Не каждый сможет выдержать, если попадет на какое-то время в замкнутое пространство без света. А кузбасский шахтер Леонид Моисеев ждал помощи в полной темноте неделю. Он не потерял присутствия духа, даже несмотря на то, что испытывал постоянную боль от двух переломов ноги и нестерпимой жажды.
«Вы, пожалуй, единственная, кто правильно назвал мое спасение чудом, — сказал спасенный шахтер корреспонденту aif.ru. — Все говорят, что герой, но какой здесь героизм? Мне просто повезло».
Мы общаемся с ним в больнице, и, несмотря на все пережитое, горняк улыбается, чувствует себя бодро. Жалеет только, что лечение ноги надолго затянется.
«Я очень торопился»
Неожиданно для себя горный рабочий из шахты «Распадская-Коксовая» стал настоящей знаменитостью. Пожалуй, он вписал свое имя в историю не только профессии, но и Кузбасса. И все потому, что он не просто выжил после обрушения в шахте, а смог продержаться шесть дней в совершенно адских условиях: под землей, без воды и еды, когда в любой момент уровень метана может стать смертельным.
О том, было ли какое-нибудь предчувствие, что что-то произойдет, Моисеев совершенно просто и без прикрас рассказал, что никаких покалываний или еканья в сердце не было. По его словам, это был самый обычный день, как все годы. У него закончилась смена, и он очень торопился. «Мне надо было успеть на склад за приборами, сдать одежду в стирку. Я готовился к выходным. Даже не стал отдыхать, как мы делаем после смены», — поделился он.
И тут за одно мгновенье все планы изменило землетрясение, из-за которого 5 июля в шахте «Распадская-Коксовая» (г. Междуреченск Кемеровской области) произошло обрушение породы. Жертвой аварии стал один горняк — 27-летний Андрей Романин. 188 шахтеров вывели на поверхность в течение короткого времени. А Леонида Моисеева, с которым пропала связь, искали шесть дней. И нашли — живым, что стало настоящим кузбасским чудом.
Как отмечает Леонид, действительно произошло землетрясение: «Был горный удар большой силы, был такой удар, что меня кидануло на несколько метров назад, из-за чего ногу и сломало. Толчок был метрах в трех от меня. Я видел, как почва поднимается, как борт пошел, и меня этой волной вынесло. Да и потому, как перемычки переломало, понятно, что стихийное бедствие. После того как меня отбросило, видимо, ненадолго потерял сознание. Когда очнулся, сразу понял, что нога сломана. Сложно не догадаться, если она лежит на груди в сапоге. Но боли еще не ощущал, поэтому решил, что именно сейчас нужно как-то зафиксировать ее, потому что потом не даст боль», — вспоминает Леонид. Ему повезло, что рядом оказалась плаха, тогда он выпрямил сломанную ногу и примотал к доске.
Из еды — четыре леденца
Чувство времени потерял наш герой примерно на третьи сутки: тогда разрядилась батарея у шахтерского фонаря и подсветить часы с фосфорными стрелками было уже невозможно: «Я сначала ненадолго включал фонарь и направлял на часы. Стрелки какое-то время после этого светятся, и можно посмотреть, сколько времени. Но потом, без света, невозможно понять, день сейчас или ночь. По моим ощущениям, прошло уже дней десять, когда я услышал работу отбойного молотка и голоса спасателей. И первое, что я у них спросил, какое сегодня число».
Давал себе немного поспать, чтобы отдохнуть, но постоянно следил за уровнем метана. «Если уровень метана станет высоким, то мгновенная смерть, правда, не мучительная. Но я по газоанализатору отслеживал, пока он работал. В самом начале метана было немного, поэтому я, можно сказать, в нарушение инструкции не стал использовать самоспасатель. Подумал, что пока есть воздух, можно поберечь оборудование. У него не безграничные возможности. Но когда метан пошел вверх (концентрация достигла 9%, а это уже смертельная доза), я расправил самоспасатель, вставил загубник, раздул его и стал дышать».
Через какое-то время уже было тяжело дышать через устройство, воздух поступал горячий. Но горняк заметил, что пыль, которая висела в воздухе, рассеялась. Видимо, появился приток воздуха. Он решил проверить свою догадку и подбросил горсть пыли, и ее потянуло. Тогда Леонид отважился вытащить трубку изо рта и, не убирая ее далеко, осторожно вдохнул. Понял, что дышать можно. «Я ощутил, что воздухом дышать лучше, чем через самоспасатель, и набрал его полную грудь», — поделился он.
Безусловно, отсутствие света и воздуха — тяжелое испытание, но сложнее было без воды, признается герой. У шахтера, который закончил смену и собирался домой, при себе осталось только четыре леденца и немного воды, не больше 300 мл. Свои припасы он, как мог, растягивал. Он только слегка смазывал губы и десны водой, но все равно жидкости не хватило на все дни плена. С чувством голода оказалось проще: оно пропало примерно вместе с чувством времени — дня через три. Поэтому последний леденец он съел, когда услышал, что спасатели рядом. «Я постарался как можно тщательнее, медленно разжевать конфету, чтобы появились силы кричать и стучать по трубе», — вспоминает он.
Боялся, что пострадавших могло быть больше
Пока ждал помощи, Леонид анализировал произошедшее. В какой-то момент подумал, что из-за подземного толчка произошло сильное разрушение шахты, именно поэтому его так долго не могут найти. Даже закралась мысль, что найдут, но поздно. Но и тут у него не дрогнул ни один мускул. Видно, что человек с потрясающим самообладанием.
Как он отметил, его еще отец научил не паниковать и решать проблемы по мере их поступления: «Паниковать нельзя, иначе то, что есть в голове, невозможно применить. Нужно трезво и ясно оценить обстановку. И я исходил из того, что могу сделать. Сначала выполнил все инструкции, а потом оставалось только ждать. Я знал, что обязательно придут. Когда услышал отбойный молоток, понял, что нужно кричать, чтобы услышали. Мне повезло, что труба выходила прямо на меня. А так могли еще только через сутки найти».
Когда спасатели пробились к Леониду, он спросил, сколько человек пострадало. Боялся, что слишком много жертв.
О будущем пока не загадывает. Сейчас главное — восстановить здоровье, потому что, несмотря на общее хорошее самочувствие, есть проблемы, из-за которых невозможно провести необходимые операции: «Ближайшие полгода буду лечиться, а там — посмотрю. Работать, безусловно, буду, но еще не знаю, смогу ли вернуться в шахту».