Расхожая истина: уровень технологического развития определяет не только изобретательский гений нации, но и политика, не говоря уже об экономике. В 1851 году были проложены линии телеграфной связи между Парижем и Лондоном, а также между Москвой и Санкт-Петербургом. В 1852 обе линии начали действовать.
Заканчивается эпоха Николая I, отделившего Россию от Западной Европы карантинным шлагбаумом. У нас эпоха укрепления самодержавия, там эпоха буржуазных революций. Два поезда на встречных курсах. До катастрофической Крымской войны — год. Затем в России эпоха реформ Александра II, которая, среди прочего, включала в себя и отказ от курса на изоляционизм. К концу этого царствования русская телеграфная сеть по протяженности занимала уже первое место в мире. Есть над чем задуматься.
В нашей истории Николай Павлович остался контрреволюционером, душителем свобод и правителем, проигравшим Крымскую войну. Хотя на самом деле победа декабризма, скорее всего, принесла бы стране кровь и хаос. С другой стороны, в николаевскую эпоху на международной арене было одержано немало побед, а сам император был трудоголиком. Который, между прочим, старательно штопая дырявые туфли Российской империи, одновременно готовил почву для будущих великих реформ сына.
Над вопросом освобождения крестьянства при Николае работало немало комиссий, причем ряд их наработок был позже востребован временем. Не говоря уже о том, что непосредственной работой по крестьянскому вопросу в то царствование занимался все тот же Николай Милютин, что и позже при Александре II. (Не путать с его братом — Дмитрием, который осуществил в стране военную реформу.) Михаил Сперанский именно при Николае I подготовил свод российского законодательства, без чего была бы невозможна судебная реформа. А само по себе укрепление авторитета самодержавия, по мнению ряда историков, помогло будущему реформатору проводить свою политику, несмотря на сопротивление консерваторов. То есть, без «Николая Палкина» не было бы, возможно, и «Царя-Освободителя».
История не выкрашена в черно-белый цвет. На уровне мысли Николай Павлович, прослушавший еще до своего воцарения лекции в Главном инженерном училище, а затем командовавший Инженерной частью, развитие технологии и самих русских изобретателей поддерживал и высоко ценил, нередко повторяя: «Мы, инженеры...». Как бы противопоставляя людей конкретного дела болтунам-демагогам. Но само гнилое наследие ряда предыдущих правлений в области экономики делало изобретения, созданные русскими гениями, «штучным товаром».
Мешал и изоляционизм. Боясь проникновения с Запада в Россию революционных идей, Николай закрыл двери и для западных технологий. Санкции в отношении России (гласно и негласно) действовали уже тогда. «Журнал мануфактур и торговли» объяснял, например, в ту пору, почему до сих пор русские не пользуются английскими машинами по обработке льна: «Вывоз сих машин из Англии сопряжен с бесчисленным множеством затруднений. Надлежит вывезти их тайно и по частям, под различными адресами и в различные порты, потом собрать в каком-либо одном месте для доставления в Россию. Сколько потери времени! Сколько издержек!». Если такие препятствия приходилось преодолевать, чтобы ввести заграничную сельхозтехнику, то не трудно себе представить, как обстояло дело с оборудованием для оборонной промышленности.
И, тем не менее... Мало, кто помнит, что русский военный инженер Карл Шильдер задолго до Крымской войны уже провел испытания боевых ракет и разработал технологию пуска ракеты электрическим способом. Он же в 1834 году испытал на Неве первую бронированную подводную лодку, вооруженную боевыми ракетами. При этом пуск ракет происходил из-под воды (!). Рисунок этой подводной лодки можно найти во «Всемирной истории войн» Эрнеста и Тревора Дюпюи.
Затем другой русский инженер Константинов усовершенствовал конструкцию боевой ракеты и сконструировал в 1847 году ракетный электробаллистический маятник. Боевые ракеты Константинова успешно использовали в ходе Крымской войны. Решить исход войны новая техника, конечно, еще не могла, но сам факт создания в условиях николаевской России ракетных подразделений говорил о потенциале русских. Просто для развития этого потенциала требовались другие условия. Политика Александра II их создала.
Обмен техническими идеями, в том числе и в области вооружений, между Россией и Западом в этот период происходил очень интенсивно. Пока американцы вооружали своей «берданкой» и револьверами Смита-Вессона русскую армию, наш изобретатель Барановский сконструировал первую в мире скорострельную пушку и облегченную 6-ствольную картечницу (прообраз пулемета), которая по всем показателям превосходила известную американскую картечницу Гатлинга.
В то же время «отец металлографии» Дмитрий Чернов нашел особый способ обработки стали, который помог избавиться от частых разрывов орудийных стволов при стрельбе. В январе 1869 года военный министр Милютин констатировал: «В области изобретений мы достигли таких успешных результатов, что смело можем считать себя опередившими другие государства, настойчиво преследующие те же цели. Англия и Франция вовсе не имеют стальных орудий, а Пруссия и Бельгия заказывают для себя орудия на том же заводе Круппа по нашим русским чертежам».
И Дмитрий Милютин ничуть не преувеличивал. Другое дело, что путь нового изобретения от конструкторского бюро до армейского склада был в России тогда все еще не быстрым. К моменту нового противостояния с Турцией в 1877 году перевооружение армии полностью закончить не удалось. Например, производство дальнобойной полевой артиллерии, столь необходимой армии, так и не успели наладить, хотя пушку этого образца сконструировали русские. Но в целом, можно, без сомнения, говорить о крупном прорыве в области технологий. Разумеется, и тогда прежде всего обращали внимание на оборону, потому что на этом направлении были наиболее крупные достижения, но в принципе перемены отмечались на всех направлениях. От телеграфа до пушек и военно-морского флота, который после Крымской войны пришлось создавать практически с нуля.
Занимался этим брат императора Великий Князь Константин Николаевич, кстати, первый помощник реформатора. Курировал он и военно-морское ведомство. В своем отчете за 1855-1880 годы Константин Николаевич резюмировал: «В прошедшее двадцатипятилетие наш военный флаг развевался в океанах и морях всех частей света и появлялся повсюду, где того требовала наша политика, при натянутых наших отношениях с западными державами в 1863 году и с Англиею в 1878 году, он не укрывался за крепостными твердынями, но выходил в океан для крейсерства... Все судостроительные работы и сооружения всех самых сложных механизмов исполняются у нас в России, на наших заводах, и в этом отношении мы находимся совершенно в независимости от чужеземных держав. Теперь уже невозможно повторение того безысходного положения, в которое нас поставило в начале 1850 годов введение винтового двигателя, и никакое новое изобретение не может застать нас врасплох... Мы имеем средства выполнить всякие новые требования морской науки и практики, не так легко и быстро, как стоящие впереди нас в деле заводской промышленности Англия и Франция, но, не менее того, мы не будем вынуждены искать выхода из затруднения у иностранцев».
Впрочем, есть, что добавить. Российская промышленность серьезно продвинулась вперед как раз благодаря политике открытых дверей. Многие крупнейшие проекты того времени осуществлялись русскими промышленниками и банкирами совместно с иностранным капиталом. В состав Главного общества российских дорог наряду с российскими участниками входили крупнейшие в те времена заграничные банкирские дома: Гопе (Амстердам), братья Перейра (Париж), братья Беринг (Лондон).
Спор о том, хорошо или плохо присутствие иностранцев в нашей экономике и промышленности, очень давний. Между тем, бездарям даже с иностранной фамилией на русском рынке в ту пору делать было нечего. Люди, как правило, говорят о тех, кто добился успеха, но забывают о неудачниках, а их гораздо больше: сотни и тысячи. Многих иностранных бизнесменов, действовавших на российском рынке, помнят уже в зените славы и успеха, но редко вспоминают о том, как они к этому успеху пришли. Типична история знаменитых Нобелей. Они приехали в Россию из Швеции с пустым карманом, поднимались, разорялись вместе с русским бизнесом, а в конце концов вернулись на родину далеко не бедными людьми. Потомственный бизнес Нобелей в России принес стране огромное количество новых идей во многих областях — от оборонной промышленности до нефтедобычи. При этом идеи были передовыми не только по российским, но и по мировым стандартам.
Разумеется, политика никогда не бывает идеальной и способной удовлетворить всех. Доминировавший при Александре II либеральный принцип открытых дверей и свободной торговли (фритредерство), привел к противоречивым результатам. Приток иностранного капитала и технологий позволил России выйти из николаевского застоя, но эта же политика вызвала недовольство в среде крупных русских предпринимателей.
Александр III и Сергей Витте, исповедовавшие протекционизм, внесли в политику реформатора серьезные изменения. Но и они, и все последующие русские лидеры, включая советских руководителей, наученные горьким опытом Николая I, помогая отечественному производителю, уже никогда больше не делали ставки на изоляционизм. К тому же изолировать Россию в сегодняшнем мире просто нельзя. Если это не удалось Западу после победы большевиков (на советских полях трудились фордовские трактора, а при открытии горьковского автозавода американских специалистов рабочие качали на руках), то тем более это невозможно в нынешнюю эпоху.
Один русский журналист, посетив предприятие Нобелей в Баку, написал: «Стучит, гремит и тысячи рук работают над приготовлением керосина и обогащением хозяев. С технической стороны — прелестно, с гуманитарной — черно, черно».
Рынок всегда вызывал у русских противоречивую реакцию, с одной стороны «прелестно», с другой — «черно, черно». Но другим он не бывает. И иностранцы здесь ни при чем.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции