Весть о том, что второй человек Российской империи, ближний друг покойного Петра Великого и без пяти минут тесть здравствующего императора Петра II арестован и сослан, многим казалась невероятной. Однако злорадный коллективный разум общественности тут же нашёл правдоподобную причину в стиле героя Анатолия Папанова из фильма «Берегись автомобиля»: «Тебя посодют, а ты не воруй!»
Нищий казнокрад
Всеобщей истерике насчёт «наворованных светлейшим князем несметных богатств» поддался даже саксонский посланник при русском дворе Иоганн Лефорт. Он сообщал в Дрезден: «Одни говорят, что вещи, отнятые у Меншикова, превышают 20 миллионов, другие — что только 5... Собирают данные о незаконно приобретённом им из государственной казны, как то: на 250 тыс. серебряной посуды, на 8 млн червонных и на 30 млн серебряной монеты». В целом выходило, что «птенец гнезда Петрова» наворовал на сумму от 50 до 70 млн рублей. И это притом что доход всей империи на текущий год не превышал 7 млн рублей. Ошеломляет, правда?
Однако первичный обыск в петербургском дворце светлейшего дал результат, в который трудно было поверить: «Денег в дому ево ничего не является». Самое интересное, что эту депешу по первому времени оставили без внимания. Людям, которые надоумили императора-подростка арестовать и сослать Меншикова, было важнее другое. Например, показать, что «Алексашка» «чинил царю многие противности» и принуждал Петра II к браку со своей дочерью «против его на то царёвой воли». Или выставить его государственным изменником: дескать, работал в пользу Швеции, злейшего врага России. Вопрос, ворует ли Меншиков, даже не ставился. Всем и без того было ясно, что ворует.
И вот с этим случилась досадная загвоздка. Когда рассыпались первые, самые тяжёлые обвинения в «умысле на царя» и в государственной измене, следствие уцепилось за экономические преступления. Только тогда обратили внимание на странную депешу об отсутствии у казнокрада денег.
А кто не ворует?
Велено было искать и изъять хоть сколько-нибудь приличную сумму. С этой целью к уже сосланному Меншикову снарядили дополнительную комиссию, которая работала несколько месяцев. Пресловутые 100 подвод, на которых Меншиков выехал из Петербурга, были нагружены не золотом и бриллиантами, а предметами обихода. Потому как первое место его ссылки — «роскошное поместье» Ораниенбург (ныне Чаплыгин Липецкой обл.) — пребывало в запустении: «Нашли тут три старых стула, семь дубовых и липовых столов, да один ветхий стул заморской работы из орехового дерева».
И всё-таки — с превеликими трудами, с угрозами и даже прямым подлогом — следствие сумело наскрести сумму, за которую не стыдно: 400 тыс. рублей. Правда, наличных денег здесь было всего лишь 11 тысяч. Всё остальное — драгоценности и изделия из благородных металлов. Скажем, ордена — отечественные и иностранные — все золотые и с бриллиантами. Но это не брошки, их не воруют — их заслуживают. Равно как и наградное оружие. И уж совсем нелепо представлять, что светлейший князь имел обыкновение красть по ночам такие, например, предметы, как придирчиво изъятое комиссией «золотое блюдо, что бреютца». Или «серебряный уринник с ручкою» — ночной горшок. Тем не менее деньги плюс конфискованные активы в виде земель, деревень и промыслов на 1,5 млн рублей были объявлены тем самым «хабаром», который Меншиков добыл воровским путём.
Здесь нас подстерегает любопытная ловушка: что считать воровством? Казалось бы, всё яснее ясного. Берёшь чужое без спроса — значит, вор. А если своё или почти своё? А если не без спроса? Из таких вот «если» и складывалась «казнокрадская» карьера Меншикова.
Откат вместо зарплат
Любители щегольнуть знанием классики часто цитируют слова из поэмы «Полтава»: «Полудержавный властелин» — и сразу понятно, о ком речь. Другое дело, что цитируют, искренне считая, что «полудержавный властелин» — просто очень богатый и влиятельный вельможа.
А между тем Пушкин хирургически точен всегда и везде. И его слова надлежит понимать буквально. В 1702 г. Меншиков становится генерал-губернатором (позже даже герцогом!) Ижорским. И формируется Ижорская, или, иначе, Ингерманландская, губерния. В неё полностью или частично входят: вся завоёванная на тот момент Прибалтика, Карелия, а также нынешние Псковская, Новгородская, Мурманская, Ленинградская, Тверская, Ярославская, Вологодская, Архангельская области. Сам же «Алексашка» наделяется неограниченными полномочиями при полном отсутствии контроля со стороны. Специально под него формируется Ижорская канцелярия — нечто среднее между администрацией и многопрофильным концерном. Задача — в кратчайшие сроки добыть 15 млн рублей на реформу и перевооружение армии. Грубо говоря, Пётр отдал добрую половину державы своему «птенцу»: «Действуй». А как именно — не объяснил.
К чести Меншикова, надо сказать, что действовал он разумно. В частности, развивал металлургию и рыбное хозяйство. О том, какую мощную промышленную империю отстроил на Урале чиновник Ижорской канцелярии Никита Демидов, известно всем. А вот имена Дмитрия и Осипа Соловьёвых — вряд ли. Но именно они с подачи Меншикова начали торговать в Европе чёрной икрой, сделав её на долгие годы экспортным символом России.
Подобных проектов под началом Меншикова родилось без счёта. И почти в каждом он был «интересантом». То есть получал «откат» в виде наличных или долевого участия. Воровство? Формально да. И одновременно нет. Хозяин, который получает доход с предприятий, разве вор? А Меншиков был на той территории именно что хозяин. Причём назначенный царём. Правда, хозяин временный.
Он этого не забывал. И когда ещё сам Пётр ему выдвинул обвинения в том, что, дескать, не многовато ли под себя подгрёб, ответил с достоинством и честно: «С 1702 г. никакого губернаторского жалованья не имел... А по особливым изустным поручениям и от меня немалые денежные дачи в пользу казны были».
Меншиков действительно, как тогда говорили, «сравнял свой карман с государственной казной». Из неё брал — это правда. Но туда же вкладывал. И это тоже правда. Здесь как нельзя кстати будет ещё одна цитата из фильма «Берегись автомобиля»: «Товарищи! Деточкин, конечно, виноват... Но он не виноват».
Не виноваты и мы в том, что история наша век за веком ходит по кругу, наступая на одни и те же грабли.