УТРО
А Дарья Мелехова в эту осень наверстывала за всю голодную безмужнюю жизнь. На первый день покрова Пантелей Прокофьевич проснулся, как и всегда, раньше всех; вышел на баз и за голову ухватился: ворота, снятые с петель чьими-то озорными руками и отнесенные на середину улицы, лежали поперек дороги. Это был позор. Ворота старик сейчас же водворил на место, а после завтрака позвал Дарью в летнюю стряпку.
("Тихий Дон")
Рассвет только занялся, а вешенские старушки, захватившие еще описанное Шолоховым время, уже спешат в церковь. Чинно проплывают они мимо памятника знаменитому земляку, открытого еще при жизни Шолохова, и ведут неторопливый разговор:
- Миша-то, царство ему небесное, столько для станицы сделал! Раньше от Ростова нужно было двое суток на лошадях ехать. Нынче автобусы три раза в день приезжают, аэропорт в станице построили...
- Пил он, конечно, знатно. Сам рассказывал, как его члены сталинского Политбюро журили. А все оттого, что много приходилось неправды или полуправды писать. Очень кручинился он, но понимал - иначе посадят, от работы отлучат...
ДЕНЬ
На второй день после приезда Сингина Кошевой отправился в Вешенскую узнать, когда будет собрание комячейки...
...В ревкоме шла бестолковая сутолочь. Люди потревоженно бегали, подъезжали верховые нарочные, улицы поражали малолюдьем...
("Тихий Дон")
Здание местной администрации в Вешенской сегодня тоже напоминает растревоженный улей. Пенсионеры толпятся у дверей райсобеса, бизнесмены ждут приема у местной головы.
Глава районной администрации Иван Солдатов в заботах и делах проводит все светлое время суток. В выходные дни ездит по хуторам. Кручинится: люди месяцами зарплату не получают, живут за счет своих садов, огородов да живности, но многие, как и прежде, ждут манны небесной от государства.
- Дети мои, Григорий и Аксинья, в станице хотят остаться. Учатся пока, а цель в жизни уже имеют. Я верю, Вешки не погибнут, коль не от нас, а к нам едут, - рассуждает Иван Александрович, в недавнем прошлом возглавлявший местный леспромхоз.
Переселенцев и беженцев здесь принимают хорошо: работящие они, отстраиваются, малые предприятия открывают, трудятся от зари до зари. Две тысячи казаков из Киргизии приютили на хуторе Матвеевском и о том не жалеют. Даст Бог, молокозавод и хлебокомбинат заработают на полную катушку.
...Днем народу немного. Одни на работе, другие по хозяйству заняты. Редкие посетители заглядывают в магазины, коммерческие ларьки - окрест их развелось много. Приезжим вешенцы предлагают сходить в книжный магазин: заведует им внучка Харлампия Ермакова - прототипа Григория Мелехова, и, конечно же, в музей Шолохова. Их в станице целых три, и работают они исправно. В лучшие времена - до распада Союза, в музеи устраивалось настоящее паломничество - до 60 - 70 тыс. посетителей ежегодно. Нынче - 35 - 40. Заходят сюда отдыхающие (после многолетнего ремонта открылся санаторий). Приезжают директора других музеев. Но самые частые посетители - "блудные сыны".
Внук Михаила Александровича, Александр Михайлович, работает в музее, а в свободное время любит покопаться в огороде.
- Деда помню хорошо. Простой был, никогда на большие посты не претендовал. В последние годы "Тихий Дон" ему не нравился, считал, что можно было лучше написать. Быстро писал только рассказы. Кстати, вопреки расхожему мнению, отношения с властями у него были натянутые. Правда, Сталин отмечал его, помог "Тихий Дон" опубликовать. С Хрущевым дед общался, но жены их, вопреки слухам, сестрами не были, а уж Брежнева вообще не любил. Когда отмечали его семидесятилетие, подготовил речь с критикой руководства. Но выступить ему не дали. У деда случилось кровоизлияние в мозг. А после смерти деда пришли люди в гражданском и попросили нас показать его архивы, рылись в бумагах. Что-то унесли. Вот вам почет да уважение.
ВЕЧЕР
Вечером, в день приезда, после чая, Пантелей Прокофьевич присел было в своей комнате пожевать домашних харчишек. Разложил звено вяленого сазана, отрезал хлеба...
- Батя! - низким, пришептывающим голосом окликнула его Дарья.
Он шагнул за веялку; ничего не подозревая, спросил:
- Чего тут?
- Тут вот, батя, что-то... Подойди-ка, глянь, - говорила она, перегибаясь набок и воровски, из-за плеча свекра, поглядывая на распахнутую дверь.
Старик подошел к ней вплотную. Дарья вдруг вскинула руки и, охватив шею свекра, скрестив пальцы, пятилась, увлекая его за собой, шепча:
- Вот тут, батя... Тут... мягко...
("Тихий Дон")
На лавках под деревьями сидят девчонки, лет 15 - 16. Откровенничают.
- Вчера "азеры" в гостиницу пригласили - трахаться. Напилась, чуть не подохла. Утром встала - все болит. Лучше бы вчера умерла. Дала зарок: больше не пить. Нынче опять сюда приковыляла. Жду, кто б угостил...
- А помнишь, года два назад у нас фильм снимали - итальяшки приезжали? Поначалу головы кверху задирали, а потом с нами познакомились и весь форс как рукой сняло. Они уехали, а девки аборты делать в Ростов ездили, а те, что посмелее, в подоле принесли от итальянцев. Смеху-то было... Казаки наказать грозились розгами, да кто их слушать станет: нас шалашовками называют. Сами не прочь переспать с нами, да триппера боятся. Да и денег у них нема.
Расслабиться и забыться в Вешках - не проблема. В станице - добротный ресторан, четыре кафе, с десяток баров и два клуба. Окрест - густой лес, посаженный опять же с легкой руки именитого земляка. В 20 - 30-е годы тут была степь, почти ничего не росло. Земляки Шолохова жалеют, что "теперича такого душевного земляка у нас нет, иначе описал бы нынешнюю житуху, когда иной справный хозяин имеет шиш под носом, а вор-рецидивист в масле катается..."
С россыпи спокойных дней свалилась жизнь в прорезь. Закипел Верхне-Донской округ. Толконулись два течения, пошли вразброд казаки, и понесла, завертелась коловерть...
ВОЙНА ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА. Ненависть