Миллионы русских по тем или иным причинам оказались за пределами нашей Родины. Сегодня, когда, казалось бы, все запреты сняты, у них появилась наконец возможность вернуться в Россию. Однако возвращаются лишь единицы. Почему? Возможно, это станет немного понятнее после нашего разговора с графом ОРЛОВЫМ. Мы беседуем с ним в его маленькой, совсем не "графской" квартирке на окраине Петербурга.
Мой дед Михаил Васильевич Орлов покинул Россию в 1919 г., захватив с собой лишь офицерскую шашку. Он буквально с боем прорвался на последний пароход, отходивший из Севастополя в Турцию. А все, что было там... Лучше всего жизнь наших эмигрантов в Турции описал М. Булгаков в пьесе "Бег". (Кстати, деда можно в какой-то степени назвать прообразом одного из ее главных героев - генерала Хлудова.)
В 39-м году (к тому времени наша семья уже жила в Париже) дед, находясь на смертном одре, позвал к себе моего отца и сказал ему: "Мне уже не вернуться. Да если бы я и вернулся, то, как говорил Хлудов, дойти бы мне удалось только до "ближайшей стенки". Но ты, как только представится такая возможность, бери детей и поезжай в Россию".
Мы запомнили его слова навсегда. "Россия" - это было свято для нас. Вообще, та волна эмиграции была чем-то особенна. Для русских офицеров, живших во Франции, на первом месте всегда стояла безграничная преданность России. Они жили Россией, жили на чужой земле с уверенностью, что придет день, когда они смогут вернуться назад. Они дали клятву верности государю императору и Российской державе и не нарушили ее.
Возможность вернуться на Родину появилась у нас после войны, во время которой и отец, и мой старший брат участвовали во французском Сопротивлении. Нас собралось около 2 тыс. человек - первых эмигрантов, едущих в Россию. В 1947 г. на востоке Франции мы погрузились на поезд и отправились на Родину. Не доезжая до Гродно, поезд стал. Из леска неподалеку вышел полк НКВД. Нас заставили выйти из поезда, все вещи из вагонов выкинули на землю. Помню, вместе с нами в вагоне ехал старичок-композитор. Все, что он вез с собой, - две корзины с нотами - итог его жизни. Эти ноты были разбросаны по земле, втоптаны в нее ногами... Затем всех снова погрузили в уже пустые вагоны и повезли в Гродно, где поместили в бывший немецкий концлагерь. Там людей разбили на партии и по ночам стали вывозить в неизвестном направлении. Мы и еще три семьи очутились в Костроме - без средств к существованию, без жилья. В довершение всех бед у папы началась скоротечная чахотка. Спасло его только то, что мама была француженкой. Она поехала в Москву. В результате история дошла чуть ли не до Молотова. Благодаря этому нас перевезли в Крым.
Вскоре я поехал учиться в Ленинграда музыкальное училище. К сожалению, доучиться мне не дали: через год послали в армию на Урал. Это были 1953 - 1954 гг., и я попал как раз на первые ядерные испытания. Конечно, никому из нас тогда об этом ничего не сказали. Вернувшись, я поступил в областную филармонию, затем в Ленконцерт, объездил практически весь Союз. Так доработал почти до пенсии, но... тут-то и сказались последствия облучения. Понадобились две операции, я оказался на инвалидности с пенсией (до пересчета) 114 рублей.
Но не нищета пугает меня. Самое страшное - это, на мой взгляд, забвение веры. Мне иногда кажется, что именно ему мы и обязаны многими своими бедами. Девизом Орловых было: "Твердость и постоянство". Но когда я думал о судьбе рода Орловых в наши дни, мне пришли на ум другие слова: "Сила, покой и молитва". Сила у Орловых была всегда. Покоя не было никогда. А молитва была. И через нее-то мы и приходим к покою.
Когда русские эмигранты оказались за границей, они прежде всего открыли православные храмы и посещали их от рождения до своих последних дней. Именно это помогло нам тогда выстоять, выжить. И сегодня именно возвращение к вере приведет к духовному возрождению нашей державы.
Беседовал Р. МОРОЗОВ.
Победу одержал народ