Четверть века назад, 4 апреля 1999 года, не стало автора прозрачной авиаброни химика Григория Зискина. Во время Великой Отечественной ему на Челябинский завод пачками приходили письма лётчиков со словами благодарности за спасённую жизнь.
Завод работал круглые сутки — в ответ на указание Сталина: самолёты Ил-2 нужны Красной армии «как воздух, как хлеб». Этот штурмовик стал первым, чью кабину в 1942 году оборудовали прозрачной авиабронёй Зискина, выдерживающей удары авиационных пушек и пулемётов.
Слой за слоем
Своё изобретение Григорий Зискин сделал в 1939 году, будучи сотрудником секретной лаборатории в родном Ленинграде. Ему было 24. К тому времени в СССР уже освоили выпуск органического стекла, в основу которого был положен метиловый эфир метакриловой кислоты. Стекло было небьющимся, ему можно было придавать любую форму, нагревать уже готовое изделие, вытягивать в размерах. В лаборатории задумались: а нельзя ли сделать так, чтобы оно выдерживало удар пули и стало бы незаменимым для военной авиации. Зискин предложил идею «пирога». Ближний к пилоту слой — оргстекло, далее прозрачная плёнка (в роли клея). И наконец, внешний слой из закалённого стекла (сталинита). Он-то и гасил ударную силу снаряда, оставляя на поверхности многочисленные трещины. При этом другая часть — из оргстекла — задерживала осколки и сам снаряд, оставаясь неповреждённой.
Заводские испытания прошли на ура, но в серийное производство авиаброню запустить не успели. Началась война. Было принято решение эвакуировать специалистов лаборатории и завода «К-4», где выпускали оргстекло, в Челябинск.
Когда в декабре 1941-го исхудавшего Зискина вывозили на самолёте из Ленинграда, город уже несколько месяцев был в кольце врага. Прорываясь сквозь огонь немецких зениток, пилот машины был ранен, задел осколок и коллегу Зискина Александра Трусова, сидевшего с ним рядом. Лётчику едва хватило сил перелететь линию фронта и посадить самолёт в тылу.
Без права на ошибку
Семья Зискина — жена Рая с сыном — оставалась в Ленинграде. Позже их вывезли по Дороге жизни. Вот только при встрече с мужем 25-летняя Раечка не улыбалась — из-за блокадного голода у неё выпали все зубы.
«Станки с Ленинградского завода на Урал перевезти не смогли, приходилось искать нужные на местных производствах и даже забирать старые со свалок, чтобы привести в порядок и пустить в дело», — рассказывает ветеран завода Георгий Егоров, проработавший с изобретателем Зискиным 30 лет.
Производство оргстекла в Челябинске разместили на площадках, где до этого выпускали дрожжи и лимонад. Из Ленинграда на Урал в общей сложности добрались человек 40. В начале 1942-го они начали обучение сотрудниц, большинство из которых ещё вчера ходили в школу. Так, Клара Хомутова пришла на завод после 7-го класса. «Мы детьми были, но работали как взрослые и даже лучше, — вспоминала она. — В 1944 году нас собрали в бригаду и отправили на аналогичный завод в Дзержинск — делиться опытом. Там показатели были намного ниже. Помню удивление и ужас, с которыми смотрели на нас местные работницы, не ожидавшие увидеть в качестве передовиков детей... Когда мы работали ночью, Зискин оставался с нами, подсказывал, а ещё гладил по голове и жалел».
«Подростки отвечали за конечный этап работы, — продолжает Георгий Егоров. — Плёнку, соединяющую сталинит и оргстекло, вымачивали в спецрастворе, затем её надо было так наложить, чтобы ни единого, даже крохотного пузырька не возникло. Иначе — брак. Учились быстро. И если на первых порах на заводе выпускали 14 комплектов авиаброни в сутки, то в конце войны — уже 276».
Егоров отмечает «химический» талант Зискина: «Процесс производства эфира для оргстекла был сложнейшим и опаснейшим из-за используемых ядовитых и взрывоопасных веществ, а у Григория Львовича был дар, интуиция, назовите как хотите... Так тонко чувствовал эти химические реакции, что ни разу не ошибся».
Удовлетворяя нужды «мира»
В 1946 году за своё изобретение химик получил Сталинскую премию. А в Ленинград так и не вернулся. Завод в Челябинске стал его судьбой: в 1965-м Зискина назначили директором, и он проработал в этой должности до 1986-го.
«Григорий Львович уделял большое внимание социальной сфере, при нём построили два детсада, реконструировали детский загородный лагерь — построили бассейн с подогревом воды, здравпункт и новый спальный корпус на 160 мест, а в городе — жилой дом для сотрудников с поликлиникой на первом этаже», — перечисляет Егоров.
Развивал Зискин и заводскую самодеятельность, гордился хором, который выступал на сцене оперного театра. Сам он любил шахматы, был даже чемпионом Ленинграда. И в Челябинске не раз проводил сеансы одновременной игры на 14 досках.
«Его удивительную деликатность отмечали все — голос не повышал, ненормативную лексику не использовал, — продолжает Егоров. — В столовой обедал в общем зале и, как все, стоял с подносом в очереди».
После войны завод выпускал продукцию для нужд гражданской авиации — большинство советских пассажиров смотрели на облака через стекло иллюминатора, сделанное в цехах бывшего секретного «К-4». «У нас на заводе выпускалось и уникальное оргстекло толщиной 300 миллиметров для глубоководного аппарата „Мир“, погружавшегося на глубину до 6 тыс. метров. Оно же использовалось для экранов на производстве атомных установок, поскольку хорошо „гасило“ радиацию. Одновременно мы выпускали детские ванночки, которые мигом расходились в магазинах».
Секретность с завода сняли в 1964-м. Тогда же стала известна история, как во время войны в Челябинск прислали для испытаний образцы стекла, которое немцы применяли для кабин своих самолётов. Пуля спокойно пробила германский образец. Специалисты Третьего рейха, на которых работала вся химическая промышленность Европы, не то что не повторили авиаброню Зискина, они к ней даже не приблизились.