Ветеран Великой Отечественной войны Алексей Николаевич Перепёлкин родился 5 октября 1922 года в деревне Колычёво Егорьевского уезда Московской области. Участвовал в двух парадах на Красной площади: 7 ноября 1941 года в честь 24 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и 24 июня 1945 в марше Победы.
Маршем успокаивали людей
В ряды Красной армии меня призвали примерно через два месяца после начала войны: 19 августа 1941 года. Я прошёл курс молодого бойца, а затем был зачислен связистом в третий батальон десятого полка первой мотострелковой ордена Ленина Краснознамённой дивизии имени Дзержинского. Когда наш батальон прибыл в Москву, там творилась настоящая неразбериха и паника. Люди думали, что фашисты прорвались в столицу, поэтому экстренно паковали вещи и бежали из города. Ярославское и Горьковское шоссе были забиты «спасающимися» гражданами. А слух о врагах пошёл вот как: в районе Химок высадился немецкий десант или попросту отряд смертников. Они дошли до Москвы-реки, но через мост перебраться не смогли, потому что там их встретили и уничтожили советские танкисты. В это время на пристани проводилась разгрузка леса, поэтому народ видел немцев на подступах к Москве.
Нашей дивизии было поручено остановить отток населения. Мы целыми днями маршировали по улицам, создавая видимость того, что Москва насыщена войсками. Например, сразу после завтрака десятый полк распределялся по районам. Один батальон шёл по Бауманскому, другой — по Сокольническому. На народ это подействовало отрезвляюще, убегать перестали. Когда за маршем нас встречали пожилые люди, то крестились, по их лицам было видно, что они очень сочувствуют.
А враг подходил всё ближе. Десятому полку было приказано защищать Химки. Оборонительные линии на нашем направлении создали заранее. Сосны толщиной 20-25 сантиметров посрубали на метр от земли. Так что у вражеских танков практически не было шансов пролезть. Нас беспокоили только миномётчики. Но и на них нашлась управа: стрелки.
А вот с окопами вышли проблемы. Их прорыли ровной полосой. Это значило, что если в укрытие попадёт снаряд, то он покалечит огромное количество людей. И когда я с командиром батальона пришёл на командный пункт, где ещё предстояло держать оборону, то указал на эту ошибку и добавил, что окопы лучше строить гармошкой, так меньше жертв будет. Он выслушал и ушёл куда-то. Пока его не было, я сделал для себя прокоп. Командир вернулся, и именно в этот момент полетела мина. Но мы спрятались в только что сделанном мною убежище, поэтому оба остались целые. А он после этого пошёл докладывать командиру полка, что окопы нужно переделать.
Первый парад на Красной площади
Седьмого ноября сорок первого года, несмотря на то, что враг находился всего в 30 километрах от Москвы, было решено провести парад советских войск на Красной площади. Никто об этом событии ничего не знал. Пришло время, мы позавтракали, потом сразу же объявили построение. Командир приказал взять винтовки на плечо и свернуть курки. А затем подошёл лично к каждому солдату и проверил, нет ли в оружии патронов. И только после войны до меня дошло, что делалось это всё ради безопасности Сталина.
Прошло уже 75 лет, а я до сих пор помню выступление Иосифа Виссарионовича. Он поздравил всех солдат, сержантов, офицеров, генералов, моряков, партизан, партизанок с 24 годовщиной Октября, пожелал успехов и обрисовал состояние наших войск. Объяснил, что обстановка тяжёлая, но в восемнадцатом году было значительно хуже, потому что тогда против нас воевал почти весь мир, а сейчас мы обязательно сумеем себя защитить. Он призывал всех к стойкости и мужеству. Работников тыла просил делать больше военной техники для фронта. А в конце речи сказал: «Пусть вас в этой борьбе вдохновляют великие победы наших предков: Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Враг БУДЕТ разбит, победа БУДЕТ за нами!»
Битва за Москву
Ровно сто дней я воевал за Москву. Вплоть до 5 декабря наш полк занимал оборону в окопах. Нам повезло, обошлись малыми потерями. А вот второй полк, который был на Октябрьском направлении, полёг практически полностью. От него осталось лишь восемь человек. Говорят, когда Сталин про это узнал, даже заплакал.
Потом мы перешли в наступление. Преследовали фашистов до 29 января 1942 года. С этого дня и наши, и немецкие войска уже перешли к обороне. Ни у тех, ни у других сил на атаку не осталось. Тогда наш полк вернули в состав Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения. И больше непосредственно в боях мы участия не принимали. Занимались не менее важной работой: наводили порядок в стране.
Что такое сон?
Когда в сорок первом году мы маршировали по Москве, то больше четырёх часов не спали. Потому что утром ходили строем по улицам, а ночью их патрулировали. В окопах тоже было не до сновидений. Война идёт — раз, холод — два. Лучший обогрев — это движение. А ведь костры тоже жечь нельзя, потому что противник вмиг по ним стрельбу откроет. Ещё в дзотах (дерево-земляная огневая точка — прим.ред.) всё, что можно было, закрывали, от собственного жара, дыхания грелись. Приспосабливались всячески. Когда же немцев из-под Москвы гнали, ночь проводили в домах освобождённой деревни. Жители, конечно, со слезами и радостью нас пускали, ведь немцы столько народу поубивали.
У солдата страха нет
На войне у солдата страха нет, потому что его всегда окружают такие же, как он, бойцы. И кто сейчас упадёт из-за пули — неизвестно. Поэтому бояться бессмысленно.
А вот самое неприятное, что довелось испытать — это новость о том, что после войны меня не демобилизуют, а оставят служить ещё на три года и семь месяцев. То есть призвали 19 августа 1941 года, а отпустили на гражданку только 28 декабря 1948. А дома меня, между прочим, жена ждала.
Высокая любовь
Познакомился я со своей будущей женой в 1943 году по переписке. Раньше такое часто встречалось. Мы обменялись фотокарточками и стали посылать друг другу письма. Она жила недалеко от города Шатуры, в девятнадцатом посёлке. Я к ней туда трижды пробирался. И мы с ней договорились: как только война закончится — поженимся. Вот уже отпраздновали победу, парад скоро должен быть, а мне числа 9 июня приходит конверт из Шатуры, пишет моя Марусенька: «Лёш, приезжай, давай распишемся». У меня к ней высокая любовь была, поэтому уже через два дня мы вместе пришли в сельсовет и зарегистрировали брак. Свадьбу сыграть решили 24 июня. А в этот день на Красной площади парад назначили, в котором я принимал участие. Если бы сразу после торжества шофёр комиссара полка не довёз меня до вокзала, я бы пропустил собственную свадьбу. А так, пусть в девять вечера, но был у жены.
Хоть мы с Марусей только переписывались, на других девушек я всё равно не заглядывался. Однажды пошли с другом на танцы в Лефортово. На мне были хромовые сапоги, шерстяные рубашка и брюки, пояс офицерский. Мы с ним стоим, разговариваем, а тут вдруг девчонка подходит, приглашает меня на танцы. Но вальсировать я не любил, поэтому решили просто побеседовать. Девушка оканчивала медицинский институт, жила вместе с мамой в Москве в собственной квартире. Она в тот день призналась, что я ей очень понравился, поэтому готова со мной дружить. Посмотрел на неё: хорошая, ничего не скажешь, но у меня же есть Маруся. И я ей открыто признался: «Не могу сказать, что вы мне не нравитесь. Вы очень обаятельная, и у вас будет хорошее будущее. Но с вами дружить не готов, потому что у меня уже есть девушка». И она меня не соблазнила, хотя я мог не в каком-то там посёлке с цифрой, а в Москве жить.
9 мая 1945 года
О победе мы узнали сразу же, как только радио начало вещание, в шесть утра. В это время диктор передал, что подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Все солдаты тут же проснулись. В полку у нас была своя группа, занимающаяся художественной самодеятельностью. Они взяли баяны и другие инструменты, затянули песни и пошли с выступлениями по казарме.
После завтрака генерал подошёл к воротам, открыл их и сказал: «Всем объявляю увольнение. Можете гулять до 11 часов вечера. В назначенное время чтобы все были на местах».
И мы компанией пошли на Красную площадь. Она была просто забита народом. К нам, военным, конечно, все липли, поздравляли. А потом мы пошли домой к фотографу из нашей дивизии. Он был москвич, жил неподалёку, на станции метро «Библиотека имени Ленина». Там мы выпили, даже немного закусили. А вечером без задержек отправились обратно в часть, чтобы ещё на ужин успеть.
Как сейчас помню: на деревьях уже были зелёные листья, хотя погода стояла прохладная.
Жизнь после войны
В сорок восьмом году, сразу же после демобилизации, я поехал в 19 посёлок. Там пытался найти себе работу. Разгрузчиком торфа мне быть не хотелось, а на должности бухгалтера расчётно-материальной части платили всего 450 рублей. В военкомате мне тоже предложили должность бухгалтера. Там я проработал всего две недели. Затем удалось устроиться в Комитет госбезопасности. Меня туда взяли, потому что я служил в дивизии НКВД и там был награждён похвальным листом от министра госбезопасности Берии. Зарплату обещали неплохую: 790 рублей, а после получения среднего образования и присвоения звания — ещё больше. В пятьдесят первом году я окончил десятый класс и стал старшим оперуполномоченным. Меня утвердили на должности, присвоили звание лейтенанта, оклад вырос до 1860 рублей. Через два года все районные отделы закрыли. Работников уволили в запас, а мне предложили стать заместителем начальника милиции по политчасти. Так оказался в милиции. До пятьдесят шестого года поработал там, пока должность не ликвидировали.
Потом мне предложили пойти в Воскресенск заместителем начальника милиции по оперативной работе. Я согласился. Параллельно поступил в Высшую школу МВД СССР. А буквально через два года стал начальником милиции. Отработал там 10 лет. За это время вывел наш отдел на первое место по оперативной работе. За что был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Покинуть службу пришлось по состоянию здоровья. И вплоть до пенсии я работал на Воскресенском химическом комбинате заместителем директора по кадрам.