Торопыга. Жасминка. Фаcолинка. Мимимишка. Погасший лучик. Тростиночка. Вика-земляника. Кнопочка. Рыжик. Cтойкий оловянный солдатик. Так мамы называют своих детей, которых никогда не держали на руках.
Или с которыми попрощались сразу после родов. Зовут тех, чьих имен зачастую даже нет ни на каких бланках, тех, кого не существовало в мире за пределами маминого тела, тех, кто навсегда остается светящейся точкой любви и боли под невскормившей их грудью. Тех, о ком говорят: «Да ладно, прекрати, ты что, ну ничего же не было! Родишь другого!» Тех, о ком больно раскрыть рта с самыми близкими, в тоске о ком страшно признаться даже подруге или психологу. Тех, «кого не было» и кто навсегда остался с тобой, невидимый для других. Фигура молчания — женщина, чья беременность закончилась несчастливо и которая возвращается в мир с кровящим сердцем и как будто заклееным скотчем ртом: у нас не принято о таком говорить.
Жить без кожи
Оля рассказывает свою историю на 2 этаже офиса Mail.ru Group, компании, запустившей проект #надопоговорить, — и кажется, что еще никогда на эту тему не говорили так громко. Согласно проведенному исследованию, двадцать четыре процента опрошенных даже не знали, что не каждая беременность заканчивается рождением жизнеспособного малыша (а произойти может многое: замершая беременность, несовместимые с жизнью пороки и вынужденное прерывание, неграмотное ведение родов или тяжелая болезнь), и эти цифры — про невидимые миру слезы. Одиннадцать процентов потерявших детей хранит свою беду в тайне, считая ее стыдной. Шестьдесят четыре процента переживших утрату матерей не обращается за помощью, часто застревая в своем горе, оставаясь с парализующим движение жизни шрамом там, где с помощью специалистов мог бы остаться аккуратный шов, который позволит вернуться в мир и однажды снова стать счастливой. Если тебя поддержат. Поймут. И не обесценят.
«Через три дня после того, как я потеряла близнецов, мне надо было сдать анализы перед выпиской. Когда утром я сидела в очереди в процедурный кабинет, по коридору ходила кастелянша и спрашивала у медсестер и врачей: „А чьи это отходы в ведре в мусорном мешке? Вроде в пятницу у такого-то врача преждевременные были?“ Я услышала фамилию врача и с ужасом поняла, что „отходы“ — это мои любимые милые долгожданные ангелочки, которым была всего 21 неделя... Мне хотелось кричать, рыдать, ударить по лицу эту женщину, но сил не было», — личные истории столкнувшихся с ранящим окружением на сайте фонда «Свет в руках» можно скроллить многостранично... «Возьми себя в руки», «Раньше по восемь детей рожали, хорошо, если выживало двое, и ничего», «У тебя же есть старшие дети!» — типичные реакции даже самых близких и желающих добра. Словно там, где мы соприкасаемся с началом жизни, с тем центром, где сплетается судьба, с ее сокровенным чудом, в котором смерть так же велика, как и рождение, ставки настолько высоки, что в священном трепете и слабости, в попытке защититься от непостижимого могущества этой силы нас хватает только вот на это бездумное: «Слушай, я, конечно, понимаю, но бывают ситуации и похуже! Надо жить дальше! Еще родишь! А ты вообще уверена, что там что-то было?..»
Чтобы жить дальше, нужно оплакать свою потерю, нужно попрощаться с ребенком и разбитой мечтой, дать место и время своей боли и только потом идти по пути восстановления.
«Я боялась, что никогда больше не смогу быть счастливой, — продолжает Оля Белогорцева, одна из участниц онлайн-спекталя #надопоговорить. — Но благодаря психологам фонда я вернулась. И я помню этот первый укол, когда снова почувствала себя живой, больше не лежащей на асфальте без кожи: это было какое-то колыхание ветвей деревьев, листвы, просто игра солнца — но я уловила сигнал: можно жить, жизнь прекрасна».
Даже после пережитого. Если дать ему голос
«Оля, выбери, пожалуйста, кто сыграет тебя», — говорит Ольга Смирнова-Кольцова, ведущая вечера, кондактор плейбек-театра Playback#01 (то есть такого, в котором нет заранее написанного сценария и режиссера, но есть артисты, вживающиеся в роль зрителей, которые делятся своими историями, и помогающие их выпустить на свободу). Оля выбирает, с офисных стульев поднимаются босые актрисы в черном и становятся Олей, и ее безбашенным мужем, и горюющей парой, и их ребенком, и птицами на асфальте, и восставшими из пепла.
И становится легче дышать. Сшитая из реплик окружающих — разговоры на кухне, плач в трубку, сплетни у подьезда — Олиного монолога и музыкальной импровизации, эта движущаяся волна как будто открывает шлюзы, выпуская слезы и впуская воздух туда, где было пусто и темно. Снимая с темы табу. Умаляя страх. И сокращая дистанцию. Плейбек — ты не отыграешь свою историю назад и не отменишь случившегося. Но можешь выплавить своего горе в топливо души. И когда зрители плачут, в этот момент кажется, что проект #надопоговорить не про перинатальные потери, ведь на их место может быть подставлена любая другая боль, непроговоренная трагедия или социальная проблема. Он про путь человека к человеку. Вот эта отделяющаяся от стены фигура в черном, идущая в зал с протянутыми руками. Больше — не умолчание...
За Олей выходит Василиса, ребенок которой не родился. За ней рассказывает свою историю Алена, потерявшая двух сыновей — 9 и 11 месяцев от роду. За ними поднимается материнский хор — очередь комментариев под онлайн-спектаклем. Тех, кто молчали. Тех, кто хочет снова научиться жить.
Мама навсегда
«А вот у меня ребенок умер — и ничего, книжек не стала писать, на каждом углу не орала», «Горе должно быть молчаливо», «Это монетизация горя» — так еще буквально пару лет назад затравили писателя Анну Старобинец, когда ее документальная книга «Посмотри на него» о ее собственном опыте перинатальной потери попала в шорт-лист премии Нацбест. В одном интервью Анна говорила о причинах этой травли: «Основная проблема — в самом общественном сознании, в той средневеково-спартанской традиции, которая формирует людей толерантными к ситуациям, когда им больно, и их унижают, и когда главной и единственной манифестацией силы и достоинства является молчание».
«Существуют такие темы, которые находятся настолько близко к коже, что порой не можешь открыть рта, — говорит Саша Бабкина, чья команда запустила проект #надопоговорить (которому хорошо бы стать флешмобом — на федеральном уровне). — Но когда тому, что болит у общества, даешь голос, уходит стыд, проблема становится видимой и болеть начинает меньше. У меня самой была замершая беременность 3 года назад, но даже от своей мамы, которая когда-то тоже пережила такую потерю, я услышала: „Хватит страдать, не плачь, возьми себя в руки и вымой пол“. Разумеется, мама за меня бесконечно переживала и сочувствовала, но говорить об этом она не могла — как и очень многие в нашей стране. К сожалению, тогда я еще не была знакома с фондом „Свет в руках“, который оказывает психологическую помощь семьям и ведет просветительскую работу с обществом и медиками (например, показывает, как можно бережно реагировать на чужую травму, и рассказывает, чего точно не стоит говорить, если вы узнали о чьей-то потере). Мне кажется, что к сегодняшнему дню в нашем обществе скопилось такое количество табуированных тем, прикрытых ветхими заплатками умолчания, что швы от давления уже начинают расходиться. И говорить наконец можно. Пора».
«Я еще не знаю, все ли хорошо с моим ребенком, и очень боюсь за него. Завтра мне к врачу, и я все узнаю», — написала в комменатриях Рита в начале спектакля. «Спасибо, я больше не боюсь идти на УЗИ — сегодня я поняла, что у нерожденных детей есть своя, особая миссия», — прислала она в чат в конце. Каждый день в России не рождается 344 малыша. Если вы потеряли ребенка, то помните, что несмотря ни на что остаетесь ему мамой. Мама навсегда — так называет своих подопечных «Свет в руках». А если у вас болит что-то другое — добавьте света.