40 лет назад на играх в Москве саблист Кровопусков стал 4-кратным олимпийским
чемпионом и получил Орден Ленина. Он единственный советский фехтовальщик в истории , удостоенный этой награды.
Виктория Хесина, «АиФ»: — Утверждаете, Виктор Алексеевич, что фамилия у вас самая что ни на есть мирная, к оружию отношения не имеющая?
Виктор Кровопусков: — Похоже, кто-то из предков занимался кровопусканием, лечил людей в деревне в Липецкой области. Родители у меня оттуда родом, в Москву потом перебрались. Отец и Финскую войну прошёл, и Великую Отечественную, работал шофёром. Мама — на ткацкой фабрике.
— А сын, выходит, стал фехтовальщиком.
— Рассказываю. Мы жили в 5-метровой комнате в коммуналке рядом с Арбатом. А в 1957-м, когда мне 9 лет было, нам дали новую комнату — до «Лужников», только что построенных, рукой подать. Ну а когда живёшь рядом со стадионом, понятно, куда тебе дорога.
Увидел объявление о наборе в секцию фехтования. Само собой, книжки не последнюю роль сыграли — Дюма, мушкетёры и прочее. В общем, взяли меня в секцию. Тогда любых брали. Другое дело, что не все хотели остаться. Кому-то это казалось скучным, однообразным. Ведь когда постигаешь азы фехтования, одно сплошное повторение: шаг вперёд, шаг назад, выпад. Но меня это захватило, увлекло больше, чем футбол. У нас ведь всё непредсказуемо. Никто не скажет: «Я уверен в победе». Копьё метать, молот, прыгать — там такое возможно. Смотришь результаты в сезоне, понимаешь — где ты, где соперники. А тут... Да будь ты трижды титулованный, в прекраснейшей физической форме, всегда есть шанс, что что-то пойдёт не по плану. Но этим и хорош наш вид спорта.
«Смирнова просто убили»
— Две олимпийские медали вы выиграли в Монреале-76. Но СССР на тех Играх отметился не только победами, но и скандалом с пятиборцем Онищенко, который вмонтировал в рукоятку шпаги «волшебную кнопку». Пятно позора тогда легло на всю сборную?
— Сначала Онищенко, а потом ещё и наш прыгун в воду отличился — решил в Монреале остаться (Сергей Немцанов попросил политического убежища в Канаде. — Ред.). Понятно, начальству мало не показалось. И ведь никто не знал, что задумал Онищенко (нажимая на кнопку, он замыкал электрическую цепь, которая включала судейскую лампочку. В итоге фиксировался укол противника, которого в действительности не было. Онищенко раскусили и лишили всех званий. — Ред.). Но не надо путать фехтование с пятиборьем (соревнования в 5 дисциплинах — конкур, фехтование, стрельба, бег, плавание. — Ред.). Я с уважением отношусь к пятиборцам, но, когда припоминают ту историю, всегда говорю: «А фехтовальщики при чём?» Это рыцари пяти качеств такие ушлые оказались.
— Прочитала, что у вас были итальянские фехтовальные тапочки. Где взяли?
— Григорий Крисс (олимпийский чемпион 1964 г. — Ред.) подарил, когда я ещё совсем молодым был. В фехтовании ведь без нормальной обуви никуда. Тут всё в движении, а обувь бывает такая, что не помогает, а мешает двигаться. Хотя у нас столько всего этого обмундирования! Начну перечислять, у вас места не хватит. Костюм, гетры, маска, перчатки... Это вам не спортивная борьба, где одно трико. И всё должно быть проверено, соответствовать стандартам — не дай бог что!
— Саблист Виктор Сидяк на Олимпиаде-72 едва глаза не лишился — роговицу травмировал осколок от сабли итальянца.
— Не совсем так. Это не осколок от сабли. Итальянец ударил по маске, и уже от маски осколок откололся и попал ему в глаз. И у меня было такое. Лапицкого проткнули на Олимпиаде-80. А вот Вовика Смирнова просто убили, когда рапира сломалась и клинок вошёл через маску. Тогда и случилась революция в экипировке. Ко всему, что касается безопасности, очень серьёзно стали относиться.
— Страх появился после того, что произошло с Лапицким и Смирновым?
— Всё-таки в главной группе риска рапира и шпага — те, что колют. А у нас сабля. Она бьёт. Да и я ни одного, ни другого случая своими глазами не видел. Поэтому проще было. Вот для людей, которые присутствовали в зале, это бесследно не прошло.
Медали в банковской ячейке лежат
— Помните, как поменялась Москва в 1980-м — бах, и город-праздник, в котором всё есть.
— Помню, что город опустел. Москвичей же перед Олимпиадой повывозили кого куда. А вот забитые товарами полки и прочие прелести жизни мимо меня прошли. Мы же всё время на сборах находились. Я и в Олимпийской деревне от силы пару раз был: фехтовальщики жили в Новогорске — так по логистике удобнее было. Ни в Москве, ни в Монреале ничего я на этих Олимпиадах, кроме фехтования, не видел. Сам отсоревновался, надо идти ребят поддерживать. А что, по магазинам ходить, вместо того чтобы за них болеть?
«Праздник», «всё есть» — это для зрителей. А для нас Олимпиада в три глагола укладывается: готовишься, выступаешь, отмечаешь, если есть что.
— Третьей Олимпиады в вашей жизни не случилось.
— Спортсменов же не спрашивали, хотим мы ехать в Лос-Анджелес или нет! Решение о бойкоте ЦК принимал, причину нелепую придумали (отсутствие должных мер обеспечения безопасности для делегации СССР. — Ред.). Обида? Конечно, осталась. Я же решил, что 1984-й станет последним, — завяжу после Олимпиады, всё-таки 36 лет уже. А из-за бойкота пришлось ещё на год задержаться, чтобы выступить хотя бы на чемпионате мира. И ладно я — у меня это были третьи Игры. А для кого-то это была первая и единственная Олимпиада. Но нет, прокатили!
И конечно, странно, что прошла треть века — и снова начались призывы к бойкоту. Всё, что происходит в последние годы с этим допингом и прочими нюансами, вызывает малоприятные ассоциации. Я не знаю, до чего это может дойти, я далёк от политики. Мне просто обидно за спортсменов.
— В начале 1990-х вы стали тренировать турецких фехтовальщиков. Затем работали в Иране, Японии, Китае. Не думали о том, чтобы остаться жить за границей?
— Ну, одно дело поработать, а другое — менять место прописки, образ жизни, круг общения. Если переезжаешь в страну, то надо полностью принимать её законы. А какие законы в том же Иране, вы, наверное, представляете. Хорошо, у меня там квартира была на территории нашего торгпредства. Выпить, например, тебе никто не может запретить — это, считай, территория России. А вот если на спортивной базе живёшь, там совсем иные правила. И, кстати, пишут, что я работал в Китае. Но это продолжалось всего 3 месяца — меня просто пригласили на сборы. Турция, Иран, Япония — да, там были долгосрочные контракты.
Все ведь тогда хотели советских специалистов, наш диплом о физкультурном образовании производил магическое впечатление. Приезжаешь, например, в Японию или Китай. Они спрашивают: «Как мы будем работать?» — «А как вы хотите?» — «Так, как работала сборная СССР». Я про себе думаю: «Ну смотрите, ребята, вам же хуже будет». Многие ведь и не представляли, какой труд стоял за советскими успехами.
— Легкоатлет Виктор Санеев, бежавший с факелом на церемонии открытия Олимпиады-80, рассказывал, что, когда прижало, хотел продать свои медали за 5 тыс. долл.
— Не он один. Много таких случаев... И у меня были тяжёлые моменты, но чтобы продать медали — и мысли такой не приходило. Лежат они себе спокойно в банковской ячейке. Я их оттуда и не достаю. А зачем мне на них смотреть? И так прекрасно помню, как они выглядят и чего на самом деле стоят.