На протяжении нескольких лет корреспондент АиФ.ru снимала видеопаспорта сирот для будущих усыновителей по заказу одного из благотворительных фондов. В числе сиротских учреждений оказался и «дом ужасов» из Челябинска, как его успели окрестить в СМИ.
«Рыбалка — это наше главное и единственное в детдоме увлечение, — рассказывал мне тогда Сашка, на редкость красивый мальчик лет 15. — Ну ещё удрать. Всё равно вернут, зато потусишь».
Чем дальше от города
Я попала на съёмки от благотворительного фонда случайно. Несколько лет назад через знакомых меня попросили снять мини-фильмы о воспитанниках одного сиротского дома. Предупредили сразу: там живут дети с ВИЧ-инфекцией, и работать с ними штатная бригада фонда отказалась. После первой съёмки мы с видеооператором втянулись и «волонтёрили» ещё три года.
Снимая видеопаспорта сирот, мы передвигались по области на огромные расстояния и подмечали разные детали. Например, в детдоме, что в 300 километрах от Челябинска, мы узнали, что воспитанники почти не посещают школу, редко выходят за стены учреждения и не имеют элементарных навыков самообслуживания. А в непосредственной близости к Челябинску школы-интернаты богаче, с детьми педагоги занимаются больше и лучше. Их воспитанники всегда опрятны, умеют петь, танцевать и рисовать, а актовые залы ломятся от подарков спонсоров.
Поэтому я очень удивилась, узнав, что в одном из сиротских учреждений в непосредственной близости от областного центра творятся такие ужасы. Сразу несколько бывших воспитанников учреждения признались своим приёмным родителям, что к ним в школу-интернат часто приезжал некий «друг Серёга», а педагоги якобы «продавали» ему детей, выводя на озеро на рыбалку. Мальчики утверждали, что в сексуальных развлечениях с ними даже участвовали сотрудники интерната: заместитель директора и её муж, также сотрудник детдома. Дети пересказывали кошмарные подробности, а руководство учреждения лишь отмахивалось: мол, это всё лишь больная фантазия их воспаленного воображения. Ведь это не просто дети: инвалиды.
Рыбалка — единственное развлечение
Оскандалившаяся школа-интернат для детей с ограниченными возможностями здоровья находится в часе езды от Челябинска. Имеет 8 вид. То есть здесь обучаются дети с психическими заболеваниями: задержкой речи или умственного развития. В окрестностях почти нет жилых домов, магазинов, объектов соцкультбыта. Поблизости только озеро, потому рыбалка для мальчишек — одно из любимых развлечений, почти единственное. Само здание школы-интерната большое, чистое, но серое и неуютное. Все замки на окнах комнат наглухо забиты: чтобы дети не убегали. Воспитатели даже жаловались, что детишки прыгают со второго этажа по ночам, намереваясь «свалить». Никто из них не знает, куда и зачем. Полиция беглецов ловит, привозит назад, педагоги получают взбучку, и всё продолжается до следующего ЧП. Так и живут. Единственный просвет — рыбалка. К этому увлечению мальчишек пристрастили учителя технологии. Правда, один из воспитанников во время съёмок как-то пожаловался нам, что на уроках труда они делают столярные изделия на продажу. А всё, что касается рыбалки, — это якобы кружок по интересам и покрыто тайной. Вроде как они, воспитанники, делают даже снасти для зимней рыбалки, но сами не рыбачат, а предприимчивые воспитатели или «кто-то» всё это продаёт. Вообще все мальчики хором звали нас с оператором на озеро. Кричали, что рыбалка их недавно сильно захватила, они ездили на соревнования по рыбной ловле в челябинский парк и даже что-то выиграли. Об особенностях здешней рыбалки, включающей в себя, как выяснилось теперь, «друга Серёгу», сигареты, шампанское и секс в камышах, никто, конечно, не рассказывал.
Всё серое, мрачное
Я помню, как мы долго ходили по территории школы-интерната в поисках локаций для съёмок. В комнатах надо постараться, чтобы найти более-менее яркую картинку. На стенах ни рисунков, как в других детдомах, ни грамот: лишь скучные обои да вереницы одинаковых, совершенно не отличающихся друг от друга кроватей. На некоторых сидит мягкий игрушечный слон или котенок, на других — нет. Вот и вся разница. Санузлы чистые, но казённые, мрачные: череда кранов над умывальниками, унитазы, ванны для мытья ног и десятки резиновых тапочек около них.
На улице — никаких качелей, каруселей, красивых растений. Подобие заботы о детях — несколько раскрашенных пней, видимо, символизировавших что-то из сказок. Детям на улице заняться нечем, разве только в футбол погонять или покурить за гаражами, что они тайком и делали.
Хорошо помню, как однажды мы снимали нескольких мальчишек 9-11 лет. Один из них сказал, что хочет рисовать. Ему принесли краски, альбом и фломастеры. Мальчик рассказал о себе, мы закончили съёмку, и тут ребёнок встал и спросил: «А можно, я себе этот лист и фломастеры оставлю?» Мы с оператором очень сильно удивились: неужели дети здесь не могут рисовать, когда захотят, а делают это лишь тогда, когда разрешат?
Димка — «ниндзя» и Сашка-модель
В другой раз, когда мы уже измучились в поисках локации, где можно было выразительно снять подростка или малыша, один из мальчишек по имени Дима заявил: «А я ниндзя». Мы посмеялись, но, когда оператор включил камеру, ребёнок продемонстрировал весёлые акробатические па, громко крича и улюлюкая. Артистизм Димы не заметить было невозможно. И я с горечью подумала, что в интернате его не ждёт никакой цирковой кружок или секция акробатики. Разве только швейная мастерская, но она, понятное дело, не пользуется популярностью у пацанов.
Затем нам довелось снимать видеопаспорт Саши, подростка лет 16. Когда он вышел и принялся рассказывать о себе, как и большинство здешних ребят, едва мог связать несколько слов. Косноязычие его полностью компенсировал внешний вид. Подросток выглядел как фотомодель. Такого симпатичного — даже красивого — подростка редко встретишь на улицах города. Страшно представить, ведь наверняка красоту мальчишки рассмотрела не только я. Саша, увидев выключенную камеру, позже откровенно признался: единственное развлечение тут — это убежать в город, когда рыбачить нельзя.
А теперь я пишу и думаю: не попали ли Димка-ниндзя и Сашка-модель в число тех ребят, что рассказали опекунам о страшной тайне детдома?
Довелось нам побывать и на пляже озера, где, как теперь известно, мальчишки не только рыбачили. Его и пляжем-то не назовёшь. Так, кусок берега, поросший камышами в человеческий рост.
Правда, в наш визит увидели мы на нём не детдомовских, а городских ребят. Подростки сразу заявили: «Мы не детдомовские и ничего общего иметь с ними не хотим». Мы поинтересовались, почему. Мальчишки с нескрываемой злостью бросили несколько фраз: мол, воруют они, нехорошие люди, хоть их и кормят, и государство заботится, а нельзя ничего оставить, тащат всё. Даже то, что не нужно, казалось бы. «Подлые они, лживые, бесхарактерные, беспринципные. За пять копеек продадут душу, друга и Родину», — так охарактеризовали сверстников «городские». Спорить мы не сочли нужным.
«Это как зона»
На условиях анонимности сотрудница одного из детских домов Челябинской области призналась корреспонденту АиФ.ru, что верит всем изложенным фактам: как ни крути, насилие в сиротской системе было, есть и всегда будет. «Это как зона, — констатирует Наталья. — Можно не говорить, закрывать глаза, но старшие насилуют младших, бьют, унижают. Это всё звенья одной цепи. Но вот о прямо такой открытой продаже детей для сексуальных нужд предполагаемым усыновителям я не слышала никогда».
Наталья считает, что мальчишки в чём-то «виноваты сами». То есть, безусловно, глупо так говорить о детях 10-14 лет, да ещё и с нарушением интеллекта. Но надо иметь в виду, что в казённых стенах все не выглядит таким ужасным, как кажется сторонним людям. «Никто ведь не делает квадратные глаза, когда узнаёт, что на зоне один зэк „опустил“ другого, — откровенничает собеседница. — Примерно так и здесь. Мальчишки или девочки вступают в интимные отношения, младшие со старшими, иногда их не особо и кто-то принуждает. Всё это так, по дурости». Педагог согласна, что это, конечно, ужасно и ненормально. Тем не менее это факты, и ничего с ними не поделаешь. Дети даже не «качают права», не жалуются, не сопротивляются.
Один из челябинских геев по имени Денис, тщательно скрывающий свою гмосексуальность, — тоже воспитанник детдома. Он признался, что с ним совершали называемые сухим языком следствия «действия сексуального характера» «за мороженку» с десяти лет. Иными словами, секс в детдомах настолько обесценен, что не считается чем-то особенным. Денис признаётся: мол, сейчас детям немного легче, им дают и более-менее приличную одежду от спонсоров, и конфеты, а во время его детства приходилось сложнее. Он вынужден был «зарабатывать» каждую вкусняшку. «Я верю в изложенные факты 50/50, — говорит он. — Я рос в другом детдоме, у нас такого беспредела не было. Педагоги просто воровали, ничего страшнее не делали. Но, думаю, если бы был какой-то такой же „друг Серёга“, никто бы из них от бабла не отказался». По словам Дениса, к одному воспитаннику их интерната примерно так же приезжал взрослый «дядя». Никаких документов, подтверждающих родственные связи, он не привозил. Слухи ходили всякие, но мальчика с ним всегда отпускали на выходные с ночёвкой. «А сейчас этот парняга в Дании или Швеции живёт, — не без зависти в голосе говорит Денис. — Официально замуж вышел за какого-то иностранного богача». Молодой человек признаётся, что жить за счёт богатого любовника — это его мечта. Он не хочет работать, ведь это сложно, надо вставать рано. В детдоме их приучили не к обычной жизни, а, напротив, «к халяве». Еда, крыша над головой, одежда — все всегда достается само, ничего не нужно делать.
«Их будущее — „черная яма“»
О роли педагогов и директора в истории, которой занимается Следственный комитет, стоит сказать отдельно. За все те случаи, когда мы приезжали в интернат, директора я не видела ни разу. Вероятнее всего, её и не было на месте. Всегда о съёмках договаривалась, встречала нас, сопровождала во время общения с детьми одна из её заместителей. Мы с этой женщиной сблизились, созванивались, рассказывали о своих семьях. Именно этого воспитателя и обвиняют сейчас в сутенёрстве и даже в личном участии в предполагаемых сексуальных домогательствах вместе с мужем, также сотрудником детдома.
У этой семьи свой взрослый сын. Они живут неподалёку от интерната. Вся их жизнь — дом, сын, работа. Женщина показалась мне строгой, властной, самоуверенной, но заинтересованной в судьбе подростков. Она знала об интернате всё: от работы столовой до написания характеристик воспитанникам. Как-то она призналась мне, что никогда в жизни не усыновила бы ребёнка из детдома и не разрешила бы хорошим знакомым сделать это. Мол, это не те дети, у них уже непорядок с психикой, это не корректируется. Она говорила о будущем выпускников как о «чёрной яме». С её слов, у них только две дороги: самым тяжёлым — в дом инвалидов, а тем, что более-менее здоровы, — как повезёт. Однажды она рассказала, как из интерната сбежали двое мальчишек, поймали машину, и сердобольный водитель подвёз их в другой город. Сетовала на то, что они тогда чуть с ума не сошли: как же так можно, взрослые люди знают, что дети из детдома ночью куда-то бегут, и способствуют им? А в конце добавила: хорошо, что мальчишек нашли и никто их не обидел.
Сейчас опекуны тех ребят, что решились рассказать о детдомовских ужасах, боятся, что у них заберут детей. Им уже не единожды намекали на такой возможный финал. Говорят, у мальчиков слишком сложные диагнозы. Приёмные мамы, до этого активно общавшиеся с прессой, предпочитают теперь молчать. Следственными же органами начата проверка по фактам многочисленных возможных изнасилований. 51-летнего «друга Серёгу» нашли и задержали. У него оказался оформлен так называемый гостевой режим, который даёт право посещать детей в интернате, знакомиться с ними и проводить время. Воспитателей временно отстранили от работы, а директора уволили.