"СОВРЕМЕННИК", к стабильному, благополучному и вполне предсказуемому бытию которого мы так привыкли, преподнес нам сюрприз. Если бы была такая номинация, то я бы назвала спектакль "Играем... Шиллера" главным сюрпризом сезона. Причем приятным. Талантливый и известный профессионалам, но неведомый широкой публике литовец Римас Туминас в одночасье перевернул традиционные представления о любимом многими и привычном, как домашний халат, традиционно-психологически-бытовом театре, и о "Современнике" в том числе. Галина Волчек (браво!) рискнула, и эксперимент по вливанию чужой "театральной крови" удался.
Кто видел гениального земляка Туминаса - Некрошюса, тот уловит в этом весьма стильном спектакле далекие отголоски его эстетики. С самого начала сумрачный свет, подвешенная прозрачная люстра, длиннополые темные костюмы - пальто и ушанки, металл, дерево, вода напомнят о некрошюсовском "Гамлете". Но это лишь отголоски, обусловленные, видимо, общим менталитетом.
Говорят, актеры работали с Туминасом с безудержным интересом и энтузиазмом, а это сплошь мастера - Марина Неелова, Елена Яковлева, Игорь Кваша, Рогволд Суховерко, Михаил Жигалов... Результат - впечатляющий и необычный: строгая жесткая метафорическая режиссура европейского класса стройно подкреплена проверенным профессионализмом "современниковцев" и их способностью к настоящим, глубинным психологическим погружениям и эмоциональным нагрузкам. В итоге в ряду царящих и царивших на столичных сценах королев (а сюжет о Елизавете и Марии Стюарт разыгрывается еще и в Театре Армии, и в "Новой опере", к тому же в памяти - шедевр Театра им. Маяковского с Дорониной в обеих ролях, а позже - с Евгенией Симоновой) появились еще две. Марина Неелова - Елизавета. Елена Яковлева - Мария.
Соперничество героинь по сюжету не обернулось, к счастью, соперничеством актрис на сцене (здесь вообще нет места "толканию локтями" и обыденным актерским наигрышам и штампам). Неелова, обнаружив мощный трагический темперамент, подтвердила, что она может сыграть все. Жестокость, вынужденную, невыносимую для живой женской души бесчеловечность, страсть, ревность, боль измены, чудовищное бремя решения - жить или не жить другому человеку...
Сцена, когда Елизавета, как застывшая восковая кукла с пером и листом бумаги в неестественно раскинутых руках, читает и подписывает смертный приговор Марии, в какую-то секунду вызывает, как внезапный вскрик, опасения за психику актрисы - на наших глазах в течение минуты королева проваливается в бездну безумия, гибнет душа. Мария, тоненькая, хрупкая, беззащитная, у Яковлевой заставляет забыть, что в ее сердце тоже немало кровавых следов, пороков, преступлений. Но в этом спектакле, вольной фантазии на тему Шиллера, судить из двух женщин некого, откровенный злодей лишь демонический Лестер - Кваша. Остается жалость к обеим - марионеткам в жестоком театре госпожи Истории.
"ИГРАЕМ... ШИЛЛЕРА". "Современник", MMM, 15, 23 марта.
Воздушный мир Александра Лабаса
СЕМЬ залов Музея личных коллекций посвящены юбилейной выставке Александра Лабаса. Ровесник века, художник очень надеялся дожить до ее открытия и даже заглянуть в следующее тысячелетие, хотя и понимал, что это слишком маловероятно. "Мне хотелось бы немного увидеть, - записал Лабас в дневнике, - хотя бы несколько дней будущего XXI века, чтобы почувствовать, чем дышат уже в самом начале, чистый ли будет воздух, будет ли в нем свежесть раннего утра, когда ощущается предстоящий свежий день; вот что бы мне хотелось - глубоко вдохнуть этот чистый утренний воздух, без атомной радиации, без нейтронной бомбы и атомных взрывов, без многовековой национальной вражды, порабощения народов, издевательства над достоинством человека". Наивного мечтателя о светлом будущем нашей страны не смогли переиначить ни обвинения в формализме, ни связанные с этим отлучение от полноценной работы и отсутствие возможностей выставляться, ни аресты друзей в сталинскую эпоху, ни, наконец, страх за собственную жизнь и судьбу семьи. Даже в жуткие 1937-1938 годы он по-прежнему создавал светлые, радостные работы, полные веры в абсолютное общечеловеческое счастье. Технические достижения воспевались им наравне с природными красотами. Мечты смешивались с реальностью так, что уже сложно было отличить настоящий город от урбанистической фантазии. Даже танки, самолеты, паровозы и вооруженные красноармейцы на акварелях Лабаса кажутся легче воздушных шариков, уносимых нежным ветерком. Когда дочь художника спросила его о том, как ему удавалось создавать такие жизнерадостные работы в самые тяжелые советские времена, художник ответил, что в масштабах истории человечества этот период был лишь мгновением, а такие понятия, как "любовь", "природа", "космос", вечны, непреходящи, и именно они заслуживают внимания.
АЛЕКСАНДР ЛАБАС. К столетию мастера, MM, Музей личных коллекций ГМИИ им. Пушкина, до 26 марта.
Время Шостаковича
В БОЛЬШОМ зале консерватории через 70 лет с лишним после написания состоялась московская премьера Третьей симфонии Шостаковича, названной автором "Первомайская". Она отнюдь не попадала в число запрещенных творений великого русского композитора. Просто сам Шостакович никогда не был удовлетворен этим произведением, считая его академической дипломной работой и не более того. Правда, в Ленинграде, а затем в Петербурге симфония игралась на публике и, скажем прямо, восторга не вызывала. Говорят, что симфония была написана молодым Шостаковичем в 1929 г. как аспирантская дипломная работа. Маститый профессор Максимилиан Штейнберг, у которого Шостакович учился и в студенчестве, и в аспирантуре, порекомендовал молодому автору написать симфонию идеологически выдержанную: за Дмитрием Дмитриевичем уже водились некие грешки - и обвинения в формализме, и в увлечении западным экспрессионизмом. Особенно это касалось оперы "Нос" по Гоголю и Первого фортепьянного концерта. Теперь это смешно вспоминать, так как названные произведения стали современной классикой, а вот у "Первомайской" другая судьба. Ее зачислили в разряд занудных и неудачных.
Павел Коган в своем концерте пошел на известный риск и, безусловно, выиграл. Он еще раз доказал, что теперь настало время Шостаковича и нужно играть все его сочинения, дабы даже мы, современники, смогли наконец понять, рядом с каким гигантским явлением живем. Сама же "Первомайская" симфония, формально одночастная, спокойно делится на пять разделов. Далеко не все они праздничные. Шостакович тонко чувствовал время, и торжества перемежаются в симфонии с явно трагическими моментами. Как ни в одном другом симфоническом сочинении, здесь масса музыки полифонической, то есть многоголосной, и очень сложны партии оркестровых солистов. Государственный академический московский симфонический оркестр и его дирижер со своей задачей справились блестяще.
Государственный академический московский симфонический оркестр под управлением Павла Когана, MMM, Большой зал консерватории, ближайшие концерты 16 и 19 марта.
Галина Уланова: одиночество белого лебедя