Петровская Тайная канцелярия, возникшая в начале апреля 1718 года, разумеется, появилась не на пустом месте, а позже, сменив в очередной раз название, продолжала осуществлять свои функции, как и прежде, наводя на общество ужас. В более счастливые времена, бывало, и пытки формально отменяли, однако страх никуда не уходил. Тайная канцелярия (или как бы это «присутствие» ни называли) всегда была тем местом, куда лучше не попадать. Что же касается петровских времён, то тогда на дыбу мог попасть представитель любого сословия: и простой смерд, и князь, и священник. В этом смысле Пётр Великий стоял за равноправие. По ряду исторических свидетельств, пыткам подвергался даже его сын — царевич Алексей.
Впрочем, и Пётр в данном случае явление, конечно, не главное. К подобным государственным органам вполне подходит Универсальный закон сохранения энергии — ничто не возникает ниоткуда и не исчезает в никуда. Любое государство, охраняя себя, свои фундаментальные ценности и, само собой, интересы очередного властителя, имеет сходный инструмент выкручивания рук. В былые времена подобные органы прежде всего занимались преступлениями, как они тогда назывались, «противу первых двух пунктов», то есть против «слова и дела государева». Но периодически снисходили и до «третьего пункта» — «кража государственного интереса» и «похищения казны».
В петровскую эпоху важны были все три пункта. На начальном этапе Пётр вёл ожесточённую борьбу за власть с сестрой Софьей и стрелецкими бунтами, затем наступила эпоха жёстких реформ, которые вызывали в обществе немалое сопротивление. Наконец, во все годы своего правления Пётр упорно боролся с извечным российским злом — воровством и казнокрадством. Впрочем, как признавал сам реформатор, безуспешно. Однажды, занимаясь токарным делом, Пётр, не без гордости демонстрируя работу своему учителю токарю Нартову, спросил: «Каково я точу?». «Хорошо», — ответил тот. «Так-то, Андрей, — горестно заметил государь, — кости я долотом точу изрядно, а вот упрямцев обточить дубиной не могу».
Впрочем, одной дубиной дело, конечно, не ограничивалось. Методы использовались самые разнообразные: Пётр и головы собственноручно рубил, и лично составлял инструкции, как надобно у провинившихся ноздри выдирать: то есть, не вырезать, а именно выдирать. И непременно «с мясом». И в Сибирь ссылал, и кулаки в ход пускал — всякое было.
Впрочем, царские кулаки были милостью, которую Пётр распространял обычно лишь на самых близких ему людей, вроде главного своего приятеля, а заодно и крупнейшего казнокрада той поры Меншикова. Ни малейших иллюзий в отношении этого человека царь не питал и как-то сказал своей жене: «Меншиков в беззаконии зачат, во гресех родила его мать и в плутовстве скончает живот свой». Но и избавиться от столь сомнительной личности не решался, Меншиков был умён и умел быть полезным.
Много экспериментировал реформатор и с организационной формой карательных органов. От отца Алексея Михайловича Пётр унаследовал Тайный приказ, однако с годами тот бюрократически разросся и потерял эффективность. Поначалу, как и во всех остальных своих начинаниях, Пётр в основном полагался на тех, кого лично воспитал — на преображенцев и семёновцев. На первом этапе петровской «перестройки» они были и солдатами, и дипломатами, и строителями. Они же вершили сыск и суд.
Вообще петровская Тайная канцелярия возникла из так называемых «майорских канцелярий», во главе которых стояли обычно гвардейские майоры. Но «майорские канцелярии» не были ещё постоянными органами, а возникали по необходимости, от случая к случаю, да и занимались чаще всё же не политикой, а делами «по третьему пункту». В 1724 году «майорские канцелярии» за ненадобностью и вовсе были ликвидированы, поскольку на смену им пришли более эффективные карательные органы.
Что же касается самого важного — политического сыска, то это было поручено человеку, которому государь доверял больше всего, «князю-кесарю» (так его назвал сам Пётр) Фёдору Ромодановскому. По отзывам современников, «собою видом, как монстра, нравом злой тиран», да к тому же вечно пьяный. Но именно ему царь доверял управление государством во время своих отлучек. Например, именно этот «монстр» во время Великого посольства в Европу рулил Россией. Это ему Пётр прислал из Европы в качестве сувенира топор палача. И именно он вершил следствие во время первого стрелецкого бунта в отсутствие государя.
Какое-то время в России параллельно существовало даже два сыскных и карательных органа — Преображенский приказ в Москве и Тайная канцелярия в Петербурге, причём оба возглавлялись Ромодановским. Разумеется, при постоянном и самом пристальном контроле со стороны государя. Посещение Петром пыточной камеры было самым обычным делом. А сам процесс дознания обычно начинался с доноса, затем переходил в допрос (при необходимости с применением пыток). И так либо до признательных показаний, либо до кончины подозреваемого. После Ромодановского-старшего должность начальника Тайной канцелярии по наследству и, естественно, по воле Петра досталась его сыну. К этому моменту Ромодановский-младший уже многому научился у отца.
Вместе с тем Пётр не отменил и старой традиции — в особо важных случаях создавать для следствия и дальнейшего суда специальные комиссии. Состав их был различным — на усмотрение императора, а сам приговор обычно носил лишь рекомендательный характер: последнее слово всё равно оставалось за Петром. Состав комиссии со временем менялся — сначала в неё могли входить бояре, позже члены сената, высшего генералитета и духовенства, но вот утверждал вердикт во все времена государь. При абсолютизме иного и быть не может.
Обычно судебная комиссия чутко улавливала настроение государя, но изредка царь с вердиктом всё же не соглашался. Когда специальная комиссия, рассмотрев дело о злоупотреблениях видного дипломата, вице-канцлера и барона Петра Шафирова, приговорила его к разжалованию и смертной казни, Пётр решение подкорректировал: «Учинить все по сему кроме действительной смерти, но сослать на Лену». В результате после смерти Петра Шафиров смог вернуться к дипломатической деятельности. А сегодня в Санкт-Петербурге есть даже Шафировский проспект.
Нельзя сказать, что Пётр использовал карательные органы в личных целях. Как правило, он преследовал исключительно государственные интересы, однако и исключения бывали. Это касается, например, дела Виллима Монса — камергера и брата той самой Анны Монс, с которой молодой Пётр когда-то развлекался в Немецкой слободе. Так уж подшутила история, но брат бывшей любовницы Петра оказался любовником императрицы, за что и был сурово наказан. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.
Формальным поводом для обвинения послужили взятки. Но тайная подоплёка дела, суду была, понятно, известна, поэтому он, не колеблясь, приговорил Монса к смертной казни. Впрочем, даже в этом случае традиционно оговаривалось: «Приговор предаётся в милостивое рассуждение Его Императорского Величества». Однако любовник жены не Шафиров, поэтому в данном случае Пётр твердой рукой написал: «Учинить по приговору».
После роспуска Тайной канцелярии в 1726 году она через короткое время возобновила свою работу уже как Канцелярия тайных и розыскных дел. Ещё позже в Российской империи появился новый орган политического сыска, так называемая Тайная экспедиция при Сенате. Это уже там пытали Пугачёва. Она же преследовала Радищева. Ну и так далее.
Я же говорю — «Универсальный закон сохранения Тайной канцелярии».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции