Выпускница аспирантуры НИТУ «МИСиС» Елизавета Пермякова признана лучшей среди выпускников московских вузов 2020 года.
Министерство науки и высшего образования РФ выбирали лучшую выпускницу из 185 тысяч соискателей из 264 вузов Москвы. Награждали вместе с Первым каналом, провели первый всероссийский онлайн-выпускной, посвященный всем, кто в это году покидает стены своих alma mater. А вот за что ее признали лучшей, за какие заслуги, «АиФ» рассказала сама Елизавета.
Наука как творчество
— Почему выбрали вуз с таким мужским, брутальным названием — «стали и сплавов»? Брутальнее звучит, пожалуй, разве что какое-то военное училище.
— Начнем с того, что я по первому образованию химик, окончила Новосибирский государственный университет и решила сменить направление обучения. Но не потому, что мне химия не нравится, а потому что все какие-то новые решения существующих проблем рождаются на стыке наук — физики, химии, материаловедения, поэтому я подумала, что будет интересно с моим бекграундом попробовать себя в том вузе, у которого большие связи с различными предприятиями, корпорациями, т. е. мне хотелось сделать именно что-то практическое, что-то полезное, поэтому я и поступила в НИТУ «МИСиС» с целью получить дополнительную компетенцию. Лично мне очень нравится заниматься наукой, потому что это достаточно творческая область.
— Вы признаны лучшей выпускницей Москвы. Как вы сами думаете, почему выбрали именно вас из 185 тысяч успешных молодых специалистов?
— Честно говоря, запрос отправляла не я, а администрация нашего вуза, поэтому я даже не знаю, что они там написали. Но я думаю, меня выбрали потому, что я достаточно много работала, и, наверное, из-за важности моей разработки. Также то, что мы сейчас существенно продвинулись в ней, и я надеюсь, что в будущем ее начнут применять для лечения людей. Наверное, поэтому жюри и оценило значимость нашей разработки для людей, для медицины, ведь 4 года — это не такой длинный срок для таких работ.
— Объясните, что это за разработка?
— Все мы знаем, что при глубоком повреждении кожи у нас формируется рубцовая ткань, потому что коллагеновые волокна нашей кожи, срастаясь, укладываются неправильно — параллельно, и образуются рубцы. Наши же повязки за счет их нановолокнистой структуры помогают клеткам кожи укладываться правильно, и это предотвращает формирование рубцовой ткани. А вы знаете, что рубцовая ткань — это не только некрасиво, но и опасно. Иногда может привести даже к инвалидности. И поэтому данная работа может принести серьезный практический вклад. Повязка представляет собой сетку из нановолокон из биоразлагаемого полимера. Над ней работали научным коллективом, но в основном я и мой коллега Антон Манахов.
— А как происходил процесс создания, ведь приставка «нано» — это что-то запредельно малюсенькое?
— Для того чтобы создать какой-то материал, во-первых, нужно проанализировать, какие потребности есть у медицины — мы выбрали проблему ожогов. И мы стали думать, как помочь. И вот придумали эту нановолокнистую структуру. Потом ее нужно было сделать. Затем нужно было ее модифицировать. Мы ее модифицировали плазменно, а потом стали «пришивать» разные молекулы, для того чтобы быстрее проходила регенерация тканей после ожогов, быстрее шло восстановление. То есть сделали так, что теперь заживление будет идти условно не месяц, а, допустим, неделю. Понятно, что значительно быстрее с нашими повязками. То есть наши повязки помогают значительно сократить процесс регенерации тканей.
— В мире есть аналоги?
— Мир большой, и научное сообщество все так тесно переплетено, и, конечно, существуют разработки, но мы в тренде. Наша разработка, и наши волокна — они действительно лучше, чем все остальные. Существует несколько групп ученых, которые занимаются аналогичной работой в Чехии, в США.
— На какой стадии ваша разработка?
— Стоит понимать, что НИТУ «МИСиС» — это материаловедческий институт, и в нем биологические эксперименты не проводятся. Поэтому мы сорганизовались с НИИ клинической и экспериментальной лимфологии филиала ИЦИГ СО РАН в Новосибирске — это крупный научный центр, одна из задач которого заключается именно во внедрении новых методов диагностики и лечения больных, основанных на достижениях мировой медицины. У нас с ними совместный проект — они делают биологические испытания наших образцов. И уже первые хорошие результаты мы получили. Конечно, до завершающей стадии клинических испытаний еще далековато, но мы движемся в этом направлении. Лично я ни одну мышь не убила, я материаловед, просто создаю наноматериалы. (Смеется).
— Если мы говорим о нановолокнах, нанотканях, то для работы над такими мельчайшими материалами нужна специализированная лаборатория. МИСиС обладает такой базой?
— До нас с Антоном Манаховым эту тему вуз не развивал, потому что она действительно новая, и поэтому оборудования для синтеза нановолокон в МИСиСе нет. Однако здесь есть очень хорошее оборудование, которое помогает характеризовать поверхностные свойства, химический состав поверхности, плазменно промодифицировать их, «пришить» все, что необходимо. Т. е. можно получить нановолокна, провести дальнейшие исследования, кроме биологических, которые проводят специалисты в Новосибирске.
— Если есть лучший выпускник, то должен быть педагог или педагоги, которые сделали выпускника лучшим. Кто они?
— Преподавание в аспирантуре все же не самое главное, самое главное — это научная работа, поэтому именно в науке, во всех моих работах помогает старший научный сотрудник Антон Манахов, мой коллега в лаборатории. И, конечно, мой научный руководитель д. ф.-м. н., профессор кафедры порошковой металлургии и функциональных покрытий Штанский Дмитрий Владимирович. Этих людей мне хотелось бы отметить.
— А что дальше? Вы амбициозный ученый? Нет желания замахнуться, например, на Нобелевскую премию?
— Для меня главное — заниматься тем, что я считаю важным для людей, для науки. Признание, регалии приходят только тогда, когда ты их совсем не ждешь. Просто надо стараться делать свою работу хорошо. То, что я стала лучшим выпускником Москвы, — большой сюрприз для меня и, конечно, большая честь.
— Кто вы — ученый или практик?
— Есть отдельная группа ученых, которые называются теоретиками. Они сидят за компьютером, что-то моделируют, что-то рассчитывают, предсказывая поведение молекул в различных ситуациях, но руками они не работают. Я ученый-исследователь-практик, то есть я работаю руками, я стою в лаборатории, я смотрю в микроскоп, я получаю материал, я его модифицирую, я его отправляю нашим биологам, поэтому, конечно, я практик, исследователь и, конечно, ученый.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— На самом деле, когда занимаешься наукой, ты не можешь концентрироваться только на одном направлении. У меня сейчас параллельно с нановолокнами развиваются еще два. Первое — это создание антибактериальных покрытий для имплантов (искусственные кости, зубы). Потому что самая большая опасность после хирургических вмешательств — то, что в организм попадает какая-то инфекция, и приходится что-то предпринимать. Мы создаем такое покрытие, которое будет обладать антибактериальными свойствами, что позволит сократить распространение патогенных микробов, которые в любом случае попадают в организм во время операции, как бы все стерильно ни было. Кроме того, имплант с моим покрытием приживаться будет лучше, т. к. организм не будет реагировать на него как на инородное тело.
И еще одно направление, над которым я сейчас работаю, — это система доставки лекарственных препаратов в раковые клетки. Т. е это прямая нацеленная доставка противоопухолевых химиопрепаратов к пораженным раком клеткам, чтобы снизить дозу вещества. Потому что за счет большой концентрации препарата у больного возникает много побочных эффектов.
— Это какой-то расчет, формула?
— Нет. Это вполне себе материальные частицы, которые мы насыщаем противоопухолевым препаратом и «пришиваем» кое-что. Представьте себе наночастицу — она маленькая, кругленькая такая (смеется)... Так вот ее мы насытили каким-то противоопухолевым препаратом, и для того, чтобы частица «шла» не просто в любую здоровую клетку, а именно в раковую, мы «пришили» к ней фолиевую кислоту. Фолиевая кислота — это ничего страшного, это витамин В9, то есть вполне себе приятное соединение. Мы знаем, что раковые клетки делятся очень быстро и для их метаболизма нужно очень большое количество фолиевой кислоты, поэтому на поверхности раковых клеток очень много рецепторов, распознающих фолиевую кислоту — в тысячу раз больше, чем у обычной здоровой клетки. Таким образом, с «пришитой» фолиевой кислотой вещество с большей вероятностью будет попадать именно в раковые клетки, а не в здоровые, что позволит снизить дозу химиопрепарата и улучшить качество лечения.
Мне кажется, биомедицинские разработки наиболее важны сегодня. Потому что это касается здоровья и жизни людей, качества жизни людей. Поэтому мне хочется работать именно в этой сфере.
— Не надоело учиться? Сколько времени ушло на учебу?
— Сейчас мне 28 лет, и я выпускник аспирантуры. Училась в ней 4 года и получила диплом преподавателя-исследователя в Институте наноматериалов и нанотехнологий МИСиС. Обучение в аспирантуре — это больше не про учебу, здесь первая цель — твоя научная работа, твои разработки, исследования. Ты просто становишься полноценным специалистом, полноправным научным сотрудником. В аспирантуре ты сам выбираешь, чем заниматься, сам выбираешь пути решения. Я выбрала биоматериалы для терапии ожогов. Что касается наноповязок, мы уже сейчас поняли, как получать нановолокна, как их модифицировать. Сейчас у нас основная задача стоит в масштабировании. Мы сейчас получаем листы А4 и А5. И если мы говорим о каком-то производстве, то нам нужно закупить оборудование, чтобы производить наноматериалы в более крупных масштабах. Наша самая большая цель — это производить то, что мы разработали.
— Вы всегда были лучшей (ученицей, студенткой)?
— Очень сложно быть лучшим всегда и во всем. Мне лично всегда нравилось биоматериаловедение, и все оценки по этим предметам всегда были только «отлично».
— Были ли предложения работать, например, за рубежом. Не секрет, что иностранные НИИ охотятся за нашими мозгами, переманивают к себе перспективных молодых ученых?
— В работе мы связывались с иностранными группами, но у нас цель была — исключительно взаимодействие, коллаборация в создании каких-то проектов. Часто объявляют конкурсы на две страны, и мы ищем организации, в том числе за рубежом, которые также заинтересованы в исследовании и также работают в этой сфере. Я, скорее, за совместную работу. В НИТУ «МИСиС» очень хорошее оборудование. Ни в каждом институте такое найдешь, даже в зарубежном. А вообще, у меня нет цели покинуть страну. Мне кажется, если мне предложат очень интересный проект за границей, с научной точки зрения, и я буду видеть свое профессиональное развитие, то, возможно, я соглашусь... сотрудничать, не более.
— Наука отнимает много времени. А чем молодой ученый любит заниматься в свободное время?
— Я пишу картины маслом в стиле импрессионизма. Собственно, это мое увлечение. Ну и, конечно, я практикую йогу, потому что без физической активности ученому никак нельзя. Все эти занятия приносят мне много радости.
— Несколько слов о выпускном на Первом канале. Федор Бондарчук, который вручал вам премию, так же хорош в жизни, как и на экране?
— О да. (Смеется). Я очень удивилась, что он такой загорелый. Он очень хорошо выглядел и отлично меня представил.
— Когда был объявлен режим самоизоляции, вы тоже дома сидели или нарушали, на работу ходили?
— Мы с коллегами очень осознанно к этому подошли. Потому что мой коллега переболел коронавирусом, поэтому мы все сидели дома и работали из дома. Благо у научных сотрудников много бумажной работы — это и отчеты, и статьи писать. Было чем заняться, просто пришлось отложить эксперименты, а сейчас мы к ним вернулись.