15 января 1919 г. в городском парке Тиргартен, что в самом центре Берлина, из остановившейся машины был выброшен зверски избитый человек в полубессознательном состоянии. Его подняли на ноги, суетливо приставили к затылку пистолет, нажали на спусковой крючок, тело погрузили в ту же машину и отправили в морг как «труп неизвестного мужчины». Так окончилась жизнь Карла Либкнехта, человека, который мог пустить мировую историю по иному, гораздо менее трагичному пути.
Обстоятельства его смерти заставляют вспомнить слова Владимира Владимировича Набокова: «В малом количестве немец пошл, а в большом — пошл нестерпимо». И поверить в их справедливость. Потому что устранение виднейшего лидера немецких коммунистов действительно было образчиком политической пошлости. Задумано и организовано топорно, а исполнено и того хуже — с безумной суетой, грязью, поспешностью, громадным количеством свидетелей, нагромождением вранья и беспомощными попытками выдать всё в официальном пресс-релизе как «недоразумение».
Как ни странно, последнее слово в целом соответствует действительности. Во всяком случае, именно об этом говорил Лев Троцкий на заседании Петроградского Совета через три дня после убийства Либкнехта. Нет, закончил он свою речь под пафосным названием «Мученики Третьего Интернационала», как полагается: «Роза Люксембург и Карл Либкнехт, вас уже нет в кругу живущих; но вы присутствуете среди нас; мы ощущаем ваш могучий дух; мы будем бороться под вашим знаменем; наши боевые ряды будут овеяны вашим нравственным обаянием!»
Зато в середине обиняками было высказано то, что высказать прямо никак нельзя, хотя бы из уважения к памяти павших товарищей. Но и молчать об этом тоже не комильфо. Конечно, если совсем уж честно, то стоило бы заявить, что в своей нелепой гибели Карл Либкнехт виноват сам. Однако Троцкий, будучи превосходным оратором и мастером риторики, сумел облечь правдивое, но беспощадное: «Сам виноват!» в почти идеальную форму: «Мы хорошо помним июльские дни 1917 г., пережитые нами здесь, в стенах Петрограда; мы слишком хорошо помним, как черносотенные банды, призванные Керенским и Церетели для борьбы против большевиков, планомерно громили рабочих, избивали их вождей... Если мы тогда сохранили Ленина, то только потому, что он не оказался в руках разъярённых черносотенных банд... Мы имеем десятикратное основание быть довольными, что Ленин не предстал в то время на шемякин суд, а тем более — на бессудную расправу... Но Роза и Карл не скрылись. Вражья рука держала их крепко. И эта рука задушила их. Какой удар! Какое горе!»
Убрав из речи Троцкого пафос и красивости, в сухом остатке получим примерно следующее: «Если ты поднял восстание, как мы в июле 1917 года, а оно проваливается, то нечего тут страдать благородством и надеяться на законность. Ноги в руки и вперёд, как Ленин — в Разлив, в Финляндию, в бега. Если не сумел, тогда уж не жалуйся. Скорее всего, тебя убьют, и правильно сделают, потому что политика — такая уж штука».
Действительно, от человека, который был политиком процентов на двести, можно было бы ожидать хоть какой-то политической прозорливости и практичности. А ведь Либкнехт был именно таким. Он родился в семье социал-демократа Вильгельма Либкнехта — революционера и парламентского политика. Его дед со стороны матери, Теодор Ре, вообще был президентом Франкфуртского национального собрания — первого парламента Германии. Его предком по отцовской линии был человек, потрясший основы Римской католической церкви и Европы как таковой — сам Мартин Лютер. Политическая подоплёка была даже в его крещении — в церковной книге Томаскирхе крестными отцами Карла Либкнехта записаны два любопытных персонажа — «Доктор Карл Маркс из Лондона» и «Фридрих Энгельс, рантье в Лондоне». Словом, из Карла Либкнехта должен был получиться политик отменного качества и идеальной живучести.
А получилось нечто другое. События в Германии на рубеже 1918-1919 гг. до определённого момента развиваются практически идентично тому, как двигались дела у нас в 1917 г. Простая хроника:
9 ноября 1918 г. Революция. Кайзер Вильгельм низложен и бежит в Голландию.
10 ноября 1918 г. Формируются временные органы власти. Большинство мест там занимают умеренные социал-демократы. Кое-что достаётся, впрочем, и совсем левым, практически большевикам, к числу которых принадлежит и Либкнехт. Между первыми и вторыми разворачивается борьба за власть.
Декабрь 1918 г. Карл Либкнехт и Роза Люксембург создают Коммунистическую партию Германии.
Январь 1919 г. КПГ организует восстание. Восстание проваливается. Либкнехт и Люксембург моментально обнаружены, арестованы и убиты. Убийством руководит их прямой политический конкурент, социал-демократ Густав Носке.
Политика — искусство захвата и удержания власти. Исходя из этого, можно утверждать, что главным инструментом политики рано или поздно становится петля, заточка, пуля или кастет. Либкнехт и Люксембург, как выяснилось, не понимали в этом деле ничего. В отличие от Ленина.
Создавать партию в разгар революции — крайне глупая затея. Ленин ворвался в Революцию 1917 года, уже имея небольшую, но удивительно сплочённую партию, в которой были люди, умевшие управляться и с заточками, и с кастетами, и со всем остальным. А также умели уходить от погони, скрываться, заметать следы и обеспечивать безопасность своим лидерам. Потому что партийным строительством Ленин занимался к тому моменту уже лет пятнадцать. И успел переформатировать часть РСДРП под себя, став во фракции большевиков полновластным лидером со всеми полномочиями.
А та же Люксембург вместо того, чтобы создавать партию, умела только критиковать того же Ленина за «беспощадный централизм» и «революционное насилие». А тот же Либкнехт призывает к тому, что ЦК Коммунистической партии Германии должен обеспечивать только «духовное лидерство».
Политика такого прекраснодушия не прощает. Результат известен. Оба забиты прикладами и застрелены. Виноватых искать в зеркале.