Продолжаем публикацию беседы нашего корреспондента И. Желноровой с академиком ВАСХНИЛ В. А. ТИХОНОВЫМ. Начало см. в N 48.
КОРР. Владимир Александрович, а что дала нам организация Госагропрома?
ТИХОНОВ. В те времена, когда вынашивалась эта идея, экономику раздирал ведомственный министерский монополизм: каждое министерство монопольно господствовало в своей отрасли. Все видели, что в нашей стране других методов ликвидации монополизма, кроме административных, не было.
КОРР. То есть для борьбы с бюрократами использовали бюрократический метод?
ТИХОНОВ. Предполагалось, что этот орган будет создан только для урегулирования отношений на уровне народнохозяйственного плана. Что же касается колхозов и совхозов, то им должна быть предоставлена хозрасчетная самостоятельность и свобода. Думали, что уменьшение числа управленцев при ликвидации министерств само по себе создаст благоприятную почву для этого. Но получилось не совсем так. Если в 6 министерствах было 9 тыс. работников, то только в Госагропроме сейчас больше 5 тыс., не считая аппарата оставшихся министерств.
Но самая большая беда в том, что система управления осталась прежняя - командная. Раньше при 6 министерствах специалист распределял ресурсы, но знал положение на местах. А сейчас все под одной крышей, работники дел на местах не знают, а права и функции управления у них остались прежние. И они не справляются с ними. Путаницы и неразберихи стало больше.
КОРР. Владимир Александрович, а как же сельскохозяйственная наука? Где были, почему молчали ученые? Какую роль сейчас играет аграрная наука?
ТИХОНОВ. Я твердо уверен: советский научный интеллектуальный потенциал не только в прошлом, но и сейчас не ниже, чем в любой другой стране мира. Почему же он не материализуется в реальных делах? Этот вопрос для многих - загадка.
Вспомним, еще в начале 30-х годов именно в СССР сформировался, по существу, мировой центр классической генетики, в который приезжали учиться многие виднейшие биологи мира.
Но вот перевалили через середину 30-х годов и попали в период репрессий. Можете ли припомнить, сколько истинных, крупных ученых с мировыми именами уцелело?
Далее подступил 1948 год. Год монопольного властвования обскурантов Лысенко, Презента, их сподвижников типа Столетова и прочих. По существу, после той бойни, которую они устроили, остались считанные единицы генетиков. И по сей день их в стране не более двух десятков.
Могут возразить: это исключительные, экстремальные в социальной жизни периоды. Они кратковременны, и возвращения к ним нет. Я отвечу: люди обладают хорошей индивидуальной и социальной памятью. И разумом, который заставляет их осмысливать факты как прецеденты. Но дело не только в этом.
Наука есть свободное творчество. Его результаты, конечно, можно планировать, но лишь в виде предположений и прогнозов. Наукой, конечно, можно и нужно управлять, но лишь в форме ее обслуживания.
А представьте себе, что вы даете ученому приказ - вывести породную группу коров, которые бы при сокращении кормов имели повышенную продуктивность. Серьезный ученый пожмет плечами и скажет, что надо выбирать серьезный путь, а не заниматься детскими играми. Но обязательно найдутся шарлатаны, которые за подачки согласятся взяться за такую задачу и с упоением пообещают решить ее "в два-три года". Представьте себе также, что эти ученые находятся в жестком административном подчинении у тех, кто сформулировал это "научное задание". Что произойдет? Серьезный ученый будет отстранен, в лучшем случае с мягким ярлыком "капитулянта", а шарлатан займет его место и со временем, обладая властью и с помощью властей, воспроизведет себя в "корифеи". Задачи он, конечно, не решит, но, создав какой-либо паллиатив, выдаст новые и еще более заманчивые обещания.
Более того, наш опыт показывает, что такого рода люди встают, как правило, во главе научных учреждений. Вред от того двоякий: во-первых, они не терпят оригинально- мыслящих людей и умело "освобождают" науку от них; во-вторых, получив права руководителей головных учреждений, они либо заражают их своим шарлатанством, либо ориентируют не на науку, а на мелкое хозяйственное рационализаторство.
Наша наука опутана цепями и нитями централизма и административного подчинения. Она утонула в планах, каждый пункт которых требует "научных выходов". Но она и привыкла к ним. Из пятилетия в пятилетие, отчитываясь о выполнении планов, включает в них одни и те же повторяющиеся общие формулировки. Отчитывается же не теоретическими или прикладными результатами, а бумажными отчетами, на составление которых люди тратят до половины рабочего времени.
Административное подчинение науки привело к превращению научных институтов в продолжение аппарата. Администратор видит в директоре института не ученого, а подчиненного. Он может дать приказ, и директор обязан его выполнять. С другой стороны, директор может дать серьезную научную разработку, а администратор совсем не обязан ее рассматривать и может ее отвергнуть, если она не совпадает с уже выработанной по данной проблеме официальной "линией".
И наконец, еще одно; наука развивается там и тогда, где и когда в ее разработках проявляется острая нужда. Сельскохозяйственная наука ориентирована на современный колхоз, совхоз. Нужда в науке у колхоза, совхоза может возникать лишь в том случае, если без радикального совершенствования своего производства он не может существовать.
Имеется ли такая нужда у наших средних совхозов и колхозов? Нет ее. Убытки государство покрывает дотациями или безвозвратными кредитами. Нет денег на оплату труда - банк выдаст кредит. Если банк откажет, есть райком партии - он заставит. Нужны новые машины - их по плану выделят и оплатят. Бесхозяйственному руководителю ныне живется легче, чем старательному и предприимчивому. И нужды всеобщей, всепоглощающей, неотложной в науке и ее разработках нет.
Да и руководители высшего звена предъявляют к науке претензии лишь по инерции. Сами же уверены, что их решения, принятые без науки, проще в выполнении и эффективнее. И принимают их, не думая об отдаленных последствиях. Но проходит время, и эти последствия проявляются и в неудовлетворительной структуре, и в неправильной технологии.
Есть ученые в стране. Есть прекрасные селекционеры, талантливые агрономы и животноводы, думающие инженеры, способные экономисты. Нет лишь того объективного механизма в нашей хозяйственной системе, который бы ликвидировал все препятствия творчеству, но одновременно и создал бы неотвратимую потребность хозяйственников в научных разработках. Тогда прямые договорные отношения между хозяйственниками всех рангов с одной стороны, учеными - с другой, создали бы обстановку четкой, в том числе материальной, ответственности как за результаты науки, так и за их реализацию на практике.
КОРР. Владимир Александрович, вы нарисовали печальную картину. Но где же выход?
ТИХОНОВ. Он состоит в том, чтобы предоставить колхозам и совхозам действительно хозяйственную самостоятельность: право самостоятельно формировать структуру производства, приспосабливаясь к биоклиматическим условиям, право самим распределять произведенное.
КОРР. А что же тогда остается на "долю" государства, какова его функция?
ТИХОНОВ. Некоторые товарищи иногда думают, что только они сумеют точно определить, сколько и чего надо людям потреблять: что только они сумеют, централизовав все произведенное, точно отмерить и выдать каждому человеку то, что ему надо. Но это совсем не дело государства. Это дело каждой личности. И из стремлений личностей объективно формируется механизм взаимодействия тех, кто производит, с теми, кто потребляет. А этот механизм заставляет производителей под нажимом потребителей изготавливать только то, что потребителям надо. Если производитель изготовит продукт, ненужный потребителю, он останется с нереализованной продукцией.
Какова же функция государства? Оно должно, предоставив возможность каждому производителю работать на потребителя, изымать в государственный бюджет часть вновь произведенной стоимости. В случае необходимости из бюджета стимулируется дополнительными вложениями производство тех продуктов, которых не хватает обществу.
Второе. Государство, формируя бюджет, заботится о том, чтобы каждый покупатель смог заработать достаточно платежных средств для покупки того, что ему необходимо, регулируя тем самым платежеспособный спрос на товары.
И третье. Используя все каналы концентрации прибавочного продукта в централизованно чистом доходе, государство регулирует социальные условия жизни населения.
КОРР. А чем должны заниматься Госплан и Госагропром?
ТИХОНОВ. Они должны заниматься только разработкой экономических нормативов - регуляторов воздействия на хозяйственника. Это прежде всего высший и низший пределы цен на определенные виды стратегических товаров (первая группа цен), которые должны устанавливаться в широком диапазоне. Вторая группа - антимонопольные цены. Для них устанавливается только высший предел цены. А третья группа цен (наиболее многочисленная) - это свободно складывающиеся договорные цены. Цена, наряду с потребительскими свойствами товара, должна быть предметом торговой сделки. Кроме того, определять налоговые ставки в твердой доле от чистого дохода, уровень банковского процента, нормативы формирования фонда оплаты труда, размеры инвестиций, наконец - государственный заказ на продукцию.
Планирующие органы должны разрабатывать только стоимостные нормативы отчисления от чистого дохода в бюджет. И никаких плановых заданий по продаже продукции. Выращивай, что хочешь, что выгодно, только отдай государству деньги в бюджет.
Госагропром должен заниматься изучением емкости внутреннего и мирового рынка, выяснять конъюнктуру, т. е. где-что-как выгодно продавать, на этой основе давать рекомендации хозяйствам. Разрабатывать новые технологии, заниматься их рекламой, пропагандой, рекомендацией. Госагропром должен выступать в качестве силы, которая стимулирует то или иное направление технологического процесса. Но функции командного управления должны быть отвергнуты, а функции штабного руководства, т. е. консультативного, - преобладать.
Но все это требует изменения самого аппарата. Зачем Госагропрому 5 тыс. работников? Достаточно 700 специалистов экстра-класса, способных дать действительную консультацию. Далее. Нужен полный хозрасчет. Никаких дотаций, централизованных инвестиций, за исключением финансирования крупных межрегиональных народнохозяйственных программ. Но и эти инвестиции должны быть возвратными.
Следующая проблема - создание хозрасчетных банков. Самоокупаемые банки должны обслуживать движение финансового капитала и вести торговлю денежным материалом между отраслями, предприятиями и т. д.
КОРР. Считаете ли вы, что курс на новую систему хозяйствования, которая поможет нам выйти из состояния застоя, выбран верно?
ТИХОНОВ. Конкретная форма разумной хозяйственной системы, провозглашенной ныне, означает путь, по которому мы можем выйти из нынешнего состояния. Вопрос только в следующем: насколько близка и реальна в нынешних условиях перестройка?
Пока мы видим, что она не набрала всех оборотов. И силы сопротивления перестройке пока еще значительные.
КОРР. В чем причина?
ТИХОНОВ. 18 млн. чиновников разного ранга - это живой организм. Даже если с одной стороны что-то отмирает, с другой - нарождается. Это наиболее крупная социальная сила, которая объективно, в силу своего нынешнего положения, не может не противодействовать самой перестройке.
КОРР. Есть ли у вас оптимизм по поводу будущего у нашего сельского хозяйстве?
ТИХОНОВ. Оптимизм есть, но я недостаточно оптимистично определяю сроки, когда перестройка будет реализована. А сроки очень неблизкие. Потребуется, по-моему, смена не менее двух кругов поколений руководителей, т. е. практически четверть века.
Я искренне убежден, что есть только один выход из застоя нашего сельского хозяйства - это тот путь, о котором я говорил. Но поэтапно эту систему внедрять нельзя, она ослабит себя. В России никогда не реализовывались реформы, которые проводились поэтапно. Нужен решительный единовременный переворот: реформа цен, реформа планирования и ликвидация излишнего аппарата.
ОТ РЕДАКЦИИ. Представляя читателям мнение академика В. Тихонова, мы предполагаем, что по затронутым проблемам выскажутся и другие ученые и специалисты.
Руководить можно, только имея возможность сравнивать и выбирать варианты. Что посеешь, то и пожнешь...