100 лет назад, 9 января 1920 г., был опубликован документ, который, как казалось, навсегда поставит крест на одном из самых интересных феноменов Гражданской войны. Всеукраинский реввоенсовет своим постановлением объявил Махно и махновцев вне закона как «дезертиров и предателей революционного дела», а всем, кто намеревался их поддерживать или укрывать, грозил «беспощадным истреблением».
Формальным поводом к такому грозному постановлению стало неисполнение Нестором Махно приказа, исходящего от командующего 14-й армией Иеронима Уборевича: «Немедленно выступить на Польский фронт по маршруту Александрия — Борисполь — Бровары — Чернигов — Ковель». Идея приказа исходила непосредственно от Иосифа Сталина. Главный же смысл состоял вовсе не в том, чтобы армия Махно, в которой прямо сейчас свирепствует тиф, пошла воевать с поляками. И уж, конечно, не в том, чтобы она влилась в состав Красной Армии, разнося сразу два вида заразы — тифозные бактерии и анархическую агитацию. Нет, смысл был в другом. Армия Махно должна была просто исчезнуть.
В случае выполнения приказа бойцов должны были разоружить по частям в тех самых населённых пунктах, через которые ей следовало выступать на Польский фронт. В случае неисполнения приказа — уже известно что. Объявление вне закона и дальнейшее «беспощадное истребление».
В 1935 г. Демьян Бедный и Кукрыниксы выпустили неплохой задорный комикс-плакат под названием «Кого мы били», где «певец пролетарской революции» в стихотворной форме глумится над противниками красных в Гражданской войне. Компания — просто загляденье. Краснов, Шкуро, Колчак, Юденич, Деникин, Врангель... Словом, все мало-мальски заметные военачальники «золотопогонников». Откровенным вставным зубом здесь выглядит фигура Махно, которому посвящены следующие строки:
Был Махно, бандит такой.
Со святыми упокой!
В нашей стройке грандиозной
Был он выброшенным пнём.
Так чудно в стране колхозной
Вспоминать теперь о нем!
Здесь правдивы разве что слова «Со святыми упокой» — Махно скончался от туберкулёза в Париже годом ранее. Всё остальное, мягко говоря, не соответствует истине.
Дело в том, что «бандитом» Махно назначили задним числом — на самом излёте Гражданской войны. Всё остальное время он был союзником красных. И не просто союзником, а вполне официальной стороной, с которой можно и нужно вести переговоры, с которой торгуются и идут на серьёзные уступки.
Скажем, Владимир Антонов-Овсеенко, человек, устанавливавший Советскую власть на территории нынешней Украины, относился к Махно более чем лояльно. В 1919 г. ему поступило донесение: «Местные ЧК ведут усиленную кампанию против махновцев. В то время как махновцы воюют на фронте, в тылу их преследуют. Глупыми выходками мелкие „чрезвычайки“ провоцируют войско Махно и население на бунт против Советской власти». Антонов-Овсеенко, к его чести, разобрался с «произволом ЧК» в пользу Махно, телеграфировав куда следует: «Немедленно прекратить травлю махновцев, которая носит провокационный характер!» В Москву же он доложил о Несторе Ивановиче буквально следующее: «Кадр прекрасный, но нуждается в доработке».
Не всё в порядке и с общим названием цикла Демьяна Бедного. Фразу «Кого мы били» к Махно можно отнести с очень большой натяжкой. Да, в результате к концу 1920 г. Красная Армия навалилась на Гуляйпольскую республику и армию Махно, что называется, «в силе тяжкой», добившись чуть ли не десятикратного перевеса в живой силе и пятнадцатикратного — в артиллерии. Но всегда ли Михаилу Фрунзе, которому поручили разделаться с «анархическим гнездом», сопутствовал успех? Фрунзе семь раз телеграфировал в Москву о «полной и окончательной победе над Махно», но все эти победы были в основном на словах. Вот как об одной из них отозвался председатель Совнаркома УССР Христиан Раковский в письме московскому начальству: «Абсолютно не разделяю взгляда командующего фронтом, якобы в Гуляйполе Махно был разбит, поскольку 300 пленных, 6 пулеметов и 2 пушки, скорее всего неисправные, вряд ли можно считать победой». В результате Фрунзе, который рассчитывал появиться в Москве на VIII Всероссийском съезде советов в декабре 1920 года триумфатором и «победителем Врангеля», получил недвусмысленное распоряжение — пока не покончит с Махно, в Москву лучше не приезжать.
Ну и, конечно, насчёт того, что в СССР, дескать, чудно вспоминать о Махно. Память о «батьке» никуда не делась. Более того — как раз в тридцатые годы она внезапно оживилась.
Испания. Республика. Мятеж Франко. СССР посылает добровольцев и военных специалистов на помощь республиканцам. Но вот незадача. Добрая половина республиканцев — самые что ни на есть анархисты, которые формируют отряды имени Кропоткина, имени Бакунина и, конечно же, имени Нестора Махно. Всё как полагается — под чёрным знаменем анархии.
Да и в дальнейшем память о Махно хранили и передавали из уст в уста. Он, пожалуй, стал чуть ли не единственным подлинно народным героем Гражданской войны. Те же Чапаев и Котовский всё-таки получили мощную поддержку Советской власти — о них писали книги и снимали кино. О белых и говорить не приходится — героями их стали считать немногие, да и то каких-то двадцать лет назад.
А вот Махно встал в один ряд со Стенькой Разиным. Про «казака Степана Тимофеевича» поют всем известную песню «Из-за острова на стрежень». Зато другую, не менее известную — «Любо, братцы, любо» — приписывают перу самого Нестора Махно.