Продолжаем знакомить вас с журналистами, много лет работающими в «АиФ». Сегодня это главный художник Андрей Дорофеев.
Между ракетой и газетой
Юлия Шигарева, «АиФ»: — Традиционный вопрос: как ты оказался в редакции «АиФ»?
Андрей Дорофеев: — Был такой период в позднем СССР, получивший название «бум прессы». Горбачёв провозгласил «эпоху гласности», цензурные рамки ослабли. Тиражи у многих изданий сразу выросли, ведь можно было публиковать «острые» материалы. Если со статьями в «АиФ» того периода было всё хорошо, то с главной иллюстрацией — той, которая стоит на обложке, — возникли проблемы. В то время я был членом клуба карикатуристов газеты «Московский комсомолец». Это было моим хобби — рисовать карикатуры. Как-то на заседание клуба пришли представители «АиФ» и предложили сделать для них обложку. Главным условием было то, что сделать её нужно в технике коллажа. В наши дни слово «коллаж» уже никого не удивит, а в то время это было экзотикой настолько, что, когда я уже работал в редакции и подписывал свои работы «коллаж А. Дорофеева», читатели присылали мне письма, начинающиеся так: «Уважаемый Коллаж Дорофеев...» Думали, что это имя такое.
Так вот, главный редактор Владислав Старков, очень прогрессивный человек, захотел сделать коллаж фирменным стилем «АиФ». На свой страх я согласился попробовать, хотя понятия не имел, что делать. В «АиФ» выдали банку с резиновым клеем, адрес фотохроники ТАСС (тогда коллажи выклеивались вручную из фотографий, компьютеров не было) и карт-бланш на идею, но чтобы было «поострее». И коллаж получился. Сюжет был простой, но актуальный. Стоит Венера Милосская на фоне пустых полок магазина и прикрывает свои красоты советским рублём. И подпись придумал: «В дефиците всё, кроме денег».
— И каков же был результат «первого блина»?
— Ошеломительный. Обложка оказалась слишком острой. От бдительных читателей пришло два мешка ругательственных писем. Пожаловались даже в ЦК КПСС, что «коллаж является чудовищным оскорблением нашей страны, пищей для антисоветчиков и злопыхателей».
— И что предприняла редакция?
— Предложила штатную должность художника. Но я долго не решался. У меня была интересная работа — конструировал тороидальные баки для космических аппаратов. Тогда ещё не было «Роскосмоса», а было мощное Министерство общего машиностроения, и космическая отрасль неплохо развивалась. Ракетостроение и разработка космических аппаратов были моей основной специальностью — ведь я выпускник МАИ.
«Очень хотелось налево»
— Как ты переквалифицировался из инженеров в художники?
— На Волоколамском шоссе с правой стороны дороги находится МАИ, с левой — Строгановское художественное училище. В своё время я пошёл направо. Хотя очень хотелось налево. Рисовать я любил. Но! Во-первых, в МАИ нужно было сдать всего два экзамена: физику и математику. Во-вторых, там была военная кафедра: можно получить офицерское звание и сразу уйти в запас. Скажу сразу, служить мне всё равно пришлось. Но о выборе не жалею. Авиационный институт дал широкий кругозор. Завкафедрой у нас был сам академик Мишин — первый зам Сергея Королёва. Помню, куратор нашего первого курса сообщил, что учиться в МАИ будет легко тем, кто хорошо рисует и хорошо играет в шахматы. Шахматы — чтобы находить правильные ходы, а рисование — чтобы запечатлеть красоты Земли из космоса, как это сделал космонавт Леонов. Я этому обрадовался (в шахматы тоже играл неплохо). Правда, с нашего курса в космос полетел только один выпускник — Фёдор Юрчихин. Так что переквалифицироваться из инженеров в художники было не архисложно. Сложнее было из «любительской лиги» перейти в «профессиональную».
— То есть?
— Любитель работает в удовольствие. Пришло вдохновение — делай, не пришло — отдыхай. А профи должен всегда выполнять свою работу. Есть такой эффект Даннинга — Крюгера: когда человек переоценивает свои возможности из-за того, что не имеет достаточного опыта. То же случилось и у меня, когда я пришёл работать в «АиФ». Обложки-то нужно было придумывать еженедельно! Кроме этого пришлось делать массу другой, невидимой непрофессионалу работы. Так что первые года два, скажу честно, каждый день хотел уволиться.
Помогло ГКЧП
— К счастью, этого не случилось. А что остановило?
— ГКЧП! В те годы газету делали в типографии по технологии «каменного века». Почти так же, как, к примеру, верстали ещё ленинскую «Искру» — горячим набором. Буквы отливали из свинца на линотипной машине. А картинки травили на цинковых клише. Так вот, гэкачеписты первым делом «отключили» редакцию от типографии. Печатать очередной номер было негде. Этот негативный опыт подвинул редакцию к прогрессу — решено было провести компьютеризацию и верстать газету самим. Так у меня появились первый компьютер и возможность наконец забыть про банку с клеем.
— Правда, что ты стал первым компьютерным художником у нас в стране?
— Со стопроцентной уверенностью утверждать не могу, но в числе первопроходцев был точно. Сейчас освоить фотошоп просто: либо ходи на курсы, либо смотри Ютуб. А в начале 90‑х не было ни того, ни другого. К компу, который мне привезли из Калифорнии, прилагалось три листочка с инструкцией, как на нём работать. И это всё. Вот здесь и пригодилось инженерное образование. А первый компьютерный коллаж я опубликовал в мае далёкого 1992 г. Сюжет был такой: человек стоит в тазике, льёт в него чернила и засыпает туда же пачку соли. Под тазиком — карта Чёрного моря. И подпись: «Наступает время отпусков». Тогда из-за гиперинфляции ни о каком отдыхе на море можно было и не мечтать.
Нравятся, не нравятся
— У тебя в то время было много критических иллюстраций с политиками. Были наезды?
— Было по-всякому. В одной бывшей союзной республике из-за коллажа изъяли из продажи очередной номер газеты: на ковре-самолёте в виде рубля летел Ельцин в окружении президентов республик СНГ — тогда образовалась рублёвая зона. Для России это был приемлемый уровень свободы слова, для одной из республик — нет. В другой раз депутат известной фракции подал в суд. Но до суда дело не дошло — фракция его же и остановила. В лихих 90-х меня несколько дней вывозили из редакции на машине. Потому что напротив ворот стояла чёрная «Волга» с представителями одной этнической группировки. С ними потом «всё перетёрли». Но чаще просто высказывали недовольство.
Было и по-другому. Как-то я изобразил руководителя налоговой службы Александра Починка в виде персонажа ужастиков Фредди Крюгера с подписью: «Заплати налоги и живи!» Так он попросил отпечатать тираж этой картинки и повесить её в отделениях налоговой службы, видимо, чтобы улучшить собираемость налогов. В своё время генерал Александр Лебедь высказался по поводу моих коллажей по-армейски прямолинейно: «Впечатление работы производят всегда. Они или нравятся, или не нравятся».
— А правда, что поэт Андрей Вознесенский твой стиль коллажирования назвал постсюрреализмом?
— Вознесенский сам делал композиции, которые называл видеомами. Это больше абстракция, но с элементами лирики. Я с его творчеством знаком — делал как художник его сборник стихов и видеом «Гадание по книге». Может, он был и прав. Коллаж — зеркало нашей жизни. Как говорится, это сюр, но такова политическая реальность.
— Не жалеешь, что в своё время так резко поменял профессию?
— Иногда взгрустнётся. Особенно когда видишь, чего добился в космосе Илон Маск. Но ведь не я один ушёл из профессии. Из нашего выпуска в космической отрасли работают единицы. Не то время было, не «космическое». А вот мой сын, закончив художественную школу, решил налево не идти. Выбрал правую сторону — окончил МАИ и работает по специальности. Так что у страны есть ещё шанс догнать Маска.
Досье
Андрей Дорофеев.
Родился в Москве в 1960 г.
В 1983 г. окончил с отличием МАИ. Служил в морской авиации Северного флота. Работал в ракетно-космической отрасли.
В «АиФ» — с декабря 1989 г.
Автор книг «Шершавым языком плаката» (2016), «Наглядная история. От перестройки до коронавируса» (2020). Любимый вид транспорта — велосипед. Получил даже патент на изобретение колеса для складного велосипеда.