Каламбур, вынесенный в заголовок, родился в Гостелерадио СССР в начале 70-х гг., с появлением нового председателя - С. Г. Лапина. Отрывки из воспоминаний журналиста Дмитрия НАЗИНА, работавшего на радиостанции "Юность", дают некоторое представление об атмосфере того периода.
ПРЕДШЕСТВЕННИКОМ Лапина на посту председателя Государственного комитета по радиовещанию и телевидению был небезызвестный Месяцев. Его тоже никогда не считали либералом. Однажды, например, он издал приказ, по которому в радиокомитет перестали пускать женщин в брюках. А было это в самый разгар моды на брючные костюмы с изящными сюртуками. И вот, представьте, такая картина. Идет запись программы, все в сборе, но студия простаивает, поскольку нет одной Эллы Бруновской. Она - без вины виноватая - пришла в брюках и объясняется с милиционером на входе:
- У меня запись! Студия!..
Но милиционер непреклонен:
- Не могу - приказ...
Потом немного смягчается, оглядывает ее сюртучок и по-дружески вполголоса советует:
- Ну чего ты... Зайди в бюро пропусков, сними брюки и иди - вроде как в платье...
Элла так и взвилась:
- Это что же получается? В брюках нельзя, а с голой жопой можно?!
И все же запрета на появление в эфире женщины в брюках Месяцев так и не решился издать. А Лапин решился.
***
ПЕРВЫЕ три месяца Лапин молчал. Потом собрал весь комитет на уровне зав. отделами и зачитал письмо, как сейчас помню, товарища Шевченко из "Запорожстали". Тот жаловался на то, как "три девицы" исполнили в передаче "Алло, мы ищем таланты!" песню "Эх, дороги". Что еще хуже, "проамериканское жюри" присудило им какую-то премию. "Есть мнение, - сделал вывод председатель, - что это идеологическая диверсия.
Зал от таких выражений к тому времени уже отвык, поэтому грохнул от хохота.
Лапин строго оглядел присутствующих и сказал:
- Это не смешно, это страшно.
Позднее мы поняли, что действительно надвигалось нечто страшное.
***
НЕУДИВИТЕЛЬНО, что на съемках "Голубого огонька" в 70-е гг. можно было увидеть, например, такую сцену. Режиссер самолично трясущимися руками зашпиливает певцу - по-моему, это был Лев Лещенко - волосы заколкой, которую он только что выдернул из прически ассистентки. В каком-то ракурсе стало видно, что волосы у него "слишком длинные", т. е. чуть-чуть касаются воротника.
***
ЗАПРЕЩЕНЫ к показу были женщины в брюках, мужчины в джинсах, с длинными волосами или бородами, а также храмы, кресты, купола. Из фонограмм вырезался колокольный звон - даже набат в сценах пожара. Нельзя было давать фантастику.
Но больше всего работать мешало даже не огромное количество запретов, а отсутствие четкой грани между дозволенным и недозволенным. Одного из режиссеров уволили за то, что он показал ансамбль "Самоцветы" с брошками из цветных камней - надо же им было оправдывать название!
Разразилась гроза: "что это он мужиков с брошками показывает!" И никакие ссылки на то, что про брошки в запретах ничего не говорилось, не спасли беднягу.
***
НО БОЛЬШЕ всего "запретители" резвились в музыке. Упоминать рок-группы было вообще запрещено, а поскольку в то время на эстраде только на гитарах и играли, кто-то придумал выражение "ВИА".
"Цензурировать" фонды радио поставили комиссию из старых большевиков. Все, что вызывало их сомнения, отправлялось в размагнитку. Больше всего старичков раздражали большие барабаны и бас-гитары.
Вот и занимались режиссеры радиопрограмм уродованием записей: при помощи технической коррекции "зарезали" низкие частоты, чтобы басы были не так заметны. Если вслушаться, радиозаписи тех лет звучат примерно как граммофонные.
***
А КОГДА начался Берлинский фестиваль молодежи и студентов, пришла пора плакать телевизионщикам. Оказалось, что показывать вообще нельзя никого! Все там хиппуют - все в джинсах, даже самые ярые коммунисты, все лохматые и бородатые... В результате показывали практически одну правительственную ложу.
В Сан-Ремо стали больше говорить и меньше петь