Про 50-летнего Романа Аранина говорят: «Он наш Илон Маск — реальный парень. Если сказал: „сделает“ — значит, сделает. Даже если это обещание звучит как бред».
16 лет назад Аранин упал с парапланом с 30-метровой высоты. 40 дней реанимации, паралич. Единственное, что у него двигается с тех пор, — край плеча. Но с этой точки опоры он сдвигает мир.
Этот парень сильный, он сможет
Сын военного лётчика. Он всегда был такой — несгибаемый. И до того, как крылом параплана перерубило шею. В 16 лет уже тянул на себя ручку трясущегося Яка и мечтал поступить в «лётку». Первый раз не взяли, тогда он зашёл на второй круг. Когда выпустился, в стране закончился керосин; тогда Аранин «купил» себе небо сам — ушёл из армии в бизнес, стали мотаться со школьным другом Борисом Ефимовым в Китай — и летать. Парапланы, парашюты. С Наташей та же история. Добивался её 12 лет. С 2-го класса. Поженились в 20. А в 34 она должна была переворачивать его по три раза за ночь: всё, что у него теперь было, — рычаг плеча.
Но он был всё тот же упёртый Рома-романтик из 2-го «Г».
«Сейчас я понимаю, зачем должен был сломать позвоночник. Меня просто выбрали: „Этот парень сильный, он сможет“. Я смогу поменять жизнь колясочников. Поменяю — а потом опять буду приглашать девушек на латиноамериканские танцы. Вы слышали про программу „Нейралинк“ Илона Маска?»
Аранин взахлёб (у него всё взахлёб) рассказывает про очередной невероятный проект американца, который уже запустил электромобиль и космическую ракету: «Робот выпиливает кусочек черепа у парализованного человека, вставляет туда микрочип, импульсы от мозга начинают пробиваться через повреждённый участок нерва — и человек встаёт». Рассказывает лёжа. В ухе наушник, в который всё время стучатся люди. Толчок плеча приводит в движение палец, который толкает мышь. И, пока мы говорим, Аранин «одним плечом» одновременно отвечает на звонки и отправляет письма: «У нас в советской армии ещё и не такое могли!»
Монитор закреплён над его головой, и с одной стороны мой обзор ограничен рамкой его подушки («Я дух, ни ручек, ни ножек! Чистый мозг и воля! Парализованный гаврик», — смеётся первым, наносит упреждающий удар). С другой — за голосом Ромы-романтика встают такие картины, которых не за каждую человеческую жизнь можно даже и намечтать.
А он — уже делает.
«Мечтай реально!»
В чистом поле на окраине Калининграда он построил фабрику, которая производит русские коляски с электроприводом: «Заказы приходят со всего мира. У одного парня из Аргентины единственное, что работает, — дыхательная система. Нашей коляской он управляет с помощью трубочки, в которую делает вдох или выдох. Так вот, он так хорошо в эту трубочку дул, что даже сыграл свадьбу и недавно у него родился ребёнок!» Коляски, которые делает тандем Аранин — Ефимов, могут ездить по целине (на гусеницах!) и управляться из любой сохранной точки тела: «Пришёл заказ, родители говорят: у сына только подбородок чувствителен. Значит, делаем ему кнопку под подбородок!» Вокруг фабрики обустраивается посёлок для проживания сотрудников с инвалидностью и реабилитационные мощности для восстановления практически без отрыва от производства.
А в городе, пробивая привычную схему, при которой «сломавшийся» человек либо быстро умирает от побочных явлений, либо медленно тлеет в углу своей квартиры, Аранин создаёт работающую службу, которая подхватывает обречённых, держит на плаву и помогает снова жить.
«За последние месяцы мы помогли уже 17 людям. История обычная — автоавария или, например, вот молодой парень, поддатый, нырнул на Крещение в прорубь, сломался. Он лежит на полу на матрасе несколько лет, по утрам приходит бывшая жена или соседка, меняет памперс, ставит еду — и всё... А теперь у него есть сиделка, коляска, он может передвигаться — и даже начать работать на фабрике. Работают руки — подъезжай к конвейеру, голова — садись сводить балансы и, пока не сдашь отчёт, швабру из колёс не вынем!» Аранин юморит, где-то по-чёрному («В моём нынешнем состоянии есть минусы — но плюсов больше: девушки носят на руках»). Его речь быстра, заразительна и местами безумна — но не потому, что то, о чём он рассказывает, нарушает законы физики. А потому, что прямо перпендикулярно тому, как мыслит русский человек, привыкший страдать и терпеть, как мыслит русский чиновник, привыкший дорожить только своим местом, как мыслит целая страна зарытых талантов. В которой нет-нет да и выскочит вот так в чистом поле настырный Рома-романтик. Придёт и скажет, что нет ничего невозможного, запускает же Маск в космос такси, а соцобеспечение — ну что соцобеспечение: «Государство — это я и вы. Мы сами решаем, что делать».
В 80-х в Алма-Ате, в городке лётного училища (отец — лётчик, мама — учительница; Аранин-старший всегда говорил сыну: «Мечтай реально») было такое развлечение: «Зимой после уроков я уводил 7-й „Г“, мы катались на лавинах. Собираешь гору пушистого снега с северной стороны, в ущелье, наваливаешься — и лавина трогается с места, а ты пластаешься по ней — и летишь со скоростью 120 км в час вниз. Меня научили этому в кружке спелеологии: если сход лавин, то это твой шанс спастись».
Когда в 2004-м на счастливчика Аранина, удачливого мебельного бизнесмена и любимого мужа, сошла лавина травмы шеи, не совместимой с жизнью («Врачи до сих пор смотрят на меня как на привидение»), Романтик поступил как обычно. Оседлал её. Сделал слабость своей силой.
Из первой, выданной собесом, коляски несколько раз выпадал лицом на асфальт — тот, кто катил коляску, не удержал седока. Тогда Борис сначала вживил в допотопного монстра гироскоп, собрав новую коляску для друга у себя в гараже. Добавил гусениц. Приложил весь свой инженерный талант... «Это был роллс-ройс ручной сборки». «Хорошая тема», — подумал Аранин. И решил поставить классные коляски на поток.
Он собирается и на этой лавине пойти далеко.
Чтобы что-то изменилось на шарике
«Я помню, как учительница завела его в класс: «У нас новенький». Ромка тогда был низенький, головастый, а я — дылда. — Наташа Аранина — главная кулинарная звезда Калининграда, вот только недавно, пару лет как, сдала свой ночной пост у постели мужа сиделкам. — «Вот дурак!» — думала я: мы оказались в одной звёздочке, и, пока все надраивали шваброй полы, он взахлёб пересказывал нам прочитанные книги. В 5-м классе объяснился мне в любви: «Наташ, Ромка просил передать, что он тебя любит». Мы с подружкой чуть не отколошматили его тогда. А он продолжал писать письма, по 5 штук в день — я не читая сжигала их в титане. Потом его родителей перевели в Алма-Ату, он встречался там со всеми популярными девушками школы, но в день моего 16-летия снова прислал письмо — не забыл ни день, ни адрес... Рома всегда был мужчиной, до кончиков пальцев. Таким и остался. После травмы я сначала относилась к нему как к ребёнку — снова не спишь ночами, кормишь с ложечки. Но потом поняла, что Ромка как был, так и остался главой семьи. Деньги приносит он, проблемы решает он. И меня подпитывает — своей удивительной энергией. Давление иногда бывает таким низким, что аппарат даже не замеряет и пульс не прощупывается. «Он в сознании?» — спрашивает врач по телефону. «Периодически теряет, но лежит работает!» — отвечаю я.
Наташа Аранина всегда за спиной мужа, освещающего путь вперёд. Его миссия: «Обидно будет, если твоя жизнь пройдёт, и ничего на шарике не изменится за время, что ты был тут». Её — «Сделать всё, чтобы у него осталось больше времени».
Роман Аранин парит сейчас даже выше, чем раньше, — летая в своем вездеходе по фабрике, городу, стране. Меняет обыденную безнадёгу. И больше не хочет в небо. «Вся разница с парашютами — что сейчас я не давлю на клеванты (рукоятки на стропах. — Ред.), а так адреналина даже больше, чем перед открытой дверью Ан-2 перед прыжком».