Обвинения в "обобществлении женщин", которые зарубежная пресса и газеты, поддерживавшие "белое" движение в послеоктябрьской России, выдвигали против большевиков, имели свои основания...
ШУМНУЮ известность, в частности, получил декрет Владимирского совета об объявлении женщин с 18 до 32 лет государственной собственностью с последующим "распределением". А в Екатеринодаре летом 1918 г. особо отличившимся красноармейцам выдавали на руки мандат следующего образца:
"Предъявителю сего предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц в возрасте от 16 до 20 лет на кого укажет товарищ".
Справедливости ради скажем, что историкам неизвестны факты, чтобы подобные декреты издавались центральными органами советской власти. И все же даже такое своеобразное законотворчество "товарищей на местах", безусловно, добавляло человеческих драм в кошмаре гражданской войны.
СЕРП, МОЛОТ И "ЭРОС КРЫЛАТЫЙ"
С НАЧАЛОМ нэпа в облике российских (а позднее советских) городов быстро пропали черты военного аскетизма. Новые веяния совпали с развертыванием бурных дискуссий по половым вопросам, активнейшее участие в которых приняли многие большевистские теоретики. Тон задавала А. Коллонтай, отстаивавшая свою теорию "Эроса крылатого" - отношений между мужчиной и женщиной, свободных от формальных уз.
Присущая и до 1917 г. социальным низам вольность нравов отныне возводилась на теоретическую основу.
Подобная "свобода" находила своих приверженцев как в крупных городах, так и в глухой провинции: в ходе одного из исследований выяснилось, что в маленьком городке Шуя 60% комсомольцев имели параллельно 2 - 3 интимных партнеров.
Пропаганда свободы сексуальной практики сопровождалась заявлениями об "отмирании семьи". Сильный удар по семье нанесла, в частности, пропаганда жизни в бытовых коммунах.
После введения в 1927 г. семичасового рабочего дня и непрерывной рабочей недели со скользящими выходными (как правило, не совпадавшими у разных членов семьи) известный теоретик Ю. Ларин заявил о 100-процентном обобществлении быта, "исходя из интересов непрерывки и распада семьи". Под его непосредственным контролем был разработан (и даже начал реализовываться на строительстве Сталинградского тракторного завода) проект семейной коммуны. Коммунары должны были спать по шесть человек в комнате, мужчины и женщины отдельно. На две шестиместные комнаты полагался один двуспальный номер, куда пара могла удалиться в согласованное с коллективом время.
Бесконтрольные половые связи влекли за собой рост числа внебрачных детей. Кроме того, "революционная" мораль столкнулась с таким, считавшимся буржуазным, явлением, как венерические болезни. В 1922 г. в Московском коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова 40% студентов болели триппером, а 21% имели по два-три венерических заболевания.
Еще одним тревожным явлением стало увеличение количества изнасилований и убийств женщин, отказывавшихся удовлетворить потребность в "свободной комсомольской любви". В 1929 г. в Ленинграде даже работала специальная комиссия ЦК ВКП(б) по расследованию случаев "нетоварищеского отношения к девушкам".
НЕ УКРЫТЬСЯ ОТ ПАРТИИ В СПАЛЬНЕ
ВСЕ ЭТО, наряду с общим курсом на ужесточение норм социальной жизни, сыграло в конечном итоге свою роль. На рубеже 20-х и 30-х гг. начинается поворот к резкой деэротизации советского общества, также поставленной на идеологическую основу.
На щит теперь поднимались сентенции заведующей женотделом ЦК ВКП(б) П. Виноградской, утверждавшей, что "излишнее внимание к вопросам пола может ослабить боеспособность пролетарских масс". А. Залкинд, которого в то время называли "врачом партии" своих знаменитых "12 заповедях" проповедовал, что "класс в интересах революционной целесообразности имеет право вмешиваться в половую жизнь своих членов".
В конце 20-х гг. на московском заводе "Серп и молот" общественный суд разбирал крайне спорное дело о попытке одного из молодых рабочих склонить к сожительству девушку. Решающее значение для суда возымел тот факт, что обвиняемый был сыном кулака. В результате он был исключен из комсомола с формулировкой: "блокировался с кулаком и противодействовал политике Советской власти".
В последующие годы подобные случаи становятся все более распространенными. С середины 30-х гг. сфера интимной жизни оказалась предельно политизированной. Со страниц журналов исчезли дискуссии по половым проблемам. На улицах городов перестали встречаться не только легкомысленно одетые девушки, но и мало-мальски фривольные витрины. "Нормой жизни" стали истории, подобные той, что произошла в марте 1935 г. на фабрике "Красный треугольник": бюро ВЛКСМ исключило из комсомола молодого слесаря за то, что он "гулял одновременно с двумя".
Новый социалистический аскетизм всячески поощрялся властными и идеологическими структурами. С 1937 г. бытовые неурядицы стали вообще раздуваться до масштаба громких "дел". В 1938 г. "Комсомольская правда" сообщала о том, что "враги народа немало поработали над тем, чтобы привить молодежи буржуазные взгляды на вопросы любви и брака и тем самым разложить молодежь политически".
Добрачные половые контакты окончательно перешли в разряд проявлений "нездорового, капиталистического образа жизни". Даже факт официального развода отныне ставил клеймо на дальнейшей судьбе коммуниста и комсомольца.
И кто знает, насколько подавление естественных человеческих стремлений сказалось на той обстановке нетерпимости, жестокости и фанатизма, которой столь "прославилась" вторая половина 30-х годов...
Наталья ЛЕВИНА, доктор исторических наук.
ПО ПРОСЬБЕ ЧИТАТЕЛЯ. Чем обусловлена руководящая роль Коммунистической партии в советском обществе