25 ноября 1942 года произошло два события. В Москве было подписано секретное соглашение из 14 пунктов. В Тегеране группе людей выдали визы на выезд из Ирана.
Разделённые географически, эти события тем не менее связаны теснейшим образом. В Москве было принято решение о формировании на территории СССР эскадрильи французских лётчиков. А в Тегеране эти самые лётчики, а также техники, врачи и переводчики дождались виз. Название нового войскового соединения появится дней десять спустя, когда французы окажутся в заснеженном городе Иванове. По желанию личного состава эскадрилья получит имя «Нормандия». Знаменитое на весь мир «Нормандия — Неман» прозвучит ещё позже: когда эскадрилью преобразуют в авиаполк. А тот, в свою очередь, отличится в боях по освобождению Литвы и при форсировании реки Неман.
Цветы эмиграции
Рассказы об этом эпизоде советско-французского сотрудничества на фронтах Второй мировой сводятся, как правило, к перечислению побед и потерь. К описанию воздушных боёв и фронтового быта. К героизму французов и русских. К трагическим моментам, которые так часты на войне. И к комическим сценкам, без которых война станет совсем уже кромешным ужасом и заведомо безнадёжным делом. По большому счёту подобные штучки — это не более чем изложение содержания чудесного, правдивого, но, к сожалению, единственного художественного фильма «Нормандия — Неман», что был снят в 1959 г. Другой вопрос, есть ли смысл в сотый раз пересказывать сценарий, написанный лауреатом Гонкуровской премии Эльзой Триоле и легендой советской литературы Константином Симоновым. Возможно, стоит обратить внимание на другое. На то, что осталось за кадром.
А осталась там удивительная и поучительная история, как нельзя более востребованная в год столетия революции 1917 г. Дело в том, что в эскадрилье, а затем и в полку «Нормандия — Неман», кроме природных французов были также и «французские русские». Причём убеждённых «красных» среди них насчитывалось ничуть не меньше, чем классических «белых»: потомков первой волны эмиграции. И сражались они плечом к плечу.
К сожалению, если о «французских русских» что-то и говорится, то пунктиром. Упоминают Михаила Романовича Шика, пилота связи. Далее идёт дешёвое, казённое и малоинформативное: «Помимо Шика, в составе „Нормандии“ воевало более десятка русских эмигрантов, и все показали себя с наилучшей стороны».
«Более десятка» — это ровно одиннадцать человек. Каждый из них достоин отдельного повествования, а то и полноценной киноленты: настолько причудлива была их судьба.
«Самолёты — только русские!»
Мирлес был не столько лётчиком, сколько инженером, хотя лётную школу окончил ещё в 1932 г. Но с 1936 уже в качестве научного сотрудника занимался во французских ВВС ракетами и проблемами обледенения самолётов. Это вполне естественно: его отец, Лев Мирлес, будучи специалистом по авто- и авиадвигателям, взялся за эту проблему первым, а сына привлёк к работе потом.
В армии не служил, хотя и пытался, но был категорически отвергнут «по состоянию здоровья». Потом, в 1940 году, уже после капитуляции Франции, примкнул к де Голлю. Звание капитана получил уже в Лондоне, где находилась штаб-квартира «Сражающейся Франции». Вместе со званием получил задание сформировать французскую авиачасть в составе РККА, что неудивительно: русский язык был для него вторым родным. В Ливане, где проходил первый этап формирования будущей эскадрильи, лично проверил каждого претендента. 25 ноября 1942 г. вместе со своими товарищами вылетел из Тегерана в Москву, где встречался уже с Молотовым и Берией. То, что эскадрилья (а впоследствии и авиаполк) сражалась на советских самолётах, — это целиком и полностью его заслуга. Его принципиальное решение («Если мы воюем за СССР, то никаких английских или американских машин») вызвало большой скандал. Но решение своё он продавил. По большому счёту все организаторские дела «Нормандии» на первых порах решал именно Мирлес. Вообще, скандалы сопровождали его постоянно: из СССР его то отзывали, то настойчиво приглашали обратно. Осенью 1943 г. он окончательно покидает Союз.
От Курска и Орла к Джеймсу Бонду
Но не «Нормандию». Мирлес отправляется в Алжир, где занимается проблемами пополнения полка: значительная часть лётчиков оказалась выбита страшными боями на Курской дуге. Отчасти виноват в этом и сам Мирлес: отбирая претендентов, он обращал внимание не на самых исполнительных, а на самых лихих и храбрых. И вот результат: «На всем протяжении боевой работы эскадрильи „Нормандия“ установлено, что французские летчики групповой воздушный бой вести не умеют. Коллективная спаянность, взаимная выручка и поддержка в бою отсутствуют. Обладая отличной техникой пилотирования, в погоне за личной славой летчики стремились вести бой поодиночке, в результате при атаке и преследовании противника, увлекаясь мнимым успехом, забывают об осмотрительности и допускают внезапные атаки противника, чем и объясняется большинство потерь, понесённых эскадрильей „Нормандия“ на советско-германском фронте».
Потери несёт и семья Мирлеса. Как раз когда он отбывает в Алжир, немцы расстреливают его отца. Перед Третьим рейхом он провинился четырежды. Как еврей, как «красный», как отец человека, который создал французскую эскадрилью, что прямо сейчас бьёт фашистов на Восточном фронте, и как участник Сопротивления. Немаловажным фактором было и то, что Лев Мирлес был близко знаком с одним из личных врагов Гитлера: советским писателем Ильёй Эренбургом. Их дети — Альберт Мирлес и Ирина Эренбург ходили в Париже в одну школу. И теперь Илья Григорьевич принимал участие в судьбе «Нормандии» как корреспондент газеты «Красная звезда», вызывая у верхушки Третьего рейха приступы ненависти.
Русские самолёты, на которых так настаивал Мирлес, оставались на вооружении «Нормандии» до 1947 года. Полк тогда уже был перебазирован в Марокко и получил совсем другое название. Совсем другими делами занимался и человек, стоявший у его истоков. Мирлес к тому моменту уже был капитаном службы промышленного шпионажа, что дало ему возможность стать впоследствии одним из соавторов знаменитых фильмов о Джеймсе Бонде.