19 марта 1697 года началось известное «Великое посольство» Петра I в Западную Европу. Именно там реформатор нашёл необходимый ему архимедов рычаг, способный перевернуть старую Московскую Русь. Чтобы создать принципиально новую, уже петербургскую Россию.
Вспомнить о том уникальном «вояже» стоит. Особенно сегодня, когда в силу известных обстоятельств большинство русских смотрит на Запад без особой любви, а оппозиционное меньшинство, наоборот, связывает с ним надежды. Кстати, для нашего Отечества это уже многовековая традиция. Признать очевидный факт, что на Западе есть как то, чему полезно научиться, так и немало бесполезного, а иногда даже вредного для русского организма, у нас до сих пор не получается.
Петра сомнения не мучили. Попав в западный «супермаркет», он бросал в свою «тележку» всё, что ему приглянулось. Брал и нужное для государственных дел, брал и то, что нравилось лично ему, например табак. Кое-что важное и пропустил. В английский парламент царь заглянул лишь раз. «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан», — заметил Пётр. Фраза многозначительная, но и только. Никаких последствий для России этот туристический визит в парламент не имел.
Нередко это своеобразное, уникальное в истории посольство сравнивают с «похищением Европы» — помните, как Зевс, обратившись быком, похитил Европу. Действительно, и Пётр предстал перед Европой не в своём царском обличье, а приехал туда инкогнито под именем Петра Михайлова, а в Голландии, работая на верфи, выдавал себя за простого плотника. В отличие от Зевса, похитил Пётр, правда, не всю Европу, а лишь значительную часть её знаний и ремёсел. Зато от связи Зевса с Европой родился всего лишь правитель Крита Минос, а от связи Петра с Европой родилась новая великая держава — Российская империя.
В те времена на Запад ездили уже многие из русской знати, но чаще знакомство с европейскими странами носило поверхностный характер. В 1788 году увидела свет некая «Записная книжка любопытных замечаний Великой особы». Поначалу записки приписали Петру, поскольку по времени они совпадают с поездкой царя. Только позже обратили внимание на то, что там описывается путешествие в Италию, где Пётр так и не побывал, а главное, на то, насколько различными были интересы этой «великой особы» и самого Петра I, насколько разными глазами они смотрели на Европу. Для контраста процитирую кое-что из этой записной книжки. Она того заслуживает хотя бы потому, что автор записок был как раз типичен, а Пётр — исключение.
В то время как Пётр осматривал в Голландии мануфактуры, лесопильни, сукновальни, повышал свои познания в артиллерии, работал плотником на верфи в Саардаме и слушал лекции по анатомии, неизвестный автор записок искал лишь развлечений и курьёзов. Неизвестная «особа» сумбурно записывает, что видела зажигательное стекло, хамелеона, танцующую собачку, кукольную комедию, анатомирование трупа, травлю быков собаками, рыбу-пилу, чучело крокодила, канатоходцев, акробата, «который, через трёх человек перескочив, на лету обернётся головою вниз и станет на ногах».
В отличие от незнакомца, первое, что захотел сделать Пётр, ступив на заграничную землю, это осмотреть рижскую крепость, но его туда не пустили шведы — то ли опасаясь, что русские используют эту возможность для разведки, то ли не разобравшись, кто скрывается под именем Петра Михайлова. Поверить в это, правда, трудно, учитывая своеобразную внешность русского царя, но даже современные шведские историки, с раздражением описывая этот эпизод, объясняют всё произошедшее недоразумением. Как бы то ни было, но именно этот оскорбительный для Петра отказ послужил позже формальным поводом к началу Северной войны. Повод, конечно, можно было бы придумать и иной, но царь навсегда запомнил эти закрытые перед ним двери. Зная о его взрывном темпераменте и постоянном голоде к новым знаниям, легко представить ярость Петра, когда самую первую и столь долгожданную достопримечательность, что он встретил за рубежом, ему отказались показать.
В первой же стране, куда прибыло посольство (в Германии), Пётр сразу же принялся доучиваться артиллерии у прусского полковника. А по окончании курса получил соответствующий аттестат, где выражается удивление быстрым успехам ученика. В следующей стране, Голландии, Пётр работает плотником на верфи, а затем, не вполне удовлетворенный познаниями голландцев в теории кораблестроения, едет в Англию, чтобы отшлифовать своё мастерство.
Дотошные исследователи жизни Петра I указывают, что уже к 25 годам он овладел 14 ремёслами. Кажется, не вполне удовлетворённой осталась страсть царя лишь к одной отрасли знаний — медицине, хотя он и ею увлекался серьёзно. За рубежом слушал лекции профессора анатомии Рюйша, ходил по госпиталям, присутствовал при операциях, а однажды, увидев в анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребёнка, который улыбался, как живой, даже поцеловал это «наглядное пособие». В другой раз в анатомическом театре, заметив на лицах сопровождавшей его компании отвращение, Пётр пришёл в негодование и заставил всех своих спутников в «воспитательных целях» разрывать мускулы трупа зубами. Жутковатая, конечно, картина, но таков был реальный Пётр со всеми своими плюсами и не менее очевидными минусами. Просто читать стоит не отлакированные цензором «жития» великого реформатора, а русскую историческую классику.
Кстати, раз уж упомянул о табаке. В Европе Пётр очень охотно общался с деловыми людьми, прежде всего с теми, кто уже имел опыт торговли с Россией и искал новые источники доходов. В Лондоне царь и заключил тот самый договор о поставках в Россию табака. Если учесть, что на тот момент большинство русских считало табак «богомерзким зельем», против курения активно выступала церковь, а курильщиков нередко наказывали кнутами, это был, конечно, рискованный коммерческий проект, успех которого мог гарантировать лишь сам Пётр. Он и гарантировал, уже зная, что займётся дома не только кораблестроением, но и решительным сломом всего старого русского быта. Табак, бритьё бород и переодевание в иноземное платье станут внешними символами этой бытовой, но жестокой революции.
Домой Пётр возвращался обогащённый знаниями и впечатлениями, с решимостью нанести удар по старым порядкам, чтобы расчистить площадку для строительных работ. Вместе с царём-реформатором в Россию направлялись иностранцы. Западные знания и иностранные специалисты были самыми важными инструментами, необходимыми для задуманных Петром преобразований. Всё, что позже выстроил реформатор, — все эти Камер-коллегия, Юстиц-коллегия, Коммерц-коллегия и прочее — калька с западных чертежей.
Проблема, однако, заключалась в том, инструмент был импортным, а сам строительный материал русским. И этот материал сопротивлялся. Против Берг-Мануфактур-коллегии он особо не возражал, но его тошнило от табака, он не понимал, почему обязан ходить к заутрене непременно в иностранном камзоле и стричь любимую бороду. Недаром в ту пору в народе столь популярным был миф о «царе-антихристе». А потому добро от зла в петровскую эпоху отделить невозможно. Как можно не залюбоваться великолепием Санкт-Петербурга! Но и забыть, что он построен на русских костях, лично у меня не получается. Так что с петровским «величием» не так всё просто.
Вот и пойми тут, где та золотая середина между лозунгами, под которыми уже который век выступают наши патриоты и западники. «Главное не навредить», — говорят первые. «Главное быстрее действовать, теряем время», — говорят вторые.
Вы эту золотую середину нашли? Я — нет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции