Динамический удар самолета или вертолета о землю настолько силен, что превращает человека в буквальном смысле в мешок с костями. У него могут вылететь зубы, мосты, слететь обувь, лопнуть одежда... Если катастрофа сопровождается пожаром, то от пассажира вообще мало что остается. Но все же остается. Например, те драгоценности, что были на нем, когда он садился в самолет. Что происходит с ними потом? Какова вероятность того, что какой- нибудь ушлый свидетель катастрофы бросится к обломкам и останкам не с целью оказать посильную помощь, а с желанием поживиться за счет погибших? На этот безрадостный вопрос согласился ответить прокурор Авиатранспортной прокуратуры г. Москвы Александр Федорович МУРЗИН.
ПРИВЕДУ пример: 10 января 1994 года под Шатурой разбился вертолет с четырьмя людьми на борту, которые везли вахтовикам-нефтяникам зарплату, несколько миллионов рублей - деньги немалые. Местная милиция там была первой и место катастрофы оцепила. Нам, чтобы туда добраться, потребовалось несколько часов. Зима, на полях снег, трактора фактически делали для нашего "УАЗа" новую дорогу. Пока ехали, стемнело, и следственные действия пришлось отложить до утра. В темноте даже трупы невозможно было вытащить из-под обломков. Но несмотря на трагедию, одним из вопросов был: "Целы ли деньги?" Так вот, обе сумки лежали на самом виду - их выбросило из вертолета, и никто к ним не притронулся: ни мародеры, ни работники милиции - никто!
Вообще же, по факту любой авиакатастрофы автоматически возбуждается уголовное дело по ст. 85 (ч. 1) УК РФ, которая предусматривает наказание до 15 лет лишения свободы. В связи с этим наши работники подключаются к расследованию в самые кратчайшие сроки. Поэтому все действия органов МВД, специалистов Росавианавигации, медперсонала, армии проводятся под контролем прокурора и следственной группы- прокуратуры в рамках уголовного дела. Первой же на месте происшествия обычно оказывается местная милиция, которая выставляет оцепление.
При осмотре места происшествия все - обломки, останки людей, вещи - фиксируется в следственном протоколе. Как правило, говорить о ценных вещах после падения самолета не приходится - все бьется, рвется, деформируется. Что же касается колец, серег, ожерелий, золотых зубов и т. п., то они тоже заносятся в протокол осмотра; что возможно снять с трупа сразу, снимается. Остальное снимается в морге. Но в морг тела отправляются вместе с тем же протоколом. И если даже у кого возникнет мысль поживиться - люди ведь разные встречаются, - то при опознании человека в морге несоответствие сразу обнаружится. Однако до сих пор в своей практике я с такими случаями пропаж не сталкивался. И ни одного дела по факту нарушений или хищений в ходе расследования катастроф пока возбуждено не было, в том числе и при моем предшественнике на этой должности.
Разумеется, не все ценности обнаруживаются. Но не потому, что их похитили, а потому, что они либо деформировались до неузнаваемости, либо их просто не смогли отыскать, особенно, если катастрофа сопровождалась пожаром. Однажды мне пришлось видеть наручные часы, которые вплавились в металл, чего, кажется, и быть не может.
И наконец, те ценные вещи и драгоценности, которые остаются невостребованными родственниками погибших, после определенного срока хранения сдаются в установленном порядке в доход государства. Такой же порядок существует и при расследовании обстоятельств железнодорожных катастроф.
Подготовил Андрей БЕЛЯКОВ.
Кто под крылом самолета...