Автомат и человек — Калашников — один из символов России. В центре Москвы, рядом с Оружейным переулком, установили памятник конструктору. А через два года страна будет отмечать 100-летие Михаила Тимофеевича. АиФ.ru встретился в Ижевске с Еленой Калашниковой — дочерью скромного человека, отдавшего себя служению стране.
Маленький, слабый, он родился в многодетной крестьянской семье. Без конца болел, в раннем возрасте чуть не умер. Когда родители поняли, что мальчик не дышит, позвали плотника. Тот пошел делать гробик. И вдруг... Миша ожил. Мама потом не раз говорила: «В рубашке родился — счастливым должен быть». Спустя много лет он снова услышит это: «в рубашке родился» — когда на фронте будет тяжело ранен в плечо, контужен. Видно, судьба такая: не однажды быть на волосок от смерти, а потом жить долго и... все-таки счастливо.
Первые минуты счастья Миши Калашникова — забиться куда-нибудь в уголок и мастерить. Как-то загорелся «изобрести» велосипед — да где ж в деревне достать цепь и шестеренки? Затем переключился на вечный двигатель... Но даже когда в армии Михаил взялся за рационализаторство, попытавшись сделать магазин с увеличенным количеством патронов для пистолета ТТ, не предполагал, что создание стрелкового оружия станет делом всей жизни.
— Масштаб его, его «калибр» я поняла только в Америке, — рассказывает Елена Калашникова. — Мы были там вместе, и оружейники мирового уровня признавались отцу: «Вы для нас — самый большой авторитет»... 1990-е годы. В России — полный раздрай, у людей в основном — отрицательные эмоции. А за океаном с пиететом, даже с придыханием произносят имена: Макаров, Драгунов, Калашников... В Удмуртии, живя рядом с отцом, я не смогла в полной мере осознать его величие.
И это при том, что АК был принят на вооружение в конце 1940-х, тогда же конструктор получил Сталинскую премию. Калашников — единственный человек, награжденный званиями Героя России и дважды — Героя Соцтруда. Великий по делам своим, он был необычайно скромным человеком. Разве что на Сталинскую премию купил машину «Победа» — ездил на охоту и рыбалку. Но это редчайший случай! Автомобиль был роскошью, а Михаил Тимофеевич все время боролся с излишествами. Однажды жена предложила: «Давай поедем в Сочи?» Ответ был: «Нечего барство разводить». И так — всегда. Не скопив миллионов, он до последних дней жил в пятиэтажке — в небольшой по сегодняшним меркам квартире, в которой поселился еще в 1970 году с женой Екатериной Викторовной и дочками Леной и Наташей.
— Нам много чего нельзя было. «Отец устал, не шумите», — говорила мама. Он уходил на работу — мы еще спали, возвращался — уже спали. Не помню, чтобы водил нас в кино, на прогулку. А вот дневник я ему порой подсовывала — от мамы за плохие оценки попало бы, а папа расписывался почти не глядя. Но это случалось редко. Его месяцами не было дома.
В последние годы конструктор с удовольствием проводил время на даче — наблюдал за птицами, смастерил скворечники и зимнюю хижину для ежей. И при этом даже в 90 лет утверждал, что не принадлежит себе.
Смыслом всей жизни Калашникова было служение Родине, как бы высокопарно это ни звучало. А что же Родина?
Бренд и человек
Михаил Тимофеевич ушел в другой мир почти четыре года назад. Ижевскую квартиру, в которой он прожил сорок лет, уже можно было бы превратить в мемориальный музей. Для Удмуртии, не самого яркого места в России, это стало бы большим плюсом в деле развития внутреннего туризма. Приправленного щепоткой здорового патриотизма. Но пока только семья Калашникова при поддержке его коллег-оружейников пытается как-то решать этот вопрос.
Серьезная проблема — тиражирование портретов прославленного конструктора. Они появляются где ни попадя — только успевай отслеживать контрафакт!
— У меня устойчивое отторжение такой «памяти»! Я не хочу, чтобы на брелоке для ключей болталось лицо отца. Не желаю видеть его в шоколадных наборах, на магнитах, открывалках для бутылок, майках в дьюти-фри, калькуляторах (видимо, Калашников должен помогать считать). Невыносимо видеть родного человека на уличных музейных стойках, когда его лицо оказывается практически на асфальте, у ног прохожих... Поверите ли — однажды папе даже подарили огромный холодильник с его портретом во всю высоту. Россия — страна непуганых нарушителей. Люди привыкли к безнаказанности. При этом уровень «обрендевелости» ужасный. Сувениры выпускают все, кому не лень — продавцы подчас не знают производителей. Поймите, мне не нужна личная выгода. Но я очень боюсь обесценивания имени и образа отца. Бренд и человек не синонимы. У Калашникова есть биография, судьба — его и тех, с кем он работал.
Особая история — с водкой «Калашников», которую производит местный Глазовский завод. В середине 1990-х Михаил Тимофеевич уступил просьбам руководства республики — помочь поднять доходы Удмуртии. Мотивация сработала, и он подписал договор. Оружейника заверили: «Мы свои, мы не обманем». А у него отношение к коммерции было... особое. Как к суду: «Начнешь судиться — скажут, Калашников сутяжничает».
— Он и меня пытался убедить, что юристы ему не нужны. Только уехала в Москву — тут же все подписал. Отца, конечно, нельзя винить — для его поколения слово «юрист» означало, что впереди у тебя только суд и тюрьма; честному-то человеку — зачем юрист? Несколько лет он получал за эту водку небольшое вознаграждение. А после ухода папы из жизни завод, к тому времени ставший частным, выплаты прекратил...
Наладить грамотную коммерческую деятельность вместе с Михаилом Тимофеевичем семье не удалось. Зарегистрировали ЗАО для защиты его интеллектуальной собственности, но выпустить успели только знаменитые златоустовские ножи. Конструктор никогда не искал выгоды для себя и был далек от того, чтобы зарабатывать деньги на своем имени.
В 2016-м одноименный концерн (бывший «Ижмаш») в судебном порядке лишил ЗАО прав на товарный знак «АК-47» по классу игр и игрушек. И еще три года назад предлагал Фонду имени Калашникова отказаться от регистрации прав на все товарные знаки, связанные с именем конструктора, за 300 тыс. рублей в год.
— Но этих денег не хватит и на три мероприятия для ветеранов. А ведь коммерческое использование товарных знаков Фонда должно работать на историю России, на тех, кто создавал оружие вместе с Калашниковым...
Народный герой
Межрегиональный общественный фонд, как и музей стрелкового оружия, был создан в Ижевске еще при жизни Михаила Тимофеевича. За 15 лет фондом сделано несколько документальных фильмов об оружейниках, выпускаются книги, проводятся выставки. А здание музея в центре города Елена Михайловна считает необходимым дополнить библиотекой Калашникова — доступной для всех.
— От папы осталось много книг, да и сейчас со всего мира мне присылают издания об оружии. В Нидерландах выпустили трехтомную Энциклопедию Калашникова, над которой её автор работал десять лет, — о том, какое оружие Михаила Тимофеевича использует та или иная страна. У нас ведь лже-патриоты до сих пор кричат: «Это Шмайсер придумал!» После войны в Ижевске на машзаводе действительно находились пленные немцы, в том числе, Хуго Шмайсер. Но папа-то в 1948 году приехал на мотозавод, где выпускалась опытная партия АК-47 для испытания оружия в войсках. Германия молчит. Америка молчит. Никто не опротестовывает авторство АК-47. И только наши «краеведы» «доказывают», что советский автомат сделал немец. Пришлось в одну из книг о папе включить документы — результаты испытаний, заключение конкурсной комиссии. Кстати, ветераны «Ижмаша» вспоминали, что немцев к секретным оружейным разработкам и близко не подпускали.
Сегодня ижевский концерн продолжает выпуск оружия, сконструированного Михаилом Тимофеевичем. И оно по-прежнему называется «Калашников».
— Многие конструкторы стрелкового оружия становились известными в нашей стране и за рубежом в силу того, что принятый на вооружение армии образец имел в наименовании первую букву фамилии — Токарев, Дегтярев, Шпагин, Судаев. Авторы как бы овеществлялись в своих изделиях. С их оружием шли в бой, на него надеялись. И все слова о пистолете, автомате, пулемете — добрые или плохие — адресовались как бы самому конструктору. Жаль, если эту традицию сломают. Во-первых, человек, создающий новое оружие под чужим именем, уже не будет нести личной ответственности. Во-вторых, шанса стать известным у него нет...
И уж точно не быть ему народным героем. Как Калашников. Тем более, после ухода из жизни.
«Такие, как он, заставляют гордиться страной». «Я бы с ним и в танке воевал, и в самолете, и в пехоте». «Пока был жив ваш папа, я не считала себя сиротой, но когда он умер, я почувствовала, что потеряла отца». «Рыдает душа — на одного настоящего человека стало меньше». «Спасибо вам за папу»... Так писали люди, узнав о кончине Михаила Тимофеевича в декабре 2013-го. И все конверты с коротким адресом: «Ижевск. Семье Калашникова» доходили...