— Не секрет, что Пётр Великий перестраивал Россию по западным лекалам, с помощью импортных инструментов и лишь сам строительный материал (тут уж никуда не денешься) был русским. Западный башмак на русскую ногу налезал с трудом, «строительный материал» сопротивлялся, но реформатор упорно следовал своей идее — создать в стране исправно действующий механизм. О результатах этого эксперимента спорят до сих пор, что закономерно, тут можно найти немало плюсов и минусов. Обычный итог споров: реформатор решительно продвинул Россию вперёд, но переломал при этом немало костей.
Главную идею Петру подсказал его приятель немец Готфрид Лейбниц (математик, философ, механик и т.д.): «Государство можно привести в цветущее состояние только посредством учреждения хороших коллегий (министерств), ибо, как в часах одно колесо приводится в движение другим, так и в великой государственной машине одна коллегия должна приводить в движение другую, и если всё устроено с точной соразмерностью и гармонией, то стрелка жизни непременно будет показывать стране счастливые часы». Петру, как царю-мастеровому, сравнение государственного механизма с часами очень нравилось.
Заново выдумывать велосипед Пётр не собирался, русские особенности учитывал мало, более того, чаще считал их для преобразований вредными, поэтому и брал то, что ему было по душе, на стороне. Ещё в 1715 году русские резиденты в Европе получили приказ составить подробные описания деятельности всех государственных учреждений страны пребывания. Особенно царь торопил посла в Дании, поскольку «мы слышали, что и шведы от них взяли». Затем, не удовлетворившись информацией из Дании, снова обратился к опыту шведов. Поскольку со шведами ещё идёт война, проводится тайная операция по засылке туда специального агента. Им стал иностранец, некто Генрих Фик, поступивший к царю на службу. Именно его, причём не с русским, а с датским паспортом, отправляют в декабре 1715 года в Стокгольм, чтобы добыть там уставы и регламенты. Учитывая важность операции, царь лично пишет русскому послу в Дании Василию Долгорукому, снабдившему Фика датским паспортом: «Держите сие тайно».
Собственно так к 1720 году в основном по шведскому образцу вместо старых приказов появляются коллегии: Военная, Иностранная, Адмиралтейская, Коммерц-коллегия, Юстиц-коллегия, Берг-Мануфактур-коллегия (металлургия и лёгкая промышленность), Камер-коллегия (доходы), Штатс-контор-коллегия (расходы), Ревизион-коллегия (контроль за использованием казённых средств) и т. д.
Но это были лишь базисные конструкции (большие колёса) государственного «часового механизма». Сами по себе, без нового человека, заработать они не могли. Поэтому 24 января (4 февраля) 1722 года и появляется известная Табель о рангах, которая должна была подвести итог изменениям, произошедшим в русском обществе, и гарантировать нормальное функционирование государства в будущем.
Но, прежде всего, одна необходимая оговорка. Процесс преобразований в русском обществе начался задолго до рождения Петра. Старую боярскую аристократию начал теснить ещё Иван Грозный. Позже своим указом об отмене местничества — обычая, по которому на высокие должности на Руси человека назначали не по личным заслугам или таланту, а исключительно по тому «месту», которое занимали его предки, — сильнейший удар по замшелым порядкам нанёс брат и предшественник Петра царь Фёдор.
Если бы тяжело больной, но умный царь Фёдор Алексеевич сломал лишь эту крайне вредную традицию — местничество, то и тогда заслуживал бы добрую память потомства. Поскольку, говоря сегодняшним языком, при местничестве социальный лифт не работал, что очень мешало эффективному управлению. Представьте себе во главе русской армии бездарного командующего, который получил эту должность лишь потому, что хорошим воеводой был его дед!
Однако у Фёдора было немало и других толковых задумок, реализовать которые помешала ранняя смерть. Среди прочего именно при нём был разработан проект разделения тогдашних управленцев на гражданские и военные чины, каждый из которых, в свою очередь, подразделялся на степени. Так что петровская табель о рангах возникла не из пустоты и, в порядке исключения, имела и русские корни.
К моменту начала петровских времен дворянство или, как его тогда называли ещё на польский манер, «шляхетство», уже сильно потеснило старую знать. Ещё в 1687 году один из фаворитов царевны Софьи (сам, кстати, из мужиков) думный дьяк Шакловитый заявлял стрельцам, что бояре — это «зяблое, упалое дерево». А князь Куракин отмечал правление царицы Натальи Нарышкиной, матери Петра, как время, когда «имя князей было смертельно возненавидено и уничтожено» и всем распоряжались уже господа «из самого низкого и убогого шляхетства».
Иначе говоря, разговоры о том, что именно Пётр поднял на вершину власти простых дворян, а то и простолюдинов, сильное преувеличение. На самом деле он и сам уже действовал в изменившемся обществе и работал с тем человеческим материалом, который ему дала история. Он лишь, развивая мысль царя Фёдора, структурировал это общество согласно требованиям времени.
Да и пришёл к этому не сразу. Реформы, если не считать военной, начались после Полтавы, когда руки у царя оказались развязанными и он смог больше времени уделять внутренним вопросам. До этого обрывки реформаторских мыслей нужно искать в бесчисленных петровских письмах: он рассылал их во все концы страны со строгими и мелочными указаниями, что делать и как делать (пилить дерево вдоль или поперек, какие гвозди использовать и т. д.). А вот после Полтавы ситуация коренным образом меняется. В дело, сначала медленно, а затем стремительно нарастая количественно, вместо царских писем вступают законы. Эта динамика хорошо видна на конкретных цифрах, отражённых в «Полном собрании законов Российской империи»: за период с 1700 года по 1709-й в собрание включено лишь 500 законодательных актов, за следующие десять лет уже 1238 и почти столько же, но уже за последние пять лет правления Петра.
Поначалу функции специалистов в самых разных областях чаще всего выполнял гвардейский офицер Преображенского или Семёновского полка: ему поручалась то организация солеварения, то надзор за духовенством, то дипломатическая миссия за рубежом. Но он же ещё должен был воевать, учиться, а в короткие перерывы между поручениями присматривать за поместьем. Так долго продолжаться, разумеется, не могло. Государственному механизму требовались уже не только профессиональные военные, но и квалифицированные специалисты-менеджеры всех уровней и во всех областях.
Отсюда и возникла необходимость появления Табели о рангах, которая разделила все петровские винтики государственного механизма на три большие ячейки: военную, гражданскую и придворную. А затем ещё и сами эти «ячейки» разделились по важности и размеру, то есть на степени. Это вносило хоть какой-то порядок в бюрократический хаос.
Впрочем, за идеей о табели скрывались и иные мысли. Во-первых, создать стимул для учения. Без знаний шагать вверх по бюрократической лестнице становилось теперь затруднительно. А во-вторых, твёрдо закрепить в головах указ о запрете местничества. Закон — законом, но в нравах старые привычки меряться древностью рода остались. Между тем, Петру нужны были толковые головы, а не длинная родословная при коротком уме.
Чем-то эта затея — хотя бы отчасти перемешать сословия — напоминала то, что сделал Пётр в армии. Если раньше полки составлялись по территориальному принципу, то есть земляки служили вместе, то теперь это было уже землячество не на уровне, скажем, Рязани, а на уровне самого полка. Это скрепляло полковые узы, создавало полковые традиции, укрепляло субординацию.
Вот и на гражданской службе теперь тайный советник был важнее коллежского асессора вне зависимости от происхождения. Хочешь стать дворянином — служи, воюй. И если того стоишь, станешь дворянином. В разъяснении к Табели о рангах указано, что знатность без службы ничего не значит, людям знатной породы никакого ранга не даётся, пока «они государю и отечеству заслуг не покажут». С другой стороны, любой получивший чин 8-го класса становился дворянином вместе со своими потомками.
Разумеется, всё хорошо в своё время. Помните старый анекдот о демонстрации рабов, которые несли плакат: «Да здравствует феодализм — светлое будущее всего человечества!»? Вот и петровская Табель о рангах в своё время была явлением, безусловно, прогрессивным и тоже вела Россию к «светлому бюрократическому будущему». С различными изменениями петровская Табель просуществовала до 1917 года, а на территориях, подконтрольных белому и казачьим правительствам, до 1922 года.
Виновата ли сама Табель в том, что российский бюрократический аппарат вместо того, чтобы исправно крутить колёсики государственного механизма, как это задумывалось Петром, постепенно стал машину притормаживать? Не думаю. В ряде западных стран бюрократический аппарат и по сию пору действует исправно и слаженно. В других, наоборот, бюрократический механизм скрипит и требует смазки точно так же, как и наш, отечественный. Следовательно, дело не в Петре. Или, во всяком случае, не только в нём. Но это уже отдельный разговор.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции