История взросления и обретения смысла — от человека, построившего мотоимперию в отдельно взятом городе.
Как когда-то на излёте "совка" помесь «Восхода» с «Минском» — собранный 10-летним пацаном мотогибрид — помогла Саше вырулить на ровную дорогу, так сейчас созданный им клуб вырывает молодых (и не очень) людей из напастей нашего времени.
«В 7 лет я засыпал с фотографией мотоцикла под подушкой. Все номера журнала „За рулём“ знал наизусть, — говорит Александр, показывая мне свои владения: сверкающий иконостас бессчётных медалей и кубков, гараж с механиками и мотоциклами, гостиницу для спортсменов, музей редких экземпляров. И уточняет: — Я вообще-то парень с Инюшки, на этой улице и родился. А 40 лет назад у нас в районе было принято показывать кулаки».
Инюшинские ходили стенка на стенку на кулешовских, во дворах через дом стояли турники, а в лес лучше было не соваться зимой на лыжах — отберут (самые забубённые хулиганы заборы городили из отобранных лыж). А в пойме, где сливаются Плющиха и Светлая, в кустах можно было найти ворованные мопеды и велики. «Взять такой мотик было непочётно, а скрутить у них колесо или вилку — вполне. Угоняли их в основном из азарта — 80-е, депрессуха, девать себя некуда. Позже в кустах начали валяться шприцы.
А тогда... Сунешь кусок хлеба в карман, огурец упрёшь на огороде, рогатку в карман — и давай сандалить на велике по 30 часов в сутки, кто дольше пролупит на заднем колесе. Родители меня почти не видели, хотя дисциплина в доме была железной: топить печь, таскать уголь, кормить кроликов — моя забота. Я был предпоследним по росту в классе — чуть выше сидящей собаки, худой, без друзей в школе, жил себе да жил...»
Саше было 15, когда погиб отец. Он ушёл из школы, остался один дома. Стипендия в автотехникуме — 30 руб., если без троек — 34: ради этих 4 рублей налегал на учёбу (а мотор мог разобрать тогда уже лучше преподавателя). Ночью «на пекарке» грузил батоны, «на химфарме» — разгружал мыло. Скоро на улицах Инюшки никто уже не признавал в вытянувшемся пацане бывшего одноклассника: в тот год Дурнев впервые сел на кроссовый мотоцикл.
Сел, чтобы подняться, однажды всё бросить, затем вернуться... И уже не сходить с трассы.
«Ты куда такой мелкий собрался?» — в таксомоторном парке Дурнева встретил Николай Стрельченко, легендарный новосибирский гонщик-самоучка, вписывающийся веером в поворот на льду на «Волге» без шипов на скорости 140 и «в одну калитку», без тренировок, обгонявший чемпиона Союза, когда тот приезжал на побывку на малую родину.
«Мне гонять», — пробурчал Дурнев.
Выглаженная рубашка, сидящий как влитой пиджак — Стрельченко мог взять молоток и на глаз, походя, «покостоправить» битый кузов раллийной машины. Это у него Саша начал занимать призовые места, обгоняя «ветеранов» таксопарка. Это его интонацию Дурнев копировал и его чувством юмора вдохновлялся — когда уже сам начал растить своих воспитанников. Тренер стал ему вторым отцом...
Спорт Дурнев бросил, как только вернулся из армии, где гонял в спортклубе. Пора было жить. Он ещё не знал, что и когда позовёт его назад.
Человек-матрица
Первый раз Дурнев стал отцом через 3 месяца после дембеля: самоволка, любовь, Елена. Дом, семья — и сразу же вторая дочка. На дворе лихие 90-е, когда «по тысяче искушений на дню». На станции техобслуживания АвтоВАЗа «не глядя сдал на 5-й разряд и сразу стал получать дикие деньги», потом открыл свой бизнес по ремонту.
Инюшка в это время постепенно сливалась с Кулешовкой, наркоманы «с района» умирали, хулиганы разбирали турники. Одна жена Елена сменилась другой женой Еленой, к двум дочерям добавились ещё две и сын, Дурнев работал, как все, как все, возвращался с работы домой — и кис.
И вспоминались времена, когда инюшинских парней долго дразнил один неуловимый кулешовский пацан, быстрый, как ветер, который невозможно поймать — только восхищенно хлопать глазами. Этот «ветер», Саша Бояркин по кличке Мараня, в свои 16 собравший у себя во дворе спортивный багги, вскоре попадёт на страницы журнала «За рулём»: «Никому не известный гонщик из Новосибирска обогнал чемпиона России на всесоюзной трассе!»
А с ветром в лицо всегда приходила сила, которая надувала лёгкие и заводила сердце, гремящее за рёбрами, в стартовой решётке — или когда встаёшь из-за новогоднего стола и, жадно давя на гашетку, всю ночь гонишь в сторону Адлера...
Дурнев начал тосковать по тем временам, когда кудрявая голова Марани, бесстрашно гонявшего без шлема, маячила в боксе у Стрельченко, а сам он мог сутками не вылезать из седла. С жизнью между работой и домом из Саши как будто вышел воздух — как из пробитой шины.
«Человек — это матрица. Или пчелиные соты. Если хотя бы одна не заполнена, чувствуешь, чего-то не хватает, — вот философия Дурнева. — Без мотокросса я ходил пустой — как будто мне руку отрезали... Это состояние выжженной души. Такое же было, когда предавали друзья, уходила жена...»
Кроссовый мотоцикл он собрал дома, из запчастей, металлолома. И снова погнал. «Раз в месяц выйдешь на трассу, пену с себя снимешь — и опять в жизнь». А потом собрал ещё 7 штук мотоциклов «чезет» — для друзей. «И начали потихоньку тарахтеть».
«Жизнь брала меня за ухо — и приводила туда, куда собиралась». Дурнев купил соседний с домом участок и организовал мотоклуб. Построил мототрассу. Семь лет проводил за свой счёт чемпионат федерального округа по мотокроссу среди любителей. И по Сибири пошла слава: вам нужно к Дурневу, если что-то подкисло.
Второй отец
«Приходят ко мне как-то две дамы. Жена и мать одного индивидуума, — рассказывает Дурнев. — „Наш муж и сын совсем сырой: в армии не был, нерешительный, по-мужски слабоват“. „Вы его что, вилкой тыкали?“ — спрашиваю. „Вы уж возьмите его и задайте жару“, — гнут своё. Ну, приходит. Нормальный парнишка, 24 года, батонистый, но работоспособный. Начал у меня пахать, выиграл чемпионат, за 4 года стал другим человеком — переехал с женой в другой город, сейчас у него фирма, 200 человек в подчинении. Один воспитанник 15-летний у меня прожил год. Приехал из Иркутска чахлый, а сейчас — 1 м 80 см, призёр, серьёзно едет. И таких историй — море. Потому что мотокросс сперва доводит человека до предела, а потом выводит за этот предел. И это даёт ощущение, не сравнимое ни с какими земными благами. Тебе кажется, что ты не просто так на Земле побыл, а выложился вдребезги — и правильно жил».
«Поселить к дяде Саше» — на этот шаг идут родители, чьи дети всё детство купались во вседозволенности, а в 13 — посылают всех на три буквы. «Обеспеченные родители раскайфованных отпрысков, которые не выносят нагрузок, заходят в тупик и привозят их ко мне, чтобы «вырастил настоящего мужчину». На этот шаг идут родители завязших в интернете: «Очарованные, убалбешенные, они живут в нереальном мире», — и Дурнев возвращает детей в реал: тренировки до пота, когда инерция собственного неуправляемого тела буквально отрывает руки от руля, гаечный ключ и воздушно-топливная смесь дают воздух настоящей жизни, ну и ветер в лицо, конечно. К Дурневу приводят маменькиных сынков: «Забыл носки, не просушил перчатки, мотоцикл завести не может — а потом: экипировка с иголочки, рискует прыгнуть на 15 м дальше соперника, передёргивает ручку со старта».
Взрослые приходят в гараж к Дурневу сами. Шея в плечи, пивной животик, сорокет, большие надежды. Менеджеры, чиновники, «кто-то владеет заводом, кто-то рестораном, один тут мост строит». Бросают курить, худеют. Начинают смотреть по-другому на мир — и в нём обнуляются многие тревоги.
«Сейчас ко мне приходят люди, у которых главный симптом нездоровья — внутренний монолог. Башка дымится: «Этот сказал не то, дядя Вася не поставил груз, налоговая нагибает, всё, труба!» Погоняют после работы, попотеют, грузанутся, вынут из себя свой предел — и всё, домой, жить. Мотоспорт вырывает из обыденности, которая формирует личность, — а в ней заложено намного больше, чем каждый про себя думает. И если твоя жизнь подчинена цели и эта цель достойная, то ты становишься новым человеком. Неправда, что люди сейчас стали другими. Это машины стали лучше, дороги длиннее, а люди — всё те же. А человеку во все времена нужно одно: свой путь, дорога, по которой идёшь.
Или едешь.
И если ты хорошо едешь, то, как говорил мой тренер Николай Стрельченко, «надо тебе отдать должное».