С первых дней работы в прокуратуре меня поражало убеждение большинства сограждан нашей великой страны, что разобраться и наказать виновных прокурору ничего не стоит, было бы желание. Люди считали, что закон торжествует сам собой, надо только, чтобы прокурор отдал указание. Они не представляли, каких усилий зачастую это стоит, с какими опасностями приходится сталкиваться, какие могущественные противники оказываются на пути.
Об одном из таких случаев я и хочу рассказать. В этом деле было всё: небывалый накал страстей, беспрецедентное давление на прокуроров и следователей, шантаж, угрозы расправы, мужественное поведение и стойкость одних работников правоохранительных органов и предательство других, отставки и увольнения, инфаркты и инсульты у некоторых участников этой драмы, не выдержавших напряжения, и даже трагические смерти...
В 1981 году заместителю генерального прокурора СССР Виктору Васильевичу Найдёнову исполнилось 50. Этот год оказался для него роковым. Многие знали, что тучи над ним уже сгустились, и всячески от него дистанцировались, не желая попасть под раздачу.
Именно тогда меня пригласил к себе прокурор Украины Фёдор Кириллович Глух. Я в те годы работал в Киеве его старшим помощником.
— Ты с Виктором Васильевичем в хороших отношениях, — сказал Глух, который, кстати, сам с Найдёновым дружбу не водил. — Поэтому будет правильно, если ты поедешь в Москву и поздравишь его с 50-летием... Заодно поддержишь его от имени всех нас в этот трудный для него момент. Ему сейчас такая поддержка не помешает...
Виктор Васильевич в день встречи, а было это утром 9 сентября 1981 года, как всегда, был очень приветлив, угощал чаем... В общем, держался хорошо, по-мужски. Мы посидели, поговорили. Конечно, я не касался его неприятностей, потому что понимал: ему об этом сложно сейчас рассуждать. Так что больше говорили об общих проблемах прокурорского надзора за следствием.
Уже расставшись с ним, подумал, что, несмотря на всю его выдержку, всё-таки заметно, что происходящее давит на него. И он очень сильно изменился после той первой встречи с ним, которая состоялась в Киеве 5 лет назад...
Было это в сентябре 1976 года на первом Всесоюзном съезде судебных медиков в Киеве. Огромная седая шевелюра и молодые глаза, которые светились добротой и умом, действовали неотразимо. Три дня в свободное от заседаний время мы гуляли по городу, осматривали его достопримечательности и разговаривали, разговаривали... Любознательность он проявлял необыкновенную. И, хотя с тех пор прошло немало времени, таких, как он, людей, я встречал очень немного.
Найдёнов был очень эрудированным человеком. Он умел слушать других, был доступен и никогда не допускал грубости или высокомерия в отношении подчинённых. Но в то же время он не робел перед сильными мира сего, был твёрд в своих суждениях, особенно когда речь шла об отстаивании государственных интересов либо привлечении к законной ответственности должностных лиц, какой бы высокий пост они ни занимали.
Конечно, как и всякий человек, Виктор Васильевич имел свои слабости и недостатки и, безусловно, совершал ошибки. Но не они определяли его лицо. Найдёнов был стойким бойцом, дерзновенным прокурором, перед которым закон на цыпочки вставал, но он был ещё и очень интересным человеком, являя собой одновременно образ огненный и смиренный. Помню, что под его обаяние я попал сразу.
Но начну по порядку. Всё началось с того, что в благодатном Краснодарском крае, «хозяином» которого тогда был первый секретарь Краснодарского крайкома партии С. Ф. Медунов — член ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда, близкий приятель генерального секретаря Л. И. Брежнева, секретаря ЦК К. У. Черненко и многих других важных персон — были выявлены вопиющие факты беззакония, произвола и коррупции. Произошло это так. Следственная часть прокуратуры Союза расследовала дело по Министерству рыбного хозяйства СССР. Следственной бригадой руководил знаменитый на всю страну опытнейший криминалист, следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Андрей Хоренович Кежоян. Он с санкции заместителя генерального прокурора СССР Найдёнова арестовал заместителя министра рыбного хозяйства В. И. Рытова. По делу проходили многие чиновники, занимавшие высокие должности. Когда Кежоян тяжело заболел, дело принял к своему производству другой следователь по особо важным делам — Сергей Михайлович Громов, который и закончил это расследование.
Однако при расследовании дела по Министерству рыбного хозяйства СССР следователи вышли на курортный город Сочи. Там их заинтересовал директор первого тогда в стране сочинского магазина фирмы «Океан» А. Пруидзе, который был арестован за передачу взятки заместителю министра Рытову. Затем последовали аресты и других сочинских чиновников: заместителя директора магазина «Океан», директора базы Мясорыбторга, начальника гаража совминовского санатория и ещё нескольких человек. В показаниях замелькала фамилия председателя Сочинского горисполкома В. А. Воронкова. Дело в отношении него было поручено расследовать следователю по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Георгию Александровичу Эфенбаху, одному из лучших криминалистов страны, человеку принципиальному и честному.
Так возникло непосредственно уже «Краснодарское дело». Собственно говоря, оно не представляло собой единого целого, а состояло из ряда отдельных дел, которые следователи направляли в суд по мере их окончания, объединённых лишь своей принадлежностью к этому хлебородному краю. На каком-то этапе Найдёновым к их расследованию была привлечена чуть ли не половина сотрудников Следственной части прокуратуры СССР, не считая прикомандированных следователей из различных регионов страны. Но в то же время все дела были очень тесно взаимосвязаны. Каждый следователь, занимаясь своим делом, так или иначе вникал и в то, что происходило в кабинетах его коллег. Допрашивать им приходилось не только «своих» обвиняемых, но и тех, кто проходил по другим делам. И над всеми этими делами незримо вставала фигура «хозяина» Краснодарского края Медунова.
Загадочные исчезновения, внезапные смерти, сотни поломанных судеб — таким было это грандиозное дело, которое курировал прокурор Найдёнов. Настоящая война, объявленная в Краснодарском крае взяточникам и казнокрадам. Правосудие против преступного спрута, щупальца которого тянулись к партийной верхушке края и выше...
Краснодарский край — щедрый, плодородный, гостеприимный регион. Горы и заповедники, хвойные леса, целебные источники и мягкий климат. Сюда ежегодно приезжало более пяти миллионов отдыхающих со всего Советского Союза. Элитные санатории, солнечные ванны, лучшие здравницы в стране... Получить путевку в главный курортный город страны Сочи — заветная мечта советских граждан.
Высокопоставленные граждане страны Советов прибывали на курорт и убывали через VIP-зал Сочинского аэропорта, где для них был всегда накрыт стол: коньяк, вино, икра, фрукты... Потом появился ещё и бильярд. Со временем на каждого VIP-гостя заводился специальный «формуляр»: какие у него вкусы, предпочтения...
Учитывалось всё. Этот любит, чтобы его встречали с розами, этот машину к трапу, этот предпочитает коньяк... В карточке Алексея Николаевича Косыгина, председателя Совета министров СССР, были указаны песни Людмилы Зыкиной. Скромный был человек.
После VIP-зала — спецавтомобиль. Отличительной особенностью этого автомобиля были не только специальные номера, но и двухцветная раскраска. Она давала возможность в автомобильном потоке работникам ГАИ определить, кто едет...
В общем, с первых минут пребывания на сочинской земле VIP-гость сразу попадал в бархатные лапы спецобслуживания. В номерах санатория — мини-бар с деликатесами и всевозможными «дарами Кубани». И непременно — баночка черной икры кубанского производства с Чуевского завода...
Особо важных гостей Сергей Фёдорович Медунов, «владыка Кубанский», принимал лично. В так называемых «чайных домиках». Его как огня боялись подчинённые и уважали партийные боссы. Ещё бы: первый секретарь Краснодарского крайкома — любимец Брежнева. К нему ехали завязывать дружбу важные люди со всей страны. Отношения вполне рыночные, по принципу «ты мне — я тебе»... Сочи недаром называли «летней столицей страны». В период отпусков все дела решались там.
В «летнюю столицу» страны Советов нередко наведывался и сам генеральный секретарь.
Медунова прочили ни много ни мало в преемники Брежнева. И его знаменитое в советской элите кубанское гостеприимство должно было помочь ему совершить стремительный путь наверх.
В 1978 году умер секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Фёдор Кулаков.
И тогда Медунов уже откровенно, с согласия Брежнева, стал метить на его место. Вопрос был практически решён. Однако у председателя КГБ Юрия Андропова были другие планы: стране нужны были перемены, Медунов же был воплощением худших сторон брежневской эпохи с её коррупцией и взятками. Глава КГБ уже готовил масштабную операцию по «зачистке» Краснодарского края. Ставка была сделана на прокуратуру. Тогда-то генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко и поручает навести порядок в вотчине Медунова своему заместителю: Виктору Васильевичу Найдёнову.
Найдёнов не побоялся вступить в схватку с «краснодарским спрутом». Ещё молодой, полный сил, по-хорошему дерзкий, он умел держать удары.
Сразу после возбуждения уголовного дела начались аресты. Было важно показать, что прокуратура взялась за дело всерьёз, а не на словах. Вслед за Пруидзе под стражей оказались и другие работники фирмы «Океан», через которую проходили гигантские объёмы рыбы. На них делались огромные деньги. Банальная «усушка-утруска», приписки... Пропавшую рыбу не списывали, а, подержав несколько дней в холодильных камерах, чтобы пропал запах, продавали. Красная икра, реализовывалась на развес, а это и вовсе «живые» левые деньги. С каждого килограмма почти сто грамм «прилипало к рукам» продавцов. Но самое выгодное — деликатесы. Осетрина, белуга и чёрная икра продавались по блату. За ними приходили к служебному входу.
В «Океане» сложилась хорошо отлаженная система. Каждый продавец нёс мзду директору магазина. Директор магазина её собирал и отдавал значительную часть кому-то из городского начальства. Городское начальство прикрывало от строгих проверок и следило за бесперебойным снабжением магазина свежими и дефицитными дарами моря...
При обыске в квартире Воронкова, который как председатель горисполкома активно лоббировал интересы «Океана», было найдено 10 тысяч рублей, несколько сберкнижек и золотые украшения. У него был огромный загородный дом с фонтанами, гаражами, в которых стояли иномарки. Здесь закатывались гулянки для приближённых и нужных людей. Рассказы очевидцев об этих «приёмах» за высоким забором передавались из уст в уста по всему Сочи. Воронков, разумеется, брал не только с «Океана». Получить квартиру без очереди, устроиться на хорошую должность директора... За всё мэр брал «копеечку». А ещё «брал борзыми щенками»: осетриной и жареными поросятами, дорогим хрусталем и сервизами, коврами и мебельными наборами... Своё лихоимство он объяснял трогательно просто: «Жалко отказываться, если дают».
После ареста Воронкова обо всей этой вакханалии поборов заговорили открыто. В «Литературной газете» вышла статья о Воронкове «Ширма», автором которой был Аркадий Ваксберг. Но надо прямо сказать, что за этой публикацией стояла прокуратура, которая решила привлечь на свою сторону и общественное мнение. Борьба разворачивалась серьёзная: покровительствовавший Воронкову Медунов был в бешенстве и готов был расправиться с теми, кто вторгся в его вотчину, где только он один имел право карать или миловать.
Изыскивались любые возможности для компрометации следствия, благо для этого появилась хорошая возможность. У одного из свидетелей по делу, председателя райисполкома Хосты, не выдержали нервы, и он после допроса покончил жизнь самоубийством. Раздались громкие крики о том, что человека довели до самоубийства следователи. Началась служебная проверка, никаких нарушений или злоупотреблений со стороны работников органов прокуратуры и внутренних дел она не обнаружила. Но нервы следователям потрепали основательно.
Руководители края делали всё возможное, чтобы закрыть краснодарские дела. Они, разумеется, прежде всего пытались давить на Найдёнова, руководившего ходом следствия. Когда поняли, что не удастся, стали искать другие способы.
Старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко вспоминал: «В Сочи решили провести всесоюзное совещание начальников городских и районных органов внутренних дел курортных городов страны. Главная роль в этом спектакле отводилась Юрию Чурбанову (первому заместителю министра внутренних дел, зятю Брежнева). Пригласили для участия в совещании и Найдёнова. Пышно и торжественно встречали в аэропорту Адлера высокопоставленных гостей. Особенно услужливо — соблаговолившего не обделить своим вниманием мероприятие Медунова. И сегодня лежит в моих личных архивах цветная фотография, на которой в фойе горкома партии стоит на переднем плане в мундире генерал-лейтенанта внутренних войск и с огромным набором орденских колодок Чурбанов и рядом Медунов с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда. За ними — другие гости, принявшие участие в совещании, и в том числе улыбающийся Найдёнов. Глядя на фотоснимок, я всегда думал: „Интересно было бы узнать, что на уме в этот момент у каждого из них“. Про других не знаю, но Виктора Васильевича, полагаю, волновала поступившая информация о том, что его намереваются пригласить на ужин, угостить спиртным, на обратном пути под благовидным предлогом остановить автомашину и спровоцировать инцидент со всеми вытекающими отсюда последствиями... Насколько правдивой и верной была информация, сказать трудно, но искушать судьбу он не стал. Сразу после окончания совещания Найдёнов с работниками КГБ уехал в Гагры, а Медунов и Чурбанов — в „резиденцию“ на застолье. Ближе к вечеру последовала команда привезти к ним Найдёнова, но рисковать Найдёнов не стал».
О том, насколько напряжённой была атмосфера вокруг следствия, свидетельствует и такой факт. Через некоторое время после выхода скандальной статьи «Ширма» Аркадию Ваксбергу предстояла командировка в Сочи. Накануне отлёта ему позвонил Найдёнов.
Ваксберг потом мне рассказывал, что Виктор Васильевич был очень осторожен, советовал не ехать в Сочи. Когда Ваксберг стал отшучиваться: «Мол, а что будет? Убьют?» Найдёнов шутку не принял и сказал: «А вдруг кому-то в Сочи покажется, что вы пытались кого-то растлить или изнасиловать». После этого, как показалось Ваксбергу, серьёзного предупреждения он поездку в Сочи отменил.
Спасти Воронкова «краснодарским» не удалось. Он получил 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества.
«3 стекла» — рюмка винная, винный бокал и бокал для воды.
«4 стекла» — фужер для шампанского, фужер винный, фужер для минеральной воды, рюмка для водки. «4 стекла» включали и дополнительные услуги. Это была повышенная категория: баня, девушки...
Каждое застолье обходилось в 2-3 тысячи рублей. По тем временам — огромные деньги. «Жигули» стоили 6-7 тысяч.
Кто же за всё платил? Откуда шли деньги?
А за этим праздником жизни скрывался ещё один «герой»: секретарь Сочинского горкома КПСС по идеологии Александр Мёрзлый. Правая рука Медунова.
Технология была достаточно простая. Самые щедрые суммы на угощение «нужных гостей из столицы» предоставляла жена Мёрзлого — Валентина Мёрзлая. Она держала в своих руках весь общепит города. За любовь к роскоши Валентину Мёрзлую прозвали Шахиней. Возглавляемое ею Управление общественного питания распоряжалось огромными партиями продуктов. В столовых и кафе миллионы обычных отдыхающих нещадно обворовывались.
Для того чтобы из одной порции сметаны получить две или три, её просто разбавляли, в лучшем случае — кефиром, в худшем — просто водой. Вместо мяса в суп добавляли комбижир, дешёвую смесь растительных и животных жиров. Из фарша на 10 котлет, если в него добавить много хлеба, лука, манки, получали 20. Осетрину подменяли минтаем и треской. Осетрину, конечно, тоже добавляли, но немного, только для запаха. На самом обычном чае тоже делали большие деньги: немного дешёвой заварки, кипяток, для цвета жжёный сахар — и на огонь. Чем дольше томить, тем лучше «заварится»!
За сезон работники столовых и ресторанов, обложенных оброком Мёрзлой, «выручали» миллионы левых рублей. Большая часть шла в карман Шахини. Денег было столько, что она их даже не считала. Часть, буквально на глаз, передавала мужу на важных гостей Медунова.
В Геленджике, втором крупном курортном городе края, была своя «шахиня». Звали ее Железная Бэлла, по паспорту Бэлла Бородкина. У этой начальницы городского общепита покровителем был Погодин, первый секретарь Геленджикского горкома. Об этой «крыше» Бородкиной знал весь район, к тому же работала «круговая порука» сотрудников общепита.
Чтобы добраться до того, кто сидит наверху, следователям нужно было выяснить, откуда деньги шли наверх. Те, кто наверху, всё отрицали. Приходилось докапываться до низового звена, чтобы проследить весь преступный путь денег.
Следователи допрашивали десятки работников столовых, ресторанов, кафе. Все они называли одну и ту же фамилию: Бородкина. В какой-то момент стало ясно: Железной Бэлле уже не отвертеться. Когда за ней захлопнулась дверь тюремной камеры, она поняла, что её «крыша» больше спасать не будет, и решила во всём признаться. Так вышли на Погодина...
И вот тут Медунов окончательно взбесился. До этого сажали руководителей трестов, главных управлений, партийных работников, и вдруг — Погодин, самый вхожий к нему секретарь из низовых партийных организаций. Забегая немного вперёд, уместно будет вспомнить, что Погодин во время их последней встречи сказал, что если он будет арестован, то молчать не будет. После этого разговора он и исчез...
На поиски первого секретаря Геленджикского горкома партии были брошены отряды милиции, альпинисты, водолазы. Тралили дно моря, проверяли всех поступивших в морги, обзванивали больницы... Обыскали квартиру Погодина... Ничего. Был наложен арест на корреспонденцию его, жены, двух дочерей. Прослушивались и телефонные разговоры.
По одной из версий, Погодин ушёл по морю. Однако это невозможно было сделать без свидетелей. Уйти по морю значит посвятить в свой план несколько человек на судне, на берегу. Но никаких свидетелей отыскать не удалось.
По другой версии, первый секретарь Геленджикского горкома вылетел ближайшим рейсом в Среднюю Азию. Под своей настоящей фамилией он не улетал. Но, возможно, у него был и подложный паспорт. Разрабатывали и бытовую версию: вышел человек из дома, напали какие-то бандиты или хулиганы, ограбили, а тело спрятали... Но тело Погодина нигде не нашли.
Поиски продолжались почти два года. Бесполезно. Из числа лиц, привлекаемых по «Краснодарскому делу» к уголовной ответственности, Погодин оказался единственным из приближённых Медунова, кому удалось скрыться.
Чугунное колесо следствия, набрав обороты, крутилось не переставая. Теперь под прицелом оказался Александр Мёрзлый. Этого в Сочи называли «сынком Медунова». Действия прокуратуры СССР вызвали жуткий гнев Медунова. Гнев, переходящий в страх. Могла обрушиться вся его карьера, да что карьера!..
Для того чтобы опорочить следствие, в Сочи приехали представители комиссии партийного контроля крайкома партии, которые затеяли проверку, обвиняя работников правоохранительных органов в нарушении социалистической законности. Не брезговали даже фальсификацией материалов. С подачи Медунова был снят с работы, а затем и исключен из партии прокурор города Сочи, заслуженный юрист РСФСР Пётр Кузьмич Костюк, активно помогавший следствию и дававший санкции на аресты некоторых высокопоставленных сочинских взяточников. Министр внутренних дел СССР Н. А. Щёлоков уволил из органов внутренних дел заместителя начальника УВД Сочинского горисполкома А. Удалова и ещё нескольких руководителей, активно способствовавших разоблачению взяточников. Фактически следствию был предъявлен ультиматум: немедленно покинуть Сочи.
Но Найдёнов и не думал сдаваться. Виктор Васильевич без дрожи в руках продолжал подписывать важные прокурорские документы. Аресты высокопоставленных сочинских чиновников продолжались. Оказались в тюрьме второй секретарь Сочинского ГК КПСС Тарановский, заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов Перепадя, ряд руководителей торговли и общественного питания Сочи. Тогда Медунов выдвинул «тяжёлую артиллерию». Он написал докладную записку в ЦК КПСС, обвиняя следователей прокуратуры СССР во всех тяжких грехах. Конечно, немедленно была создана авторитетная комиссия. От прокуратуры Союза ССР в неё были включены заместитель начальника следственной части Юрий Николаевич Шадрин и старший следователь по особо важным делам Алексей Васильевич Чижук. Они дали объективные заключения.
Тем не менее Медунов продолжал противостоять следствию. Как вспоминал В. И. Калиниченко, хозяина края особенно раздражал следователь М. Розенталь, который занимался следствием непосредственно по городу Сочи, когда Эфенбах уезжал в Москву. От руководителей прокуратуры Союза Медунов требовал не только отстранения от должности Эфенбаха, Розенталя, Чижука, но и их ареста и привлечения к уголовной ответственности.
Но в Москве быстро выяснили, что весь компромат — фальшивка. Председатель КГБ Андропов не дал возможности провести желаемое для Медунова решение — возбудить дело против прокурорских, арестовать, объявить сочинское расследование сфабрикованным...
Началась изнурительная борьба. Обстановка вокруг дела накалялась с каждым днём. Ряды арестантов пополнили председатель партийной комиссии крайкома Карнаухов, другие высокопоставленные чиновники, бывшие к тому же депутатами местных Советов. Несмотря на представленные прокуратурой СССР доказательства вины этих обвиняемых, крайисполком не дал согласия на их привлечение к уголовной ответственности. Однако по представлению генерального прокурора СССР А. М. Рекункова, который 9 февраля 1981 года сменил на этом посту неожиданно ушедшего из жизни Романа Андреевича Руденко, такое согласие было получено от Президиума Верховного Совета РСФСР.
Не выдержав напряжённой борьбы и постоянных необоснованных нападок, скончался от инсульта в возрасте чуть более пятидесяти лет и следователь по особо важным делам Георгий Александрович Эфенбах. Расследуемое им дело принял к своему производству старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Константин Карлович Майданюк.
Прокуратура Союза продолжала активно работать по всем краснодарским делам. И в тот момент, когда Медунов рапортовал на срочно созванном им пленуме краевого комитета КПСС, что комиссия ЦК КПСС никаких нарушений со стороны секретаря Сочинского горкома партии Мёрзлого не установила, в Сочинский горисполком поступило представление, подписанное заместителем генерального прокурора СССР Найдёновым, в котором испрашивалось согласие на привлечение депутата Мёрзлого к уголовной ответственности. Это переполнило чашу терпения Медунова. Он встретился с генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым, отдыхавшим в то время на берегу Чёрного моря, и судьба Виктора Васильевича Найдёнова была решена.
Именно тогда, в сентябре 1981 года, Найдёнову исполнилось 50 лет. И именно тогда многие сообразили, куда дует ветер и над кем сгущаются тучи... Сообразили и отошли в сторону, всячески демонстрируя свою непричастность. Именно тогда я и приехал из Киева поздравить Виктора Васильевича с юбилеем, о чём я уже писал ранее...
Вскоре, через два месяца, в ноябре 1981 года, Найдёнов был освобождён от занимаемой должности и уволен из органов прокуратуры. Приказ был одобрен лично Брежневым. Отстоять его новый генеральный прокурор СССР Александр Рекунков тогда не сумел: он ещё не имел в высших партийных кругах должного авторитета, такого же, как его внезапно скончавшийся предшественник Руденко.
По этому поводу помощник генерального прокурора СССР по особым поручениям В. Г. Дёмин тогда написал стихи «На снятие В. В. Найдёнова»:
По мнению людей приличных,
Он своё дело знал отлично.
Но любят более пластичных
И тех, что всё решают лично.
Под тихий шорох авторучек,
Без нахлобучек и без взбучек,
Без шума лишнего и чтения морали
Его убрали.
Ты спросишь, где искать мораль?
Ищи где хошь, найдёшь едва ль...
Медунов чувствовал себя победителем. Как-то, когда он привычно сидел в президиуме очередного высокого совещания, к нему подошёл помощник и сказал: «Сергей Фёдорович, вас срочно просит Александр Михайлович Рекунков, генеральный прокурор Советского Союза». И Медунов развернулся, театрально развернулся, вальяжно, чтобы все видели, и не шепотом, а так, чтобы тоже все слышали, сказал: «Да пошел он!..» Далее последовала нецензурная брань. Человек был уверен в своей недоступности для закона.
Тогда Медунов не мог и подумать, что пройдёт совсем немного времени — и он будет сидеть в следственной части прокуратуры Советского Союза и давать показания следователю по особо важным делам.
Однако расследование «Краснодарского дела» продолжалось, и Виктор Васильевич с большим волнением следил за ним. Осмелевший Сочинский горисполком не дал прокуратуре своего согласия на привлечение к уголовной ответственности Мёрзлого. Вторично этот вопрос перед депутатами был поставлен осенью 1981 года генеральным прокурором СССР Рекунковым. Депутаты тянули до последнего, но всё же весной 1982 года сдались. В мае того же года Мёрзлый был арестован. Его делом занялся старший следователь по особо важным делам В. И. Калиниченко. В одной из бесед он мне рассказывал:
«Я говорю Мёрзлому: „Александр Трофимович, для того чтобы доказать вашу вину в получении взяток, мне придется арестовывать вашу жену... А следом арестовывать тех людей, которые ей давали деньги... Я хотел бы этого избежать, но для этого вы должны сами рассказать обо всём...“
Но в планы Мёрзлого это не входило. Он никогда не отличался благородством. Наоборот, всё валил на жену. В итоге сели оба...»
Кстати, интересно в дальнейшем сложилась их судьба: Мёрзлый попал под амнистию, а жена под эту амнистию не попала. Так что он вышел раньше неё.
Говорят, что после освобождения Шахиня потеряла рассудок: она узнала, что её благоверный, выйдя из тюрьмы, женился на молодой и покинул страну. Как выяснилось, навсегда.
Квалификация преступления не вызывала сомнений: хищение в особо крупных размерах. А по законам того времени это расстрел. Бородкина цеплялась за жизнь как могла. Даже разыгрывала из себя умалишённую. Психиатрическая экспертиза «болезнь» не подтвердила. В отчаянии Железная Бэлла начала сдавать всех, кого знала, и даже тех, кого лично не знала.
Дошла очередь и до владыки Краснодарского края. Медунова стали вызывать на допросы. Ничего серьёзного ему вменить не смогли. Однако оказалось, что он остался один. Никто не бросился его прикрывать, защищать, спасать. Была одна надежда: стремительно дряхлеющий генсек. И Брежнев спас его. Сказал, что привлекать его не надо. Потому что Медунов в течение долгого времени достаточно успешно руководил огромной партийной организацией. И когда мы такого человека начинаем сажать, пусть даже за дело, то мы наносим больший ущерб.
К этому времени К. К. Майданюк сумел «раскрутить» дело Тарады. Второго секретаря Краснодарского крайкома партии Анатолия Тараду злые языки в крае называли «кошельком Медунова». Всего за несколько лет он сделал головокружительную карьеру от выпускника мясомолочного техникума до одного из руководителей крайкома партии. По рекомендации Медунова он стал заместителем министра мясной и молочной промышленности СССР! Во время работы в крайкоме оброк с краевых организаций собирал как полноправный хозяин, не таясь. Получив и пересчитав деньги, любил сказать небрежно: «Ты, братец, будь осторожен. Мне осторожность ни к чему, а тебе очень нужна, ты же даёшь...» Медунов позволял ему всё, но, когда Тараде поступала команда оплатить, он оплачивал любую сумму. На таких принципах они и работали.
«Обобрал, подставил, сломал», — вот правила Тарады. Так что недругов у него было хоть отбавляй. Сдавали его охотно. Дело шло к аресту. Тарада решил опередить события и пришёл с повинной. Понимал, что размах взяточничества и вымогательства таков, что может дойти и до расстрела. При обыске в квартире Тарады было найдено денег и драгоценностей на сумму в 350 тысяч рублей! По тем временам — сумма астрономическая.
Но это было далеко не всё. В доме его водителя за кафельной плиткой был вмонтирован металлический сейф, где хранились золото и деньги. В сарае на даче в стену была вмурована большая чугунная чушка. Когда её открыли, она оказалась сплошь набита драгоценностями. В другом сарае, где мирно паслись курочки и петушки, были зарыты большие бидоны, а в них — пачки денег.
Зачем столько? Ведь в те годы потратить их было невозможно, тотальный государственный и партийный контроль не позволял. Сам Тарада на допросах говорил: «Дом купить я не мог, построить дом тоже не мог, потому что спросит партия, где я взял деньги, что отвечу? Вот и прятал...»
Почти сутки Тарада писал чистосердечное признание, называя даты, фамилии, суммы. Память у него оказалась феноменальная: он назвал около 400 фамилий... Не забыл упомянуть и своего покровителя. Правда, повод был почти анекдотический. Как-то раз Медунов обратил внимание на заграничный плащ своего подчинённого. И бросил с намёком: «Слушай, ты знаешь, на мою фигуру трудно подобрать вещь, а вот твой плащ мне очень нравится...» На следующий день Медунову доставили этот плащ. Причём он плащ у Тарады купил, отдал всё до копейки. Но Тарада всё равно вспомнил про этот плащ: тогда он уже готов был сдать кого угодно, лишь бы спасти свою жизнь.
Суда он боялся страшно. Когда следователь собирался направить дело в суд, Тарада его остановил: «До этого я назвал тех, кто давал деньги мне. А теперь расскажу о тех, кому и зачем давал взятки я...»
После одного из допросов Тарада вернулся в свою камеру в крайне возбуждённом состоянии, потерял сознание и был доставлен в городскую больницу. Через день Тарада скончался. По официальной версии — инсульт. Но пошли слухи... Одни говорили, что он принял яд. Другие — что ему помогли уйти из жизни...
Смерть Тарады очень многие отмечали как праздник. И кто это был, понятно. Ведь они могли пойти за ним...
После того как сменилось руководство ЦК КПСС и генеральным секретарем стал Ю. В. Андропов, следствие пошло практически без помех. К длительным срокам лишения свободы были приговорены люди из ближайшего окружения Медунова: Тарановский, Перепадя, Мёрзлый, Карнаухов и другие, многие десятки руководителей предприятий, учреждений и организаций Краснодарского края.
Серьёзно сгустились тучи и над самим Медуновым. Теперь ему более часто приходилось посещать следственную часть прокуратуры Союза ССР и давать показания по делу. И всё же Медунова не тронули и после смерти Брежнева. Правда, тот от своего благодетеля сразу открестился. Мало того, обвинил его во всех грехах. В последнем своём интервью Медунов сказал о Брежневе: «Он был интриганского и конъюктурного склада человек. У него не было своих взглядов. У него было одно устремление: восславить себя, не считаясь с тем, что на пути могут быть жертвы». Вот так после смерти генсека отблагодарил Сергей Фёдорович своего покровителя, которому был обязан многим. Помню, даже следователи тогда удивлялись: как он мог столь жёстко отзываться о Брежневе, который столько для него сделал, вокруг которого он столько вытанцовывал?
С приходом Андропова Медунов потерял всё: его отправляют на пенсию и исключают из партии. Все, кто работал с ним, кто был обязан ему своей карьерой, бросили своего благодетеля и хозяина.
Победа над «краснодарским спрутом» вроде бы была одержана. В ходе расследования этого дела более 5000 чиновников были уволены со своих постов и исключены из рядов КПСС, примерно 1500 человек осуждены и получили немалые сроки. Но надо честно признать: до конца это дело так и не довели, щупальцев было слишком много, а события в стране развивались стремительно. Невиданные исторические катаклизмы обрушились на СССР. Страна развалилась, и «Сочинское дело» заслонили другие дела и проблемы, более актуальные по тем временам.
А бесстрашный прокурор Виктор Васильевич Найдёнов после смерти Брежнева стал добиваться восстановления в прежней должности, обратился с письмом к новому генеральному секретарю ЦК КПСС Андропову. Только после этого, и то с длительными проволочками, его ходатайство было удовлетворено. Правда, теперь как заместитель генерального прокурора СССР он руководил уже не следствием, а другими участками работы. Ему вновь стали прочить блестящую карьеру, однако этому уже не суждено было сбыться.
И, хотя в марте 1987 года его звезда опять засияла на небосклоне юриспруденции — он был назначен главным государственным арбитром СССР, и многие именно с этим назначением связывали его будущий взлёт, — 2 июня 1987 года Найдёнов скоропостижно скончался. Здоровье его основательно было подорвано «краснодарским спрутом». Похоронили мы тогда Виктора Васильевича в ясный солнечный день на Новодевичьем кладбище.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции