Тему футбола Россия для себя скоропостижно закрыла. Но лету 2021 года достались и Олимпийские игры, которые по плану должны были пройти в Токио год назад. Об этих Играх (и не только о них) — разговор с президентом Олимпийского комитета России Станиславом Поздняковым.
В футболе всё закономерно
Виктория Хесина: Первая мысль после просмотра матча, в котором сборная России по футболу бесславно прощалась с чемпионатом Европы, у вас какая была?
Станислав Поздняков: Если вы спрашиваете меня как болельщика, то матч я даже не досмотрел. При счёте 0:2 (итог встречи с Данией — 1:4, — Ред) переключил на другой канал. Не потому, что слишком эмоционален, а потому, что с самого начала Евро лично мне было очевидно: команда не готова к турниру. А как руководитель Олимпийского комитета России я могу констатировать, что наш футбол не может отобраться на Олимпийские игры на протяжении нескольких десятилетий! Это говорит о существовании системной проблемы. И, с моей точки зрения, результат, который мы имеем сейчас, закономерен.
— Наш футбол избалован вниманием, деньгами, господдержкой. Вам не обидно за те олимпийские виды спорта, у которых такого внимания нет, хоть они не производят пустоту, а приносят медали?
— Обидно или нет — это тоже эмоциональная составляющая. Существуют медийные, популярные виды спорта, с этим спорить сложно. У нас же есть своя задача. Сделать так, чтобы все олимпийские дисциплины получали достаточное внимание и финансирование вне зависимости от того, что имеет или не имеет профессиональный футбол.
— Получается справляться с задачей?
— Стараемся, но, к сожалению, очень много возникает проблем, как говорится, без нашего участия. В первую очередь это пандемия, перевернувшая мир, в том числе и спортивный. Перенос Олимпийских игр, отмена огромного числа соревнований… Это сложное время. Существовал 4-летний промежуток между Играми — некая стабильность, понятные планы. А сейчас получилось 5 лет, спортивным федерациям пришлось корректировать программы подготовки, программы развития.
Тестирование команд на коронавирус будет проходить ежедневно. Причём не только в олимпийской деревне, но и в официальных гостиницах и т. д.
Шаг не в ту сторону
— За те 3 года, что вы возглавляете ОКР, самый непростой момент — это…
— …текущий. Когда совсем немного осталось до Токио. Ведь те правила, те ограничительные меры, которые там будут, — с этим прежде олимпийское движение не сталкивалось. Игры воспринимались как большой и открытый праздник. Болельщики со всего мира, культурная составляющая. После соревнований спортсмены могли куда-то выйти, познакомиться со страной, с местными традициями. Сейчас этого нет. Всё пройдёт в режиме некоего закрытого пузыря. Начнём с того, что время пребывания спортсмена в олимпийской деревне ограничено: он может оказаться там только за 5 дней до своего старта и должен уехать через 2 дня после завершения выступлений. А это, по сути, индивидуальный подход к каждому члену команды с точки зрения логистики. Тестирование команд на коронавирус будет проходить ежедневно. Причём не только в олимпийской деревне, но и в официальных гостиницах и т. д. Плюс каждому участнику нужно постоянно заполнять график, подавать информацию о себе в оргкомитет Игр в Токио.
— Куда спортсмен пошёл, с кем сидел?
— Это, что называется, крупными штрихами. Режим тренировок, местонахождение человека — всё это через геолокацию будет отслеживать мобильное предложение, устанавливаемое в телефон. Соответственно, те, кто имеет доступ к базе данных, могут в любой момент понять, где находится человек. Все свои перемещения надо согласовывать. Если ты окажешься не там, где обозначил, или, не дай бог, вышел за пределы пузыря, то сначала получаешь предупреждение, а в следующий раз — красная карточка, отправляешься домой. Мы ведем практически ежедневную разъяснительную работу со спортивными федерациями, заостряем внимание на этих моментах. Я не сомневаюсь, что наши спортсмены достаточно профессионально относятся к своему труду, чтобы игнорировать эти правила и подставлять себя под санкции. Но в то же время понимаю, что ничего исключать нельзя. Думаю, во время Игр мы можем столкнуться с разными случаями.
— А если у спортсмена есть сертификат о вакцинации тем же «Спутником», это упрощает жизнь? Или нашу вакцину Токио не признаёт?
— Дело не в том, чья вакцина. Единственный документ, который позволяет человеку беспрепятственно перемещаться в пределах олимпийской деревни или спортивной арены, — это отрицательный ПЦР-тест. Вакцина же только предохраняет членов российской делегации.
Мы в режиме нон-стоп работаем над тем, чтобы выстроить общую логистику из-за этих аккредитаций. Надо сделать так, чтобы, скажем, отвыступали фехтовальщики, уехали, а мы их аккредитации передали тем, кому только предстоят соревнования. Ещё раз подчеркну – ни один спортсмен нашей команды не останется без опеки тренера, специалиста.
— Когда лично у вас появилась уверенность, что Игры в Токио всё же пройдут летом 2021 года? Ведь было немало заявлений японских политиков, ставивших проведение соревнований под вопрос.
— В Японии осенью политический сезон, что накладывает отпечаток на информационную повестку. Отсюда и эти заявления. Но мы в своей работе ориентируемся на сведения, которые исходят от МОК и оргкомитета Игр. У нас регулярные видеоконференции, тесный контакт. Всё открыто, публично. Мы всегда были в курсе происходящего, могли задавать вопросы. То есть ты не находишься в информационной изоляции, а, наоборот, чувствуешь себя частью процесса. И с того момента, когда было официально объявлено, что Игры стартуют 23 июля 2021 года, у меня фактически не было сомнений в том, так оно и будет.
— А были ли национальные олимпийские комитеты, которые хотели уйти в отказ? Ну, скажем, условная Индия: «Раз такие ограничения, то мы никуда не поедем».
— Мне никогда не приходилось сталкиваться с тем, чтобы кто-то из моих коллег сказал: «Нет, не надо, мы воздерживаемся от участия». Мы имеем открытую, понятную позицию организаторов, уверенность МОК. Плюс отказ НОК от участия в соревнованиях губителен для спорта в этой конкретной стране. Это то, что касается антиковидных мер. Есть ещё различные политические вещи, но они запрещены олимпийской хартией. НОК обязан принимать участие в Олимпийских играх.
Места хватило не всем
— Сломанный пандемией тренировочный процесс, отсутствие крупнейших соревнований. Добавим к этому сокращение числа аккредитованных на Олимпийские игры лиц, что значит, что чей-то тренер не сможет поехать в Японию. Всё это ведь не может не отразиться на результатах?
— Давайте начнём с аккредитаций. Это очень важный для нас вопрос. Да, их количество существенно сократили, но в процессе нашей работы с МОК все пришли к выводу, что ограничения на число присутствующих на Играх не должно затрагивать тренеров и специалистов, которые непосредственно занимаются подготовкой спортсменов. Это катастрофически неправильно. Ни в коем случае нельзя приносить в жертву и медперсонал, тем более в период пандемии, когда необходимо иметь свой медицинский центр. Поэтому и мы, и МОК со своей стороны сократились в других категориях: приглашенные гости, сопровождающие лица, представители ОКР и федераций. Мы в режиме нон-стоп работаем над тем, чтобы выстроить общую логистику из-за этих аккредитаций. Надо сделать так, чтобы, скажем, отвыступали фехтовальщики, уехали, а мы их аккредитации передали тем, кому только предстоят соревнования. Ещё раз подчеркну: ни один спортсмен нашей команды не останется без опеки тренера, специалиста.
Что касается всего остального, то понятно одно: в условиях, «подаренных» пандемией, результат, который покажут команды разных стран, будет отличаться от того, чего можно было бы ожидать при проведении Игр в плановом режиме. Возьмём единоборства, где из-за коронавируса было крайне мало крупных международных соревнований. Это очень сильно сказывается на текущем уровне готовности участников. И тут будет много неожиданностей. Или, скажем, возрастные спортсмены, которые готовились к заключительным Играм в своей карьере в 2020 году. Когда тебе за 30, каждый следующий год тренировок даётся все тяжелее. И это не только физическая составляющая, но и моральная, когда надо искать мотивацию.
Но есть и положительные моменты: молодые спортсмены, которые не были на пике в 2020-м, сейчас имеют больше опыта. Мы видим это на примере плавания, где наши стали более конкурентоспособны.
В итоге в том, что касается возможных результатов, у нас нет какого-то одного знака: «с минусом», «с плюсом». Просто иначе.
Мы являемся полноправным национальным Олимпийским комитетом, соблюдаем все обязанности. Тут проблем нет. Что касается ВАДА, конечно, тут сложнее, но мы стараемся не смотреть назад.
— Вы говорили про 40–50 олимпийских наград в Токио? Откуда взялись эти «медальные ожидания»?
— Спорт — все-таки отрасль, где несложно что-то подсчитать. Тут нет полутонов, нет элемента «нравится/не нравится», а есть конкретно занятые места: первое, второе, третье… последнее. В доковидной жизни мы брали результаты крупнейших международных соревнований и делали по ним некий срез. Мы представляем, кто на что способен из спортсменов, и формируем некий пул потенциальных медалистов. Поправок на пандемию не делали, потому что составить объективную картину при отсутствии мировых стартов сложно.
— Кажется, что медальные планы озвучивают только в России.
— Вообще, мы как раз и не заявляем каких-либо планов. В основном об этом спрашивают журналисты, тогда делимся информацией. Но в целом это общемировая практика. Более того, есть масса международных агентств, которые занимаются прогнозами. Всё строится на статистике. Понятно, это спорт, чемпионы тоже, бывает, проигрывают. Но практически всегда цифры прогнозов и реальные сильно совпадают.
Все оттенки нейтрального
— А что касается прогнозов в запутанных взаимоотношениях с международными спортивными организациями — МОК, ВАДА, — там какие перспективы? Ждать олимпийского спокойствия или новых проблем?
— С МОК у нас с 2018 г. (когда после временного отстранения статус ОКР был восстановлен) очень хорошие взаимоотношения. Мы являемся полноправным национальным олимпийским комитетом, соблюдаем все обязанности. Тут проблем нет. Что касается ВАДА, конечно, тут сложнее, но мы стараемся не смотреть назад. Прекрасно понимаем: для того чтобы перевернуть эту допинговую страницу, нужно многое менять внутри, — и подход к этому вопросу, и культуру, и мышление. Уверен, рано или поздно и эти взаимоотношения нормализуются, потому что интересы самого спорта превыше всего. Я бы сказал, что сейчас мы взаимодействуем в рабочем ключе, на хорошей ноте. ОКР достаточно много сделал со своей стороны для этого, пусть и не всегда всем заметна наша работа в данной области.
— А в нашей лёгкой атлетике просвет будет? Восстановят её в правах в обозримом будущем?
— Будет просвет. Но, я считаю, нам сейчас надо концентрироваться в первую очередь на развитии этого вида спорта у себя в стране. Ведь не сказать чтобы результаты сегодня выдающиеся. Мы же видим, какое количество медалей берут легкоатлеты, выступающие в нейтральном статусе, скажем, на чемпионатах мира. Именно на системную реформу внутри нашей лёгкой атлетики надо бросить силы. Иначе всё бессмысленно. Мы восстановим своё членство в международной федерации, а выступать на достойном уровне будет некому.
— Создаётся впечатление, что никто уже так сильно и не возмущается нейтральному статусу, в котором наша олимпийская команда будет выступать в Токио. Всё отболело ещё на Играх-2018? Без флага и гимна стало чем-то обыденным?
— Прежде всего, есть принципиальная, я это подчёркиваю, разница между 2018 годом и тем, что мы имеем сейчас. Тогда статус был действительно нейтральным: флаг МОК, музыкальная композиция МОК, нейтральные цвета и названия, спортсмены могли участвовать только по персональному приглашению на Игры. Сейчас же мы полноправный национальный олимпийский комитет, который, в соответствии с хартией, формирует команду для участия в Играх. Сегодня мы можем использовать флаг ОКР, наши национальные цвета будут присутствовать на форме спортсменов, у нас есть право заявить композицию для протокольных мероприятий (Первый концерт Чайковского. — Ред.). Ну и самое главное — на Игры едет полноценная команда в боевом составе. Спортсмены, в том числе легкоатлеты, смогут соревноваться без каких-либо дополнительных критериев, которые ранее предлагалось применять к россиянам. Это совсем не то же самое, что Пхёнчхан-2018. Потому что, повторюсь, статус ОКР восстановлен. Если привести аналогию с прошлым, то можно вспомнить Олимпиаду-80. Тогда ряд государств бойкотировали Игры, но среди них были страны, включая Новую Зеландию и Испанию, представленные в Москве национальными комитетами. То же самое примерно и сейчас.
В тот период – 90-е – начало нулевых – мы очень много потеряли в этой сфере. Отчасти из-за того, что после отъезда большого количества специалистов в тренерской среде образовался разрыв поколений. Сейчас пытаемся наверстать.
Очередь за тренерами
— Руководитель олимпийского комитета по определению должен вникать во все виды спорта. Есть те, которые вам, фехтовальщику, понять непросто?
— Чтобы не пускаться в пространные рассуждения, скажу, что учусь каждый день. Есть, конечно, виды спорта, где мне сложнее пока ориентироваться, но тем интереснее вникать во все детали. А уж особенности, которые не лежат на поверхности, есть везде. И тут нужно внимательно слушать экспертизу специалистов, погружаться в вопрос. Без этого никак, если ты осуществляешь управленческие решения.
— Известный фехтовальщик Виктор Кровопусков, поработавший тренером в Иране, Японии, рассказывал, что в 1990-е все все хотели советских специалистов. Это всё осталось в прошлом? За нашими тренерами очередь сейчас не стоит?
— Да, так и было. Когда открылись границы, наши тренеры оказались очень востребованы в силу их высокого уровня квалификации. И в тот период — 1990-е — начало 2000-х — мы очень много потеряли в этой сфере. Отчасти из-за того, что после отъезда большого количества специалистов в тренерской среде образовался разрыв поколений. Сейчас пытаемся наверстать, но есть обстоятельство под названием глобализация. Спортивный мир стал гораздо более открытым. Уже никого не удивишь тем, что в национальных командах работают специалисты из-за рубежа. Много их и у нас. Причём именно ОКР платит им зарплату. Если федерация не может найти человека на конкретную позицию в России, она смотрит на иностранные кадры. В первую очередь — на тех, кто уже доказал свою профпригодность успешной работой. Я вижу, что у приглашаемых зарубежных специалистов уровень зачастую выше, чем у российских. И наши тренеры, особенно молодые, должны учиться, набираться опыта, чтобы нивелировать разрыв поколений, о котором я сказал раньше.
Саблю в руки не беру
— Несколько лет назад вы говорили, что с тех пор, как закончили выступать, берёте в руку саблю лишь для того, чтобы помочь дочери выгибать клинок. Ничего не изменилось?
— Ничего. И даже усугубилось. В 2018 году дочь выиграла чемпионат мира и после этого уже не всегда доверяет мне саблю ей выгибать. (Смеется.) А чтобы сам — нет. Хотя фехтование я очень люблю.
— В прошлом году в вашей семье стало на одного фехтовальщика больше: дочь София вышла замуж за Константина Лоханова. Это сложно, когда в одной семье столько людей связано с одним делом? Только и разговоров, что о сабле?
— Я другой жизни и не знаю. Супруга у меня — фехтовальщица, поженились мы в 20 лет. Это не сложно, а органично. Всегда есть что обсудить, Олимпиады, чемпионаты мира... А потом у нас же не только фехтование. Вторая дочь — баскетболистка. И на самом деле я очень горжусь, что у меня такая семья.
— Вы же родом из Новосибирска. Сибиряк — это навсегда?
— Не думаю, что за годы работы в Москве во мне стало меньше сибирского. Новосибирск — это родина, там друзья, родители. Москвичом я себя точно не ощущаю.
— А в чём разница?
– Любая столица людей концентрирует вокруг себя. Мы перестаём в Москве оглядываться на то, что происходит за пределами кольцевой автодороги. Со временем это превращается в некую привычку. Всё, что там вглубь, за уральским хребтом, — это где-то совсем далеко. В Новосибирске же другая точка отсчёта. Это почти середина страны. Налево, направо — одинаково лететь. Поэтому у новосибирцев это целостное ощущение, что мы живём в огромной России. Я так вижу это.
— Читала, что горы — ваша страсть, что на Памире покорили 3 семитысячника. Закончится Олимпиада — и в отпуск, на высоту?
— Я бы с удовольствием. Но это требует минимум одного свободного месяца. Я не могу себе сейчас позволить, совсем скоро Игры в Пекине. Плюс Олимпиада в Японии заканчивается в середине августа, а это уже окончание сезона восхождений. Поэтому отдыхать придётся каким-то другим образом. Очень жаль, что не получилось с горами ни в прошлом году, ни в этом. Но, уверен, все впереди. И если уж в горы отправляться, то с чувством удовлетворения от достойных олимпийских результатов, в которые вложены и наши усилия.
Досье
Станислав Поздняков (1973 г. р.) — 4-кратный олимпийский чемпион, 10-кратный чемпион мира по фехтованию на саблях. Президент ОКР с мая 2018 г.
Дочь София (1997 г. р.) — чемпионка мира по фехтованию на саблях.
Дочь Анна (2000 г. р.) — чемпионка мира по баскетболу 3×3 в первенстве до 23 лет.
Подробности
На Олимпийских играх в Токио (с 23 июля по 8 августа) разыграют 339 комплектов наград в 33 видах спорта.
На Игры не пустят иностранных болельщиков. Болеть будут только японцы. Арены могут быть заполнены на 50% (максимум 10 тыс. зрителей, все они должны быть в масках).
По решению CAS наши спортсмены до 16 декабря 2022 г. не могут выступать под флагом и с гимном России. В Токио используют флаг ОКР (включает в себя цвета российского триколора). Выступать команда будет под аббревиатурой ROC (Russian Olympic Committee).