЬЯ ВМЕСТО ШТЫКОВ
Брагин мне звонит и говорит, что штурмуют первый этаж, - вспоминает М. ПОЛТОРАНИН. - Я дал распоряжение "вырубить" первый канал. Если бы знали, что дальше третьего этажа боевики не пройдут, можно было бы и не отключать. Но Брагин спрашивает: где подкрепление? Говорю: держитесь, будет подкрепление. Но в самую последнюю минуту я признался, что подкрепления не будет. И с черным юмором сказал Братину, что сам жду удара из гранатомета и готов взлететь (мой кабинет на третьем этаже) на десятый этаж, а тебе советую, если они ворвутся, надеть плащ, чтобы легче спланировать с 10-го этажа. Это, конечно, юмор висельников.
С. Юшенков ночью обзвонил интеллигенцию, поэтов, писателей, журналистов. Все они приезжали сюда к нам, в ФИЦ, а потом на машинах - в студию, а студия резервная - крохотная. И Любимов с Политковским тоже там побывали. Им позвонили как нормальным людям, думали, что они выступят в защиту демократии, а они опозорили честь "Останкино" и журналистов. Они, правда, к этому шли давно. Давно зарабатывали деньги за счет использования государственного эфира.
* * *
"БЕЛЫЙ ДОМ" В ЛИЦАХ
Не могу сказать, сколько оружия хранилось в "Белом доме" раньше, - отмечает Н. ГОНЧАР, - но в конце сентября его там было очень много, и не только автоматов. Я пришел к Руцкому, предложил - сдайте оружие, ведь на вашей стороне конституция, зачем вам автоматы, они как камень на шее. Говорили долго, эмоционально, и Руцкой согласился! Сам взял корреспондентов, пошел показывать оружейные комнаты... Пришел Степанков, прокурор Москвы Пономарев для выяснения ситуации с нападением на штаб ОВС СНГ, дал показания следователям прокуратуры Ачалов, он же повел нас показывать, где складировано оружие... И тут вмешался Воронин - какое оружие?! Сначала политическое решение - восстановить конституцию!!
Руцкой человек военный, действовал по принципу "Вижу цель - атакую". К сожалению, очень часто его мнение формировалось последним, кто побывал у него в кабинете. И, будучи уже в "Белом доме", политических решений он не принимал - это делали Хасбулатов и Воронин.
По словам Н. Гончара, Руцкой был уверен, что на защиту парламента встанет армия, поднимутся рабочие, начнутся забастовки... То есть абсолютно не имел реальной информации. Даже в последние часы перед штурмом ожидал поддержки армейских частей.
Хасбулатов сыграл во всех этих событиях зловещую роль. Он - игрок, эгоцентрист, человек с потрясающим самомнением, предельно подозрительный, безусловно, человек умный и хитрый, в душе глубочайшим образом презиравший депутатов и болезненно страдавший от своей зависимости от них, боялся их и ненавидел. Лично сам ни в грош конституцию не ставивший. Всячески и сознательно провоцировал Ельцина на антипарламентские шаги - и небезуспешно... Рассчитывал на ту же самую несуществующую "поддержку народа". В последний момент потерял самообладание и кричал Ачалову: "Так где же верные парламенту части?!"
По мнению Н. Гончара, ситуация в "Белом доме" очень напоминала рейхсканцелярию в апреле 1945 г. в Берлине, когда там ждали мифическую "армию Венка", столкновения русских и американцев, а Берлин был уже практически взят.
Многие депутаты были заложниками ситуации и мечтали избавиться от Хасбулатова - ходили по коридорам и уговаривали друг друга, что Хасбулатова нужно сместить, но было уже поздно, хотя Соколов и сделал такую попытку. Депутаты чаще Хасбулатова и Воронина были в городе, и большинство из них понимало - все проиграно...
Роковую роль сыграла замена Соколова на Воронина. Тот тянул, ждал того, что произошло 3 октября.
Кстати говоря, когда защитники "Белого дома", среди которых было немало людей, сделавших (не всегда по желанию, чаще - по обстоятельствам) своей профессией убийство, спали в подвалах, в холоде, Руцкой и Хасбулатов уходили ночевать в цивилизованные квартиры, видимо, конспиративные.
* * *
ЗА КРЕМЛЕВСКИМИ СТЕНАМИ
Когда М. ПОЛТОРАНИН приехал в Кремль, то увидел, что там все в растерянности искали С. Филатова, который в это время вел переговоры в Даниловом монастыре. А "белодомовцы" специально тянули эти переговоры. Они ими были придуманы как отвлекающий маневр. Наконец, появился С. Филатов, приехал Г. Бурбулис. Узнали, что идет заседание коллегии в Министерстве обороны. Президент в это время правил текст своего обращения к народу. Он тоже ждал реакции военных. Потом приехали Дмитрий Волкогонов, Гавриил Попов, Андрей Макаров. Активно работал Константин Кобец. В общем, стал собираться "мозговой центр". И еще меня удивила одна деталь. Когда ехал в Кремль мимо Лубянской площади, во всей громаде зданий Министерства безопасности горело, может быть, 3 - 4 окна. Казалось бы, в это время работа должна кипеть, все должны крутиться... В это время в правительстве на Старой площади шла работа, определяли, какие участки еще не прикрыты.
Как вспоминает М. Полторанин, в это же время в Кремле решался главный вопрос: штурмовать или не штурмовать "Белый дом". Мы однозначно сказали, что если "Белый дом" не штурмовать, то они отсидятся там ночь и утром покатится новая волна насилия, как снежный ком, и тогда крови будет в десять раз больше. Были голоса, что его надо штурмовать ночью с вертолетов, ракетами. Но военные приняли, мне кажется, единственно правильное решение: штурмовать утром и точно обстреливать те окна, откуда идет стрельба.
* * *
ФИНАЛ ДРАМЫ
Утром 4 октября, вспоминает в беседе с нашим корреспондентом А. ФЕДОРОВ, начали обстреливать БД из танков, зная, что там полторы тысячи людей - депутаты, уборщицы, буфетчицы... Я был поражен этим.
- Да, но до этого было "Останкино"...
- Вы правы, и тем не менее даже 4-го все можно было решить без этой убийственной пальбы.
С этим, пожалуй, можно согласиться. Но если абстрагироваться от чувств, эмоций и поисков здравого смысла и взглянуть на ситуацию с точки зрения правил политической игры, то не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что иначе быть не могло. Было очевидно, что как только Ельцин почувствует твердую опору под ногами, он эту ситуацию "дожмет" до конца. Я думаю, и беда, и вина Руцкого и Хасбулатова в том, что они, затеяв эту игру, не разобрались в такой простой обстановке.
По мнению А. Федорова, Руцкой не сломался, а сдался не потому, что струсил, а потому что проиграл. Проиграл, потому что переоценил или недооценил процессы, происходящие вне "Белого дома".
В. Черномырдин же, считает М. Полторанин, проявил себя как человек решительный, смелый. Именно он поехал в Министерство обороны, переговорил с военными, с министром П. Грачевам. Если у кого-то были колебания (они идут от неправильного понимания формулы, что армия вне политики), то не у В. Черномырдина. Когда возникла угроза безопасности России, народа, нации, когда начался самый настоящий кровавый мятеж, то тут не до раздумий, тут не надо проводить в течение 5 часов коллегию и думать, давать или не давать войска. Просто надо поднять руку к козырьку и сказать: есть. Разработать штабной вариант и выполнять эту задачу. Это не политика. Это обязанность армии, состоящей на службе у народа.
Где-то во втором часу ночи политическое решение о штурме "Белого дома" было принято. В три часа ночи, вспоминает М. ПОЛТОРАНИН, я вернулся в свой родной ФИЦ и продолжал работу уже отсюда. Когда приехал, меня обрадовало, что в приемной человек 50 - весь цвет российской нации. Одни только приехали, отговорив на студии, другие собирались ехать. У меня в холодильнике давно уже стояли бутылка коньяка и бутылка виски. Кто-то принес колбасу, хлеб, люди же проголодались. Я поставил спиртное, чтобы хоть немножко взбодрить дух, и, что удивительно, никто даже не прикоснулся в эту ночь ни к коньяку, ни к виски. Чай пили, разговаривали.
КОММЕНТАРИЙ. Хватит!