ЕСЛИ вы, работая на ответственных партийных должностях, втайне страдали недугом вуайеризма - тогда это фильм для вас. Недуг потешат сцены царского быта, где в течение трех часов можно дотошно разглядывать кропотливо воспроизведенную художниками венценосную опочильвальню, умывальню и даже туалет. Практика же работы на ответственных партийных должностях поможет без раздражения провести за этим костюмно-историческим занятием три часа.
ДЕКОРАЦИИ фильма, мужественно вынашиваемого режиссером Глебом Панфиловым в течение последних десяти лет, были после съемок переданы в дар Екатерининскому дворцу. Щедрый жест - работа художников по воспроизведению интерьеров была проделана поистине венценосная. Отметим это как главный плюс рекордной по своей стоимости картины, поскольку разобраться с жанром она так и не смогла: костюмно-исторический "Романовы" очевидно переросли, а до внятной любовно-семейной драмы не дотянули. Происходит редкое по своей эклектичности смешение смыслов: царь с царицей играют мелодраму, прочие фигуры - как новых бывших (Ленина, Свердлова, Троцкого), так и новых вечных (венценосных) - неуверенно балансируют от сусальности к гротеску.
Зритель, без акваланга погруженный в музейное пространство экрана, в течение трех часов недоуменно рассматривает титаническую попытку Режиссера (с большой буквы Р) сдвинуть с места корабль, не имеющий ни двигателя, ни весел. Направление движения до последней запятой освоено предшествующими мореплавателями: чего стоит одна только климовская "Агония", фактически означившая переход к новому (пусть болезненному, названному потом чернушным, но новому) восприятию истории. Можно, конечно, порассуждать на тему о вечных темах, но речь-то о вечных темах, а не о вечном сюжете. Можно было предположить, что Панфилов предпримет попытку ответить на "агонию" "катарсисом", который смог бы доказать осмысленность страданий. Полагаю, что задачу такую Панфилов себе изначально ставил. У меня нет сомнений в том, что замечательный мастер, снявший "В огне брода нет", "Начало" и "Вассу", начиная фильм, хотел побить климовскую идею разрушения идеей созидания. Иначе непонятно, зачем было начинать играть с какими-то прописными, азбучными вещами. Не потому же, в самом деле, что сам режиссер родом с Урала и пепел Ипатьевского дома перманентно стучит в его сердце!
Но не вышло. Выйдя из повиновения авторов, картина зажила своей жизнью, пробубнив бесконечные общие места о том, что страдания смысла никакого не несут, судьба играет человеком, а человек слаб, даже если он царь, тем более что царь - такой же человек, "степь да степь кругом" в царском вагоне поет. Потому важны царю те же самые вещи, что и нам с вами, а именно семья (венценосная ячейка общества) и любовь (основа мира). К тому же (это если вы подзабыли) праздник всегда с тобой, даже за час до расстрела, если ты, лежа в плохо протопленном доме, где не работает водопровод в туалете, обнимаешь любимую жену, если за ширмой у тебя посапывает умник-сынок, а за стенкой спят красавицы-дочки, одна другой милее. Если все вышеуказанное соблюдается, тогда все, оставленное за кадром, действительно не важно, и проклятый вопрос: "Сынок, я был хорошим царем?" - полностью бьется ответом: "Папа, я тебя очень люблю".
Невозможно в этих условиях удержаться от сладких сцен с распилкой дров великими княжнами (счастливые улыбки, свежие березы, белый снег, капли доброго пота, светящийся взгляд - все крупным планом). Невозможно избежать назойливо-улыбчивого музицирования в четыре-шесть рук с папой-царем, с пошловатым вальском, сочиненным папиным братом... Акцентированно чеховский царь с акцентированно длинными, натруженными, разночинскими руками (как правило, в исподнем) бесконечно повторяет "родная" акцентированно некрасивой, но акцентированно любимой царице-иностранке (как правило, в пеньюаре). В фокусе - медлительные крупные планы пальцев, берущих вот как воссозданный брегет (лорнет, бокал), кисти, ласкающей клавиши вот какого царского рояля, коротенькие, после тифа обстриженные волосы вот каких чудесных великих княжен, а еще вот какие вышивки ришелье на вот каких белых наволочках.... Открыточные виды царского села в начале и конце фильма органично дополняют этот сахарный коктейль.
Но Панфилов - большой мастер. Трудное движение против течения здравого кинематографического смысла подменило виртуозное мастерство, позволяющее оживлять и такое душно-экскурсионное пространство. Сцена расстрела в подвале бьет наповал. Хотя общего впечатления сахарозности поэтики и она перебить не в силах.
...Как известно, в венценосных дворцах традиционно присутствует комната с манящим названием "парадная опочивальня". Вышеуказанный тип интерьера с детства тревожил мое воображение. "Мам, они что, на эти кровати ложатся, когда приходят гости?" - мучала я свою маму во время бесконечных путешествий по архангельским-мураново-кусково и т. п. Несмотря на многолетний стаж работы в крупнейшем музее страны, мама так и не смогла дать мне вразумительный ответ на этот вопрос. Не смог ответить на него и Глеб Панфилов.
В августе в Москве состоится Архиерейский Собор, где будет решаться вопрос о канонизации новомучеников российских, среди которых и семья последнего царя.
Айвазовский Иван Константинович (1817-1900)